– Признавайтесь, вы убили своего отца? – грозно вопросил он.
Оглушенный и порядком струсивший Сергей замотал головой:
– Нет! Клянусь! Он бы мне и так с долгами помог!
– Подозрений с вас не снимаю, – сурово объявил Платон, – и арестовываю за нападение на полицейского.
Отсалютовав и прихватив с собой саблю, он вышел и тут же наткнулся на Чижова.
– Экий вы гусар! – рассмеялся нотариус. – Сергея Ивановича допрашивали? Ну, что дознание? Время-то к вечеру. Может, я вам чем полезен могу быть? Пойдемте ко мне, поговорим. Заодно угощу вас кофе. Я его сам по-турецки готовлю.
– Расскажите про Сиена, – попросил Платон, наблюдая, как Чижов снимает с примуса турку и разливает по чашкам ароматный напиток. – Миниатюра действительно стоит триста тысяч?
– Может и больше, – подтвердил нотариус. – Она датирована тринадцатым веком. Сейчас фотолитографию покажу.
Чижов вынул из забитого бумагами портфеля стопку документов, порылся в ней и извлек фотографию обтрепанного манускрипта с изображением Апостола Матфея со свитком в руке. На свитке ломаным готическим шрифтом было начертано: «Оmnis enim qui petit accipit et qui quaerit invenit» [18].
– Вы, видать, ценитель? – хмыкнул нотариус, заметив, с каким интересом Платон рассматривает литографию.
– Нет, – рассеяно признался тот, – просто странно…
Он не договорил, отвлекшись на протянутую ему чашку, а потом спросил:
– Литке показывал миниатюру специалистам?
– А как же!
Чижов снова ринулся перебирать бумаги и на этот раз предъявил коллежскому секретарю заключение со множеством подписей и печатей, но Платона заинтересовало не оно, а отложенный нотариусом в сторону запечатанный конверт, подписанный рукой покойного и адресованный одному из университетских преподавателей Платона. Сыщик потянулся к конверту, но нотариус уже сгреб все бумаги обратно в портфель.
– Чего же вы кофе не пьете? Не понравился? – озабоченно спросил Чижов.
Платон взглянул на стоящую перед ним чашку и вдруг вскочил.
– Простите, мне нужно идти, – торопливо проговорил он.
От нотариуса Платон поспешил к Боту. Едва он свернул в нужный коридор, как услышал за спиной торопливые шаги. Обернуться сыщик не успел, лишь почувствовал движение воздуха над ухом и тут же провалился в звенящую вязкую мглу…
– Говорил же, что вы станете моим пациентом, – невозмутимо произнес доктор Бот, ощупывая голову пришедшему в сознание Платону. – У вас замечательно крепкий череп. Кость цела, только легкое сотрясение. Как вы, русские, говорите: до свадьбы заживет.
Бот приложил к голове Платона смоченное в холодной воде полотенце. Молодой человек ойкнул и наконец понял, что лежит на походной койке в комнате доктора.
Англичанин меж тем спокойно объяснял:
– Я услышал за дверью грохот, вышел и обнаружил вас. Судя по лежавшей рядом с вами сабле, – Бот кивнул на стоящее в углу оружие, – на вас напал Литке-младший.
– Нет, – мотнул головой Платон, комната слегка закачалась, – сабля была при мне.
Он пощупал набухающую над левым ухом шишку и уверенно заявил:
– На меня напал убийца Литке, и я знаю, кто это.
Доктор нахмурился.
– Вам нужна помощь? Не врача, а джентльмена.
Сыщик испытующе посмотрел на Бота и сурово спросил:
– Почему Иван Петрович хотел вас выгнать?
Англичанин вздохнул, но ответил без колебаний:
– Он узнал, что в Англии я был лишен докторского патента из-за пагубного пристрастия к опиуму. Однажды, находясь под влиянием этого зелья, я совершил непростительную ошибку, в результате которой умер мой пациент. Мне запретили заниматься врачебной практикой. Тогда я вылечился от опиумной зависимости и отправился в другие страны, где никто моего патента не спрашивал.
– Наверное, в романе Стивенсона описано что-то подобное… – пробормотал Платон.
