Это начинало звучать все интересней, особенно в ушах нас троих, любителей приключений. Думаю, он видел желание в наших глазах, но выжидающе посмотрел на капитана Стила, который сказал:

– Говорите, мистер Аллертон.

И Аллертон заговорил, тщательно выбирая слова и стараясь сделать рассказ как можно короче.

– Мой дом в небольшом городе штата Нью-Гэмпшир, где моя семья в течение многих поколений была самой значительной и влиятельной. Я родился в той же комнате – думаю, на той же кровати, – что мой отец и дед. У нас была большая ферма, или поместье, и отличная старая усадьба, которая была и до сих пор является гордостью округа. До последнего времени мы считались состоятельной семьей, но мой бедный отец приобрел склонность к спекулятивным операциям, которые быстро его разорили. После его смерти – я тогда был еще кадетом в Аннаполисе – выяснилось, что земля и унаследованные им средства исчезли; осталась только усадьба и несколько акров прилегающей к ней земли.

Моя мама и две незамужние сестры, одна беспомощный инвалид и обе намного старше меня, оказались без средств к существованию. В этом трудном положении один старый юрист – друг семьи, но, как мне кажется, не обладающий деловым чутьем, – посоветовал моей матери заложить усадьбу и использовать полученные средства на жизнь. Казалось, это выход, потому что три одинокие женщины не способны зарабатывать на жизнь по-другому.

Когда средства от заклада были истрачены, усадьбу заложили вторично, потом еще раз, и, хоть жили они просто и экономно, за двенадцать лет усадьба настолько обросла закладами, что почти потеряла номинальную стоимость. Из зарплаты второго лейтенанта мало что можно сэкономить, но я умудрялся немного посылать домой, однако это только отодвигало неизбежный кризис. Дядя Саймон, когда вспоминал о моей маме и сестрах и когда у него были деньги, был бессилен помочь; в финансовом отношении он очень непрактичный человек, а на его изобретения нужны такие большие средства, что он беден почти так же, как я. Он очень неразумно отказывается от коммерческого использования своих изобретений.

Естественно, условия дома становились все тяжелее, и наконец человек, владеющий закладными, известил мою мать, что в следующий раз, примерно через четыре месяца, лишит ее права выкупа. Таково положение у меня дома, и можете себе представить, мои друзья, каким это делает меня несчастным. По мере того как приближалась печальная кульминация, я отчаянно пытался найти средства, чтобы помочь семье. Я думал об этом днем и ночью. И Чака предложил один способ. Вероятно, это отчаянное предприятие, но это шанс, и я решил использовать его.

Он помолчал несколько мгновений, и никто из нас не решался заговорить, хотя все мы очень заинтересовались его рассказом.

– Девять лет назад, – продолжал лейтенант Аллертон, – когда я был мичманом на «Мэриленде», мы шли вдоль восточного берега полуострова Юкатан. Однажды вечером мы увидели маленькую лодку, быстро приближавшуюся к нам. В ней сидел юноша бронзового цвета, обнаженный, если не считать набедренной повязки. Его преследовало множество лодок, в которых сидели туземцы и выкрикивали проклятия своей сбежавшей добыче.

Наш капитан приказал спустить шлюпку, меня послали в ней, чтобы я встретил беженца и принял его на борт. Мы успели поднять его на борт раньше, чем подошли туземцы, но они осыпали нас мириадом отравленных стрел, и только залп наших людей заставил их в панике отступить.

Молодой человек, которого я спас, это Чака. Он как будто считает меня своим особым защитником и так привязался ко мне, что капитан разрешил поместить его в моей каюте, где мы вскоре стали друзьями. Чака очень умен, что, несомненно, вы и сами заметили. Я научил его говорить по-английски, а он научил меня языку майя. Когда несколько месяцев спустя меня перевели на другой корабль, я взял Чаку с собой и оформил его как матроса. Мы вместе уже девять лет и стали близкими друзьями.

Он посмотрел на майя, и тот серьезно кивнул, подтверждая слова лейтенанта.

