С горечью осознавая это, Бикулевич чувствовал, как внутри у него закипает бессильная злоба. Он так мечтал об этой должности! Этот проект давал ему возможность в полной мере проявить талант финансиста. Но молодой Драков оказался гораздо хитрее, чем можно было предположить, и не таким жадным, как его отец. И теперь он, Михаил Бикулевич, будет вынужден вновь прозябать на должности авторитетной «шестерки» солидных покровителей!

Вместе с тем, Бикулевич понимал, что в этой ситуации ему не остается ничего другого, как лишь согласиться с предложением Дракова. Нахмурившись, Бикулевич произнес:

– Умен ты, Сергей Александрович. Этого не отнимешь. Жизнь в Москве многому научила тебя, но не научила одному… – он сделал небольшую, но выразительную паузу, после чего добавил: – Она не научила тебя быть смирным. Те, чьи интересы я представляю, поддержат тебя. Тебя и твою семью будут охранять, как зеницу ока. Но не потому, что ты им нравишься, а лишь потому, что ты пока им нужен.

– Еще бы! – лицо Дракова осветила загадочная, как у Сфинкса, улыбка.

– Но если… – предупреждающе поднял палец Бикулевич, – если у тебя ничего не получится, если твой проект провалится, тебе обязательно припомнят все – и твой высокомерный тон, и твои взгляды, и твои жесты… Тебе не откажешь в способностях редкого аналитика. Ты неплохо разбираешься в людях. Ты знаешь все неписаные правила блатного мира. То, что ты предложил, весьма заманчиво. Но дело в том, что в прошлом году в Москве ты уже пытался провернуть подобную операцию. И тебе поверили крупные авторитеты. Ты тоже обещал многое, очень многое… А что в итоге? Ты проиграл и вынужден был бежать из Москвы сюда, под папино крылышко.

Драков мрачно улыбнулся. Он думал о том, что придет время – и этот подонок Бикулевич уже никому не будет нужен. Прежние хозяева отвернутся от Бикулевича, никто не станет его защищать. И тогда он прикажет Клину или Чуме доставить ему голову Бикулевича в заспиртованном виде.

– В Москве проиграл не я. Проиграло вот это, – он указал в область сердца, – проиграло это глупое и никому не нужное сплетение клапанов, нервных окончаний и каких-то каналов. Чтобы операция в Москве увенчалась успехом, нужно было перестрелять массу ни в чем не повинных людей. Мне стало их жаль. Кроме того, я не мог гарантировать безопасность своей семье. Пришлось даже отсылать жену и ребенка на Канарские острова. По московским улицам я ходил, как по минному полю. Но здесь условия игры изменились. На моих глазах убили отца – и теперь мне уже никого не жаль. А «Платформа» и «Север» обеспечат мне за мои деньги такую безопасность, что я буду безбоязненно разгуливать по улицам Тюмени. Теперь я знаю, чего хочу, и знаю, как можно этого добиться. Я не проиграю. И пока будет процветать мой проект, будут процветать «Платформа» и «Север».

– И все-таки в нашем деле никто не застрахован от провала, – мрачно процедил Бикулевич. – И в случае провала проекта твоей участи не позавидуешь. Тебя оставят подыхать одного, как собаку. Нет, тебя не будут убивать. Но убьют твоего ребенка, а жену уведут на панель. И ты получишь то, что заслужишь – смерть под забором. Ты подохнешь сам, без нашей помощи… Ты согласен на такие условия?..

Прищурившись, Драков изрек:

– Да. Я уже не могу дать задний ход. Я уже слишком далеко зашел.

И вдруг Бикулевича осенило: а почему, собственно, он так «круто наезжает» на Дракова? Зачем ему иметь Дракова своим врагом? Не лучше ли попытаться стать его союзником?

– Сергей Александрович, мне кажется, что я для вас – причина всех бед и несчастий, – внезапно примиряюще сказал Бикулевич. – Но вы делаете ошибку, преображая мою особу в персонифицированное зло. Поверьте, мне искренне жаль вашего отца. В прошлом, когда мы вместе прокручивали рискованные операции, мы были хорошими друзьями…

«Ишь, как завилял хвостом, хитрый лис», – озлобленно подумал Драков. Он понял, что Бикулевич его боится, и оттого почувствовал себя увереннее.

