Борко подошел к обмелевшей Вихре, названной так за свою извилистость и быстрое течение. Вихра была рукавом широкой полноводной степенной Лайбы, одной из двух главных рек Ближних Земель, питавшейся, как говорили старики, водами от таявших льдов в Серых Горах и многочисленными родниками. «Сколько же должно быть льда, чтобы дать реке столько воды» – каждый раз, подходя к реке, думал Борко. Ему, за всю свою двадцатипятилетнюю жизнь не бывавшему нигде, кроме родного села и ближайшего города, было невозможно представить прячущиеся в темных тучах гигантские ледники на вершинах холодных скал.
Но засуха и недостаток подземных вод сделали свое дело: русло Вихры стало уже, слабые робкие волны набегали на обнажившуюся и даже успевшую высохнуть часть песчаного дна. Только ближе к стрежню река еще оставалась достаточно глубокой, и течение было если не сильным, то заметным. Лошадь рванулась вперед, едва не сбив с ног Борко и, зайдя в воду, начала жадно пить. Спасаясь от жалящих насекомых, лошадь заходила в реку все дальше, пока вода не стала доставать ей до брюха. Борко, раздевшись, пошел следом, завел лошадь на еще более глубокое место и стал поливать животное водой из сложенных ковшиком ладоней. Река дарила спасительную прохладу и защиту от слепней, выходить не хотелось. Из-за засухи быстрая обычно речка стала непривычно тихой, только слабый ветерок, едва касаясь ее поверхности, создавал легкую серебряную рябь, и поверхность воды делалась похожей на чешуйчатый бок диковинной рыбины. Напившись, лошадь просто топталась в воде, фыркала от удовольствия, хвост ее сносило течением. Животное, вернув важную часть тела на место, с силой хлопало мокрым хвостом себя по спине или бокам, создавая вокруг каждый раз маленькую радугу. Борко плавал и нырял рядом, наслаждаясь свежестью и отдыхом. Потом он посмотрел на небо – солнцу оставалось совсем немного до своей высшей точки. Парень сел верхом на лошадь и повернул ее к берегу. И тут с высоты он увидел в зарослях тростника, значительно поредевших из-за засухи, плотно севшую на мель маленькую лодку. Борко спрыгнул с коня, и, не отпуская поводьев, поплыл к тростнику. Скоро он почувствовал под ногами дно и быстро добрался до цели. Вблизи оказалось, что лодка была сделана из коры какого-то незнакомого Борко дерева, белой и очень прочной, сложенной в два слоя и натянутой на каркас из гибких толстых веток. Борко заглянул в лодку и увидел на дне маленький сундучок, деревянный ящик и небольшую корзину, закрытую сверху чем-то вроде полога. «Чья лодка, интересно?» – Борко оглянулся, посмотрел на другой берег и по сторонам. Обмелевшая река пуста, было тихо и жарко, он не заметил даже уток или цапель, обычно живущих здесь в изобилии и оба берега, насколько хватало глаз, были безлюдны. «Ну ладно, вытащу ее отсюда и отвезу домой, а там может и хозяин объявится, глядишь, заработаю немного деньжат» – с этими словами обмотав поводьями выступ на носу лодки, Борко взял лошадь под уздцы и повел к ее берегу. Лодка легко снялась с мели и поплыла следом.
Выбравшись на сушу, Борко немедленно принялся исследовать находку. Он втащил лодку подальше от реки на песок и опустился на колени. Ящики были надежно закрыты на маленькие навесные замки, и открыть их голыми руками оказалось невозможно. Тогда Борко занялся корзиной. Подвинул ее по дну лодки поближе к себе, сдернул играющую роль полога плотную легкую ткань, вытаращил глаза, охнул и шлепнулся на песок. Потом поднялся, и очень осторожно, не веря своим глазам, снова заглянул в корзину. Да, так и есть, в ней лежал ребенок, завернутый в кусок простого льняного полотна. Совсем маленький, месяца три не больше, он безмятежно спал, пока яркий солнечный свет не разбудил его. Малыш смешно зевнул, просыпаясь, внимательно посмотрел на человека и вдруг широко улыбнулся ему беззубым ротиком и замахал сжатыми маленькими кулачками. Потом он сощурился от слишком яркого для него солнечного света и недовольно захныкал.
