– Первый год вас задолбают, ребята, – говорили они. – Хуже, чем в армии. Терпите. Из нас же офицеров готовят. Некоторые не выдерживают. На втором курсе будет легче, когда летать начнёте. А на третьем – совсем лафа. Ну, там уже не будет у вас военных командиров, исключая занятия по военной подготовке. И рот не будет. Будут эскадрильи. В УЛО* днём – военные, вышли оттуда – уже гражданские. Но козырять тут всем надо, кто в военной и гражданской форме. Ну да через месяц сами всё поймёте.

Из канцелярии казармы вышел уже всем известный командир батальона майор Юрманов в тщательно подогнанной и аккуратно сидящей на нём форме, а с ним несколько грузноватый и медлительный капитан. Сразу все успокоились, увидев начальство. А старшина, скомандовав ещё раз «Смирно! Равнение налево!» словно подстёгнутая седоком лошадь выпятил грудь, резко бросил руку к козырьку фуражки (у старшин уже была форма) и оглушительно брякая по асфальту отвратительного вида кирзовыми форменными ботинками от одного вида которых бросало в дрожь, строевым шагом направился к офицерам.

– Гляди-ка, с первых дней как выслуживается, – пробурчал кто-то сзади.

– А ведь сам-то такой же курсант, как и мы, – поддержали его.

В двух шагах от майора старшина остановился и одним духом громко пролаял:

– Товрщ мйор! Пятая рота по вашму приказанию построена. Доложил старшина роты курсант Горчуков.

Майор исподлобья выпяченными и красными, будто от многодневного недосыпания глазами медленно слева направо оглядел строй, вернее его подобие, и неожиданно редким по звучанию голосом, словно говорил в пустую железную бочку, надрывно воскликнул:

– Здравствуйте, товарищи курсанты!

В ответ прозвучало нестройное «здравия желам тврщ мйор». Это ответили те, кто знали, как отвечать. Иные просто выкрикнули «здравствуйте». Кто-то умудрился негромко сказать «Привет!». Большинство промолчало.

Майор слева направо снова обвёл шеренги таким взглядом, словно искал в ней преступника.

– На психику берёт, – сказал кто-то из армейцев. – Знаем такое.

– Плохо отвечаете, очень плохо! – прогудел командир батальона. – Повторим ещё раз. Здравствуйте, товарищи курсанты!

На сей раз постарались бывшие армейцы, тысячи раз за свою службу приветствовавшие начальство. Рявкнули на славу.

– Вольно! – разрешил майор.

Команда эта в его исполнении звучала необычно, и получалось отдалённое английское: «уольно». Майор заложил руки за спину и прошёлся вдоль строя.

– Стоять уольно, товарищи курсанты, это не значит держать руки в карманах и разговаривать. В ближайшие месяц-два вы изучите все воинские уставы и сдадите зачёты по несению внутренней и караульной службы и будете беспрекословно их выполнять. Сегодня вы получили форму. Подшить, подогнать всё по размеру и всем подстричься наголо. Через день будет строевой смотр нашего батальона. Всю гражданскую одежду отправить домой, она вам не понадобится. Или сдать в каптёрки.

Предупреждаю: вы пришли сюда добровольно и кому не нравится порядок в училище, могут сразу уехать от нас. Мы никого не держим. За нарушение порядка у нас отчисляются. Запомните: хождение без строя с утра завтрашнего дня в столовую, в кино, на занятия в учебно-лётный отдел, в баню запрещены. Подробней всё вам объяснят ваши командиры. В течение трёх первых месяцев, пока не сдадите все уставы, увольнений не будет.

В строю прошёл гул возмущения, и это не укрылось от майора. Он прервал речь и свирепо осмотрел строй. Затем продолжил:

– Я ещё раз повторяю: увольнений не будет. Тот, кто уйдёт из подразделения самовольно, будет немедленно отчислен. И запомните, что здесь выпускают не просто гражданских лётчиков, но и военных офицеров. Да, вы не ослышались. Здесь выпускают

* Учебно-лётный отдел.

офицеров военной авиации. Уже одно это обязывает вас быть дисциплинированными и исполнительными. И кто пожелает служить в армии по окончании училища – пожалуйста.

