– Те часы… они еще у вас? Я бы хотела…

– Изъяли, все изъяли, – вздохнул часовщик. – Перевернули мастерскую вверх дном. Дома тоже был обыск. Но… – он вдруг хитро подмигнул, – кое-что я все же утаил. Это было не так сложно, хоть и очень опасно.

Он нырнул куда-то под столешницу, я дернулся – мне вдруг всюду начали мерещиться те трое спецслужбистов, но Света слегка подняла руку, и я остановился.

Старик копошился под прилавком минуты две, которые вновь растянулись в целую вечность. Оттуда доносились странные звуки отдираемой клейкой ленты, кряхтенье, покашливание. Наконец, он появился – с красным лицом и вздувшейся веной на лбу.

– Вот. Держите. – На деревянную столешницу лег маленький прозрачный пакетик.

Я присмотрелся, и мне показалось, что внутри пакетика застыла маленькая, почти неразличимая капля крови. Старик сместился чуть в сторону и из огромного окна на пакетик упал луч солнца и в то же мгновение капля крови вспыхнула ослепительно ярким красно-бардовым свечением. У меня возникло ощущение, что там, внутри что-то взорвалось – настолько завораживающим было это зрелище.

– Вы ведь это ищите? – спросил он, наблюдая за нашей реакцией.

Я признаться, вообще ничего не искал, но был потрясен. Света же смотрела на яркий пылающий огонь с какой-то отрешенностью.

Я понятия не имел, каким образом и как она оказалась 22 мая 1981 года возле двери мастерской и что вообще она тут делала, но… я еще раз посмотрел на ее красивое лицо, следовало признать, сохранилась она сногсшибательно.

– Да. Это. – Света взяла пакетик, в котором я успел разглядеть маленький камешек, вероятно рубин.

– Что же… случилось тогда… вы не окончили рассказ, – напомнил я старику каким-то не своим голосом.

Он посмотрел на меня непонимающим взглядом.

– А… вы про это…

Как будто это было чем-то несущественным, это, про что знает каждый житель города, страны и, возможно, мира.

– Взрыв… думаю, ваша спутница вам расскажет, она наверняка знает о тех событиях лучше меня. Я же… обычный часовщик. Мое дело, сделать так, чтобы стрелки тикали.

Я посмотрел на Свету, лицо ее было непроницаемым. Потом перевел взгляд на стену мастерской, где замерли десятки циферблатов.

– Так сделайте, наконец! – вырвалось у меня.

Света открыла дверь, вышла наружу, я поспешил за ней.

Мы одновременно натянули маски и оказались на неуютной улице, и я понятия не имел, куда теперь идти и что делать. Одно было ясно, пока мы здесь, пока я здесь – мне угрожает опасность. Каждый час и каждую минуту пребывания здесь может окончиться для меня весьма плачевно.

Справа показался красный трамвай. Света коротким жестом указала на него.

– Пошли.

Я шел в каком-то тумане, ничего не соображая, вскочил в открывшиеся двери, окинул взглядом салон – он был пуст, как тот трамвай, который я видел раньше. Мы сели на задние места, двери закрылись и трамвай покатился вперед.

В окнах я наблюдал знакомые виды, но все это было каким-то чужим, неестественным, опасным.

– Как ты сюда попала? Там, у часовщика, который жаловался на стоящие часы, была ты. Никто не мог знать этого.

– Ты прав… это я… – сказала Света, глядя в окно. – После того, как тебя отправили… кое-что случилось. Ребята, которым Антон задолжал спасение от ЦИБ, пошли на штурм. Через час стало ясно, что они никого не выпустят. Даже рядовые охранники, которые пытались выйти за периметр, были схвачены. По нашим сведением, их допрашивали с пристрастием, а потом… Тогда мы… то есть Диана приняла решение… она отправила меня на подмогу тебе. Она сказала, что ты один не справишься и тогда ее сына точно никто и никогда не вернет. Она должна была пойти за мной. Твой друг… забыла…

– Петр, Петр Чайковский…

– Да… он обеспечивал отход, но… видимо штурмовики начали отрубать электричество. Уже во время моего перехода два раза выключался свет и срабатывали резервные мощности. Петр сказал, что если подача энергии прервется во время перехода, то результат непредсказуем.

