– Наверное…

– Выйди из дома и обойди его слева, баню ты не пропустишь. Только загляни перед этим вон в тот сундук, да возьми одежду, какая глянется.

– Может, я все-таки… – начал было Лад.

– Нет, – прервала его Ольга, и ласковый голос ее показался Лизавете пугающим. – Нам с тобой надо кое-что обсудить, а девочке – побыть одной и обдумать все, что с ней приключилось.

Согласия Лизаветы явно никто не спрашивал, да и ей самой вдруг расхотелось оставаться в избе. С неожиданной для своей усталости прыткостью она подошла к запримеченному ранее сундуку, со второго раза откинула тяжелую крышку. Торопясь, Лизавета не стала ничего выбирать – вытащила первую же рубаху и сарафан, наспех поблагодарила и выскочила из дома.

Лишь на крыльце она остановилась перевести дух и обернулась, чтобы посмотреть на обычную с виду крестьянскую избушку. Но как бы просто изба ни выглядела, внутри нее точно было что-то не так.

Несмотря на странных хозяев дома, приютившего Лизавету, ночь в его стенах оказалась не в пример приятней тех, что она провела на постоялом дворе.

Проснувшись от лучей солнца, вольно прогуливавшихся по ее лицу, Лизавета с удовольствием потянулась и сладко-сладко зевнула. Она чувствовала себя так, словно заново родилась: чистой, свежей, бодрой и – в чем ей было неловко признаваться даже себе – полностью довольной жизнью. Если дома Настасье частенько приходилось будить хозяйку по утрам, то тут Лизавета запросто встала сама и оделась без чьей-либо помощи: натянула отложенную с вечера длинную рубаху, а поверх – простецкий сарафан из темно-зеленой ткани. Подпоясалась цветастым поясом: хоть какой-то способ напомнить, что под бесформенными одеждами скрывается девичья фигура.

Убрав волосы в косу и сунув ноги в туфельки – единственное, что осталось от ее собственного наряда, – Лизавета на мгновение замялась у шторки-простыни, отделявшей ее лавку от остальной избы. Она помнила вчерашний разговор с Ольгой, до странного спокойно отнесшейся к рассказам о водяных и чудесных перемещениях, и задумалась, как теперь с той общаться. Стоило ли ждать подвоха? Нужно ли скрывать от Лада, о чем они говорили вечером, или Ольга сама ему рассказала? Лизавета терялась в догадках.

В доме, как оказалось, уже кипела жизнь. Ольга крутилась у печки, платье так и шуршало. Лада не было видно, зато за столом, с ногами забравшись на лавку, сидела прелестнейшая девушка с длинными белоснежными волосами.

На звук шагов девушка – на вид ей можно было дать лет пятнадцать – подняла голову и приветственно махнула рукой, в которой держала щедро смазанную маслом булку. Ольга заметила движение: почти сразу она обернулась, встретившись взглядом Лизаветой. Губ Ольги коснулась улыбка, но не радостная, а будто сочувственная.

– Доброе утро.

– Доброе, – смутившись, Лизавета уставилась в пол.

– Доброе! – звонко раздалось со стороны стола.

Бодро топая по полу, девушка подошла и протянула руку: худенькую, с остро выступившей косточкой на запястье.

– Я Инга.

Лизавета подняла голову, чтобы разглядеть вторую названную сестру Лада, и нахмурилась.

Внешность Инги была странной. Слишком светлая кожа, белые волосы, но поразительнее всего – глаза. Их можно было назвать светло-серыми, вот только они казались слишком светлыми. Живую радужку словно подернуло туманом, молочной дымкой.

– Она еще не видела нас при свете, – Ольга быстро глянула в сторону Инги.

«Нас?» – Лизавета перевела взгляд на Ольгу. В свете лучины прошлым вечером Лизавета не заметила, что у той были такие же бесцветные волосы и слишком уж тусклые глаза.

– Мы похожи… Может быть, мы сестры, – произнесла Ольга с понимающей улыбкой. – Но точно не знаем, обе сироты и обе появились на свет в одном месте, а тут еще такая внешность…

– Ты привыкнешь, – ободряюще улыбнулась Инга. – А теперь давай-ка, пожми мне руку.

Она помахала прямо перед носом растерянной Лизаветы и вновь протянула руку. Ладонь у Инги оказалась прохладной, словно девушка недавно вернулась с улицы.