Юрманов, заложив руки за спину, прошёлся вдоль строя. Решив, что для первого раза сказал достаточно, спросил:

– Вопросы есть, товарищи курсанты?

Конечно, у многих были вопросы, но никто их не задал. Все только и ждали команды «Разойдись!», чтобы укрыться в тени деревьев. Жара была за тридцать, ни единого дуновения ветра, в небе ни единого облачка. Даже воробьи не летали, сидели на ветвях с раскрытыми клювами.

– Ну, раз вопросов нет – значит всё ясно, – заключил комбат. А сейчас представляю вам вашего командира роты капитана Дубровского. Все его команды и приказания выполнять беспрекословно. Пожалуйста, капитан, рота в вашем распоряжении. Знакомьтесь с личным составом, занимайтесь по распорядку дня, приводите роту в порядок.

Юрманов ещё раз исподлобья осмотрел шаткий строй, поморщился, словно проглотил кислый лимон и, кивнув капитану, направился к штабу училища. Все с любопытством уставились на нового командира.

– Рота, кру-угом! – подал он первую команду. – Три шага вперёд – шагом марш!

Кто как мог, повернулись к нему спиной. Первая и часть второй шеренги нестройно колыхнулась, шагнув вперёд. Почти вся третья шеренга осталась на месте.

– Команда касается всех, – пояснил капитан.

Шагнули вперёд остальные. Теперь вся рота – сто пятьдесят человек стояла лицом к стене казармы. Здесь была тень от стены.

– Кругом!

Бывшие армейцы – их было человек пятнадцать, чётко повернулись через левое плечо, основная же масса разворачивалась, кто, как мог: через правое плечо, обходя друг друга и толкаясь при этом. Некоторые просто вышли из строя и пристроились с левого или правого фланга. Капитан поморщился и покачал головой.

– Ничего, научимся. Старшина!

– Я!

– До обеда роту распустить. Приводите форму в порядок. Нашить знаки различия, курсовки. Всем подстричься под ноль. Вечером баня. Потом вечернее построение в полной форме и строевой смотр роты. Проверим, кто что сделал. С этого момента все одиночные перемещения по территории училища разрешены только по личным вопросам. Сейчас десять минут перекур и за работу. Р-разойдись!

– Задание понятно? Р-рота, р-разойдись! – проорал старшина.

Строй распался, все потянулись к курилке – специально отведённому месту, где слова майора и капитана подверглись бурному обсуждению.

– Да что же это? – восклицал небольшого роста смуглый и шустрый парень из Москвы, которого почему-то звали Жека. – Я три года от звонка до звонка козырял, а теперь, выходит, ещё три козырять? Вот это залетели!

– Ещё и не взлетали! – сострил кто-то.

– Опять три года форму таскать!

– А форма-то времён двадцатых годов.

– Ну да, нашили на сто лет вперёд.

– Да уж, а ботинки? Каждый по три кило весит, не меньше.

– Тоже времён гражданской войны.

– Да нет, времён Екатерины.

– Дудки! – продолжал Жека, – я не собираюсь тут три года гнить.

– Дык, на что ж ты поступал сюда, если не хочешь это самое? – приступил к нему слоноподобный парень по фамилии Цысоев и запустил руку в роскошный чуб. – Чего теперь-то?

– Если б знал, что тут военные порядки – ни за что не приехал бы. Думал, училище гражданское. А здесь чего? Домой рвану в Москву. Там ВУЗов много.

– Дык ведь поздно уже, – возразил слонёнок.

– На будущий год подам в институт иностранных языков. А здесь за три года с ума сойдёшь. Время есть подумать ещё.

Обособленно собралась группа из Армении. Возбуждённо лопоча на своём гортанном языке, перебивая друг друга и энергично жестикулируя, они обсуждали будущую свою жизнь. Им тоже не нравились порядки в училище, не нравилась воинская дисциплина, которую они и ругали, но уже на русском языке. Так же обособленно отпочковались казахи, таджики, азербайджанцы, грузины, узбеки, чеченцы. В общем, весь интернациональный Кавказ и Средняя Азия.

– Нет, да, ты! Скажи, да, ты? – возмущался здоровенный коротконогий то ли кореец, то ли узбек по фамилии Ким. – Я тоже, да, ты, три года пропахал в армии. А теперь опять?