– Ты хочешь сказать, что Диана здесь так и не появилась?

– Да.

– А Петр?

Трамвай миновал старый мост через речку, съехал в пышную рощу, замер и открыл двери.

– Идем! – резко сказала Света.

Мы буквально галопом вылетели из трамвая. Со стороны это выглядело, будто пассажиры заговорились и едва не пропустили свою остановку.

От неожиданности я зацепился ногой за какую-то железяку и чуть не распластался на горячем асфальте.

– В чем дело?! – нервы мои были на пределе. – Ты объяснишь, черт подери, что тут происходит?

Света подняла руку и показала вперед.

– Ты забыл? На следующей кольцо и обычно пассажиров там всегда встречают охотники за зайцами. А у нас нет билетов.

Я почувствовал укол совести. Так оно и было, несколько раз меня ловили на том самом кольце. Крайне неприятный опыт, совершенно ненужный в моем или даже нашем теперешнем положении.

– Извини. Я просто… А что, если они уничтожат установку? Мы не сможем вернуться? – я взглянул ей в глаза.

Света не ответила. Вместо этого она кивнула подбородком в сторону трамвайного кольца. Я увидел, как вагон замер и к его первой двери устремились трое внушительного размера людей в синих накидках.

– В среднюю дверь на этой остановке зашли двое мужчин, – сказала она. – Вряд ли они покупали талон на одну остановку.

Так и получилось.

Я услышал ругань, двое контролеров заблокировали своими телами дверь, а третий усиленно жестикулировал. Через пару минут от приземистого здания постановочного пункта отделился наряд полиции.

– Они еще и без масок… – заметил я. – Ты молодец… мне бы и в голову не пришло.

– Ты забыл свой девиз? – вдруг улыбнулась Света.

Я потупил взор. Только расслабишься, только перестанешь контролировать опасности, и они тут как тут.

– Не спи, вокруг змеи…

– То-то и оно. А здесь и подавно.

– Так ты расскажешь мне, как ты попала в восемьдесят первый год? Если, конечно, это была ты. И главное – зачем?

Света показала в глубь рощи.

– Помнишь, что там находится?

Мне не нужно было говорить, что там находится, это было ясно как дважды два.

– Моя школа. Только мы зашли с другой стороны.

Она кивнула.

– Идем.

Мы прошли метров сто по дорожке, которая постепенно превратилась в тропинку, а потом и вовсе пропала. Еще метров через пятьдесят мы уткнулись в деревянный забор. Трогая доски, Света прошла налево. Через десять метров одна доска отошла, за ней и вторая, образуя проход.

– Вот, нашла.

Я оглянулся.

– А охрана?

– Здесь уже нечего охранять.

– Надо же… – удивился я. – А у нас она работает… Когда я выходил из дома, не обратил внимания…

– Тебе явно было не до того.

– Это уж точно, – ответил я, вспомнил свои метания, разговор с Ильей, разговор с пьяницей и прочие несуразности

– Я понял. Это место вашей… высадки… То-то она сюда часто приходила… А фотограф… Кеша этот, он ведь не узнал тебя?

– Нет. Здешний Кеша вообще не в курсе, что происходит.

– Значит, когда он сообщил тебе, что я перенес нашу встречу в часовую мастерскую, ты не удивилась?

– Я удивилась твоей находчивости. Впрочем, я никогда не сомневалась в тебе.

Я был польщен. И все же, вопросы оставались. Много вопросов.

Мы крались вдоль толстых красных стен, пока не дошли до того самого слухового окна, в которое когда-то или где-то затянул меня Кеша.

Окно было завалено мусором, ветошью, ветками, жжеными покрышками и прочим мусором. Однако внушительную кучу мы разгребли меньше чем за пару минут – скорее всего, она была сделана для видимости.

Света развернулась и пролезла в окошко первая. Я с неохотой последовал за ней. Мы оказались почти в полной темноте. Света потянула за какую-то веревочку и весь мусор, который мы отбрасывали левее, зашуршал и загородил окно.

– Ну и дела, – удивился я.

– Школу закрыли после того, как в ней пропал ребенок, – сказала Света.