– Я узнал историю Чаки, как он узнал мою, – продолжал Аллертон. – Мой друг – царственный принц племени ицтекс, единственного туземного племени Юкатана, которое не подчинилось испанским захватчикам в шестнадцатом веке и остается непокоренным до сего дня. Это племя живет в обширных горах Юкатана, вблизи Большого озера, и вождь племени ицтекс аткайма обладает такой же властью, какой когда-то обладали инка в Перу или касики ацтеков. Чака – старший сын правящего аткаймы и к этому времени мог бы уже сам стать аткаймой, правителем своего народа, потому что его отец был стар, когда Чака покинул его. Семья правителя священна, считается, что она происходит от солнца, и каждый из пятидесяти тысяч подданных аткаймы без колебаний отдаст за него жизнь.

В то время, когда я спас Чаку, это был смелый юноша, не знающий, что такое страх. Он вел отряд своих воинов к побережью в поисках черепах. Каким-то образом он отделился от своего отряда и был окружен толпой мопане, наследственных врагов племени ицтекс. Я уверен, что он уложил немало врагов, прежде чем вынужден был сесть в лодку и выйти в море; своим острым взглядом он увидел наш приближающийся корабль. Его вырастили в ужасе перед белыми людьми, но он предпочел рискнуть встречей с нами, чем быть убитым мопане.

Когда он лучше узнал нас и оценил нашу передовую цивилизацию, юноша предпочел ее дикой и жестокой жизни своего народа и с радостью отказался от своих наследственных прав, чтобы остаться со мной. Наша дружба дорога нам обоим, и мы стали братьями.

Было приятно наблюдать за лицом майи во время этого рассказа. В нежном выражении его красивых карих глаз легко заметна была гордость своим другом и преданность ему.

– Сейчас, – продолжал Аллертон, – я перехожу к самой важной части своей истории. Когда Чака узнал о страданиях моей дорогой матери и сестер и понял, какими несчастными нас делает отсутствие богатств, он стал задумчив и предложил план, который, если его осуществить, позволит мне выкупить наше старое поместье, обеспечить удобное существование моей семье и к тому же даст мне достаточные средства. Это смелая, почти дерзкая идея, однако ее можно осуществить; я решил попытаться и больше года готовил предприятие. Последнее, что мне было необходимо, – разрешение на отпуск, и вы привезли мне его в Магдалену с депешами адмирала.

Можете себе представить, с какими широко раскрытыми глазами и ртами слушали Арчи, Джо и я эту замечательную историю. Мы не могли дождаться, когда лейтенант начнет рассказывать о подробностях предполагаемого приключения, и он как будто оценил это и не заставил нас ждать.

– Племена майя, столетиями населявшие Юкатан до появления испанцев, – продолжал он, – не были коренными жителями полуострова. Древние руины городов и храмов майя, равные по красоте и величию тем, что воздвигли в Мексике ацтеки, все еще можно увидеть разбросанными по этой земле. Цивилизация майя, их обычаи, законы и литература поражали первых испанцев, которые впервые их обнаружили. Но задолго до майя на Юкатане существовала более древняя и великая цивилизация. Легенды ицтексов, непокоренного племени майя, рассказывают, что первоначально эта земля была завоевана народом из Атлантиды, великого островного континента, который позже затонул и погиб в результате необычной судороги природы.

Этот народ из Атлантиды назывался тча. Он поселился в горных районах Юкатана и занимал всю территорию, которую теперь занимают ицтекси, мопане и купуле, между Кампече и Берегом москитов. Здесь они строили большие города из белого мрамора, на стенах иероглифы, похожие на египетские. У них были высоко развиты науки и искусство, были библиотеки и школы. Они поклонялись богу Солнца, божеству всей Атлантиды, а также Бакагу, богу, поклонение которому усвоили майя; этот бог держит на плечах небо. Правителей тча выбирали только из жрецов, самой высокой касты общества, причем это могли быть и мужчины, и женщины.