– Так-то лучше. Пойдем завтракать.

Инга усадила Лизавету за стол. Если сравнивать с завтраками в купеческом доме, он был накрыт скудно, но еды хватало: тут был и свежий, еще теплый хлеб, и масло, и даже плошка с медом.

– Бери, не стесняйся. – Инга села напротив, положила голову на сомкнутые в замок руки и беззастенчиво уставилась на гостью.

Этот жест напомнил Лизавете поведение Ольги прошедшим вечером, вот только Инга, похоже, не собиралась задавать никаких вопросов. Тем не менее, их повадки заставляли поверить, что они и впрямь могут быть родными сестрами.

– Сейчас я тебе ромашки принесу!

Лизавета не знала, поняла ли Инга, что ей неловко есть под пристальным взглядом, или ушла по другим причинам, но была благодарна за это. Оставшись за столом одна, она спокойно намазала на хлеб приличный слой масла, откусила – и в блаженстве прикрыла глаза. Лизавета и не думала, что за ночь можно так проголодаться!

– Хлеб Ольга пекла. – Инга снова плюхнулась на лавку напротив, опустила на стол горячую кружку. – Это она умеет!

– Очень вкусно, спасибо! – не преминула поблагодарить Лизавета.

Ольга, все еще занятая чем-то у печки, махнула рукой: ничего, мол, особенного, не отвлекай. Лизавета послушно умолкла – да и не с руки ей было есть и разговаривать одновременно.

Наблюдать за ней Инге, по-видимому, вскоре наскучило, и она выскользнула на улицу. В доме повисла тишина – только звенела посуда в руках Ольги. Пока та была занята, Лизавета не чувствовала скованности. На нее не обращали внимания, так что девушка спокойно позавтракала, поглазела по сторонам. Наконец, поняв, что при свете дня не увидит ничего нового, робко подала голос:

– Извините…

– М-м-м? – раздалось с другого конца дома.

– Я хотела узнать, где сейчас Лад.

Ответ Ольги потонул в грохоте. Лизавета хотела уже подойти и узнать, не нужна ли помощь, но все стихло – и вот уже Ольга появилась из-за печи с чашкой в руках, села за стол, окунула в плошку с медом деревянную ложку. Она молчала, пока мед медленно стекал в кружку, но заговорила, стоило упасть последней капле:

– Во дворе. Он не любит сидеть в четырех стенах, как и Инга. Что ж, не могу их в этом винить.

– Вы простите меня, если?..

– Да, конечно, иди, – Ольга не дала договорить.

Похоже, общество Лизаветы тоже было для нее в тягость. Лизавета, впрочем, этому только порадовалась – лишний раз вести откровенные разговоры с Ольгой ей не хотелось.

Лад и впрямь был снаружи: сидел на лодочной пристани напротив дома. Изба стояла почти на самом берегу озера, отрезанная от всего остального мира – где водой, где зарослями высокой травы и кустарника, где густым лесом. Похоже, единственным способом добраться сюда была лодка, сейчас мерно покачивающаяся на мягких волнах.

– Доброе утро, – помявшись, Лизавета приблизилась к Ладу.

Он посмотрел на нее снизу вверх, улыбнулся тепло, как старому другу.

– О, проснулась! Как отдохнула?

– Хорошо. Это была на удивление спокойная ночь.

– Я рад, – Лад просиял, словно спокойный сон Лизаветы и впрямь мог его осчастливить. Но тут же отвлекся: встряхнул в кулаке горсть мелких камешков, выбрал один, примерился и бросил в озеро. Тот два раза скакнул по воде и исчез, оставив после себя тонкие круги.

– А где Инга? – не зная, о чем говорить, спросила Лизавета.

– А? Пошла прогуляться.

Лизавета бросила взгляд сначала на кривой кустарник, затем – на темноту под кронами деревьев, стеной стоявших за домом.

– Да ты не думай, тут в округе бояться нечего. Мы оба здесь выросли, знаем каждую травинку, каждую кочку. Заблудиться – это еще постараться надо! – Лад словно прочел Лизаветины мысли.

– Ну, раз уж ты так говоришь…

– Ага. Во всем, что касается здешнего озера, ты можешь полностью мне довериться. Ты, кстати, готова? Если да, я тебя мигом в деревню довезу.