– Не читал, – откликнулся Бот и повторил свой вопрос: – Я могу быть вам полезен?
– Можете! – подтвердил Платон. – Во-первых, сообщите всем, что я неловко упал и пробуду в беспамятстве несколько дней. Во-вторых, отправьте две срочных телеграммы. И в-третьих, ответьте еще на один вопрос.
Расположившиеся в гостиной наследники мрачно взирали на сыскного надзирателя, который, вопреки прогнозам доктора, оказался жив-здоров и, похоже, намеревался сообщить им что-то неприятное. Бодрыми и невозмутимыми выглядели только Сомов, Чижов и Бот.
Платон взглянул на часы и объявил:
– Хотя до окончания установленного срока осталось четыре часа, я готов назвать имя убийцы Ивана Петровича Литке.
– Это было убийство? – ахнул Андрей Петрович.
– Назовите убийцу! – потребовала вдова.
– Зачем его кому-то было убивать? – взвизгнул Бобриков.
– У каждого из вас имелся свой повод, – ответил на последний вопрос Платон.
– Кто убийца?! – рявкнул Сергей. – Доктор?
– Нет, – возразил сыщик. – Господин Чижов.
Все как один уставились на нотариуса. Тот сперва побледнел, потом побагровел.
– Что вы себе позволяете?! – прохрипел он. – Я полицмейстеру жаловаться стану!
– Ваше право, – невозмутимо ответил Платон. – Но не забудьте указать в жалобе, что напали на сыскного надзирателя.
– Вы же вроде сами упали? – нотариус заметно снизил тон.
– Нет, меня ударили по голове слева со спины. Нападавший – левша.
Чижов достал записную книжку с карандашом и уверено написал правой рукой: «Все ложь!» Платона эта демонстрация не смутила:
– Хоть вы и пишете правой рукой, остальное делаете левой. Я наблюдал за вами, когда вы давеча кофе готовили. Вы и спичку левой рукой поджигали, и кофе разливали, и чашку подавали. Кстати, о кофе. Доктор Бот говорил, что вы жаловались на бессонницу. А кто же с бессонницей на ночь кофе пьет?
– При чем тут бессонница? – взвился нотариус.
– При том, что вам от нее выдали снадобье с экстрактом красавки, являющееся в больших дозах верным ядом, – спокойно объяснил Платон. – Уверен, что в вашей комнате найдется пустая склянка.
– Только не говорите, что лекарство закончилось, – вставил доктор. – Потребив такое количество, вы бы померли.
– Какой вздор! – натужно рассмеялся Чижов. – Ни один следователь не примет подобные обвинения всерьез!
– Но следователя наверняка заинтересует хранящееся у вас неотправленное письмо Литке к лучшему специалисту по средневековой европейской литературе, – парировал Платон.
Нотариус сдаваться не собирался:
– Иван Петрович попросил меня лично передать письмо, но я не успел этого сделать до его смерти, – Чижов вскинулся и перешел на повышенный тон. – Какого черта я должен оправдываться! В конце концов, у меня не было причин убивать своего клиента.
– Двенадцать тысяч рублей – причина серьезная, – сурово отчеканил сыщик. – Или вы с наследного дела берете больше четырех процентов?
Нотариус открыл рот, но не смог произнести ни звука, а Платон продолжал:
– Все началось с возникших после написания завещания сомнений покойного господина Литке в подлинности миниатюры Вигорозо да Сиена, которыми он поделился с вами и попросил отправить письмо специалисту. Думаю, он хотел, чтобы профессор приехал и дал заключение. Вы знали, что, окажись миниатюра фальшивкой, наследство господина Литке ограничится имением ценой не более десяти тысяч. А значит, ваш гонорар составит рублей четыреста против двенадцати тысяч, на которые вы рассчитывали. Поняв это, вы решили исключить возможность обесценивания миниатюры: убили Литке и не отправили письма, но сохранили его по профессиональной привычке. Опасаясь, что я о чем-то догадался, вы пытались избавиться и от меня и, если бы доктор не преувеличил тяжесть моего состояния, добили бы, чтобы до истечения двадцати четырех часов я ничего не предпринял.
– Ложь! – выкрикнул нотариус и вскочил, но Сомов и Бот тут же принудили его сесть на место.