– Хватит мне дерьмо на уши вешать, – грубо оборвал он собеседника. – В нашем деле не бывает друзей. Мы с вами представляем, прежде всего, деловые организации. А когда речь заходит о деньгах – да не просто о деньгах, а об очень больших деньгах – сантименты приходится отбрасывать. Вы с моим отцом были не друзьями, а соратниками. А это в местных условиях имеет большое значение…

Михаил Бикулевич предпочел не углубляться в дальнейшее выяснение дружественных отношений. Разговор и без того приобрел опасный для него оборот. Едва Драков почувствовал по реакции посетителя, что его предложение будет безоговорочно принято, как начал вести себя все более бесцеремонно.

В представлении Бикулевича, скромный молодой человек, надломленный преждевременной потерей отца, на глазах превращался в кровожадное чудовище, думающее исключительно о собственной выгоде. И ему уже приходилось задабривать это чудовище, чтобы оно не сожрало его прямо сейчас!

Чтобы сбить накал разговора, Бикулевич налил в стакан еще немного апельсинового сока. Сделав несколько глотков, он поставил стакан на столик и облизал губы языком.

«Может, приказать Клину, чтобы не рубил ему голову, а лучше отрезал язык?» – размышлял Драков, наблюдая за собеседником из-под полуопущенных ресниц.

Если бы Бикулевич увидел, какими глазами смотрит на него Драков, он содрогнулся бы от ужаса. Но еще со времен работы в аппарате райкома партии Михаил Бикулевич придерживался принципа – не поднимать взгляда выше подбородка собеседника. Поэтому он продолжал воркующим тоном:

– Мне кажется, Сергей Александрович, что вы переоцениваете свои возможности… Явно переоцениваете…

Конечно, выстраивать в голове планы – увлекательное занятие. Однако возможны тысячи непредвиденных случайностей… Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь… Особенно – в таком бизнесе, как наш…

– А вам не приходило в голову, что случайности могут быть как во вред, так и на пользу? – с вызовом спросил Драков.

– Что вы имеете в виду?

Драков неторопливо прошелся по кабинету, глядя в пол и заложив руки за спину.

– Я долго размышлял над тем, что такое случайность, – медленно проговорил он. – И пришел к выводу, что случайностей, по сути, не бывает.

– Вот как? – насмешливо склонил голову Бикулевич.

– Все в мире закономерно. Все компенсирует друг друга. Правильно говорили древние – везет сильнейшим…

– Кстати, кто появился раньше – древние греки или древние римляне? – попытался завязать интеллектуальный разговор Бикулевич.

Но Драков совершенно проигнорировал его попытку.

– Когда отец умирал у меня на руках, мне казалось это нелепой случайностью, – продолжал Драков, словно обращаясь к самому себе. – Мне казалось, что он остался бы в живых, просвисти автоматная очередь немного левее. Но теперь я понял, что в этой игре отец был обречен на смерть. Он не создан для длительной борьбы, и поэтому проиграл бы…

«А ведь он очень любил отца! – понял Бикулевич. – Смерть отца убила в нем что-то очень хорошее, что-то человечное. И теперь он будет сеять вокруг себя смерть».

Бикулевич решил, что пришло время продемонстрировать хозяину дома свой главный козырь.

– Вы, конечно, умны, Сергей Александрович. Вы честолюбивы. А честолюбие – это двигатель прогресса. Вам не откажешь в умении все рассчитывать. До сих пор вы редко ошибались. Однако при всех ваших положительных качествах, у нас с вами разная удельная масса…

Драков остановился и пристально посмотрел на Бикулевича. Он уже собирался выпроводить его из кабинета, но теперь лихорадочно соображал, к чему этот подонок клонит.

– Вы – прирожденный полководец, – продолжал рассыпаться в панегириках Бикулевич, зная, что грубая лесть любому придется по вкусу, – но у вас нет армии. Вы находитесь вне структуры. В отличие от меня…

Драков не стал возражать.

– И потому, мне кажется, нам лучше быть друзьями, чем врагами, – все более увлекаясь собственной идеей, продолжал Бикулевич. – Нам стоит объединить наши усилия. Тогда мы сможем достичь многого…