Борко поспешно набросил на корзину полог и вскочил на ноги. Он совсем растерялся, он не знал, что ему делать, ребенок проснулся и требовал заботы и внимания, а между тем, вокруг не было ни души, только лошадь щипала сочную, выросшую кое-где около воды травку. «Что же мне делать? – метался Борко вокруг лодки – откуда ты взялся один в лодке на реке? Кто твои родители, и главное, где они?» Выход был только один: везти ребенка домой, в село. Парень осторожно приподнял полог на корзинке и заглянул внутрь – ребенок снова крепко спал, как будто путешествия по воде и встречи с незнакомцами были для него в порядке вещей, и ничего необычного не произошло. Борко быстро оделся и со всех ног кинулся к оставленной в поле упряжи, схватил хомут, вожжи, и, не обращая внимания на слепней и клубы пыли, помчался назад. За время его отсутствия ничего не изменилось: ребенок мирно спал, повернувшись на бок и тихонько посапывая, лошадь паслась рядом, лодка лежала на песке. Борко привязал вожжи к хомуту, надел его на шею лошади, обмотал носовой выступ лодки вожжами. В одну руку он взял корзину со спящим ребенком, другой повел под уздцы лошадь, тащившую за собой лодку. «Хорошо, что дом на краю села, можно незаметно подойти, – так думал парень, направляясь к дому со своей находкой, – сейчас не надо, чтобы люди меня видели». Лошадь, избавленная от послеобеденной муки на высохшем поле, к дому шла быстро, Борко еле поспевал за ней, ему приходилось почти бежать. Лодка тащилась сзади, оставляя в дорожной пыли длинный узкий след. Дальше дорога пошла в горку, корзинка с ребенком оказалась достаточно тяжелой, парень начал уставать, но останавливаться на отдых не собирался – Борко точно знал, что именно сейчас он может вернуться в село незамеченным, так как все люди заняты севом, а старики и маленькие дети попрятались от жары по домам. Добравшись до загона для скота, Борко свернул с общественной дороги на широкую тропу, ведущую к огородам, а с нее на узенькую тропку, ведущую к его дому. Лошадь с привязанной лодкой еле протискивалась между плетней, Борко пришлось выйти вперед и вести лошадь следом за собой. Он издалека увидел Огду, свою жену, поливавшую грядки. Хоть огород был небольшой, но высохшая земля требовала много воды, ближайший к их дому колодец высох, и Огде приходилось ходить с полными ведрами почти с другого конца села. Да еще и приходилось стоять в очереди, вода в колодце опустилась очень низко, и добираться до нее стало сложнее. Вот и сейчас, полив лишь пару грядок, Огда снова собиралась идти к дальнему колодцу. Парень ускорил ход и из последних сил почти выбежал навстречу жене, испугав ее своим внезапным появлением. Из-под крыльца вылез большой, лохматый сторожевой пес, прятавшийся там от жары, и приветствовал вернувшегося хозяина ленивыми взмахами похожего на растрепанный веник хвоста
– Что случилось, Борко, почему ты не на поле? – Огда подобрала с земли ведро, которое выронила от неожиданности – И что это у тебя?
– Пошли скорее в дом, увидишь. – Борко отпустил лошадь, взял корзинку обеими руками и быстро пошел в дом. Огда, отбросив ведро, побежала следом.
Дом Борко и Огды был небольшой, но крепкий и добротный. Деревянный, на каменном фундаменте, с одной холодной и двумя жилыми светлыми комнатами, большой печью, подполом и двускатной крышей он был, согласно традиции, построен совместно на деньги обоих молодоженов. Борко торопился поскорее закончить стройку, и после свадьбы Огда, прожив с родителями мужа всего два месяца, переехала в новый дом на правах хозяйки.
Войдя в дом, Борко поставил корзину на стол и осторожно снял полог. Огда выглянула из-за плеча мужа и тихонько вскрикнула, увидев спящего ребенка. Малыш проснулся, попытался вытянуть ручки в стороны, но стенки корзины не дали ему это сделать. Тогда ребенок снова недовольно сморщился, но, увидев склонившихся над ним людей, улыбнулся во весь рот. Огда осторожно взяла младенца на руки, положила его на кровать и размотала светлую ткань.
– Девочка, и какая красивая, – растроганно прошептала Огда, разглядывая ребенка. Девочка была действительно красивая – с белой нежной кожей, светлыми волосиками и глаза у нее, как Борко разглядел только сейчас, были серые. Парень стоял молча, глядя по очереди то на жену, то на найденного младенца. Пока жена занималась ребенком, он рассказал ей все и теперь совершенно не представлял, что ему делать дальше. Огда же забыла обо всем на свете. Они с Борко были женаты уже почти три года, но детей все не было. Огда всегда с удовольствием нянчилась с детьми своих сестер и подруг, и очень переживала из-за отсутствия собственных.
