Я несколько дней наблюдала за местными жителями, и меня поразило, что большинство дел они делают сами. Не помню, когда в последний раз видела, чтобы кто-то, не прибегая к профессиональной помощи, устанавливал себе огромную телевизионную антенну на крышу. Как это делал тот самый сплетник Грег, а также мой сосед напротив, в шесть тридцать утра. В это время я вообще еще мертва для всего мира.

– Лили… Маршалл. – Я протягиваю руку. Мой голос так хрипит, будто последний час я кричала во все горло. Сухожилия на шее напрягаются и натягиваются от волнения, а к позвоночнику будто привязали палку, которая не позволяет хоть чуть-чуть расслабиться.

– Ричард. – Темно-синие глаза мужчины изучают меня пару минут. Я делаю тоже самое в ответ. – Мерсер.

– Британское имя. Вы родом оттуда? – спрашиваю я, хотя знаю ответ. И кажется, так будет с каждым вопросом, который мне придется задать. Кроме одного.

– Ваше тоже, – он сужает глаза, словно пытается меня разгадать, как головоломку. – Давно живете в Лондоне?

– Всю жизнь.

С того момента, как моя мать выбросила меня в грязную лондонскую канализацию, а затем служба опеки запихнула в самый дерьмовый приют на этой планете, к которому не приближалась ни одна нормальная семья.

– Все в порядке, Лили? Вы побледнели. – Ричард бросает свою сумку на диван при входе и подходит к ресепшену, чтобы налить стакан воды. – Эта жара очень выматывает. Когда я переехал сюда после пасмурного Лондона, то вовсе не мог выносить здешнее лето. Но ты привыкнешь.

Я вздрагиваю, когда он обращается ко мне на «ты» и протягивает воду. Мне казалось, все будет проще. Однако долгожданная встреча с человеком от которого зависит твое будущее и… уже давно не зависит прошлое, наносит удар наотмашь.

– Я в порядке, спасибо. – Беру стакан и делаю жадный глоток. Лола наблюдает за нашим разговором с таким интересом, словно смотрит новую серию сериала. Возможно, она даже записывает ход событий, чтобы потом верно все пересказать. – Последние дни были слегка… необычными.

Ричард улыбается, показывая слишком знакомую ямочку на щеке.

– Да, слышал. Пожарные?

Один конкретный пожарный, обнимающий голую меня. 

– Да, и это в том числе, – хмыкаю со смешком я.

– Пойдем, я покажу тебе студию, расскажу о работе, и мы обсудим оплату.

Я киваю, крепко сжимая ручки спортивной сумки. Мы идём по коридору, разделяющему два достаточно больших зала с качественным темным паркетом, натертым до блеска воском.

– Малый и большой залы. В одном – будничные тренировки, в другом – показательные выступления, если нам не удается выбить бальный зал в городе по соседству. Теперь, когда мы с тобой начнем работать в параллель, то оба будут задействованы для тренировок. Мне срочно нужно уделить, как можно больше внимания подростковой группе, поэтому я возьму большой. А ты малый. На тебе будут малыши и… взрослые, – Ричард останавливается возле раздевалки. – Не пугайся такого разрыва в возрасте. Со взрослыми все не так плохо. Они все еще деревянные, но очень горят танцем, поэтому с ними легко найти общий язык. Малышей не так много, потому что несмотря на то, что я не беру большую плату за занятия, наш спорт очень…

– Дорогой.

– Да, – кивает Ричард, вручая мне ключ. – Не каждый родитель в нашем городе может позволить оплачивать своему ребенку столь дорогое хобби, которое не факт, что станет профессиональным занятием.

– Но я видела, что многие твои ученики выступают в других штатах и даже странах. У вас есть спонсоры?

Ричард потирает висок, тяжело вздыхая.

– Да, есть немного.  – Он отходит от двери, пропуская меня в раздевалку. – Эта  комната только твоя. Ученики переодеваются в другом месте. Я подумал, что тебе будет неловко… ну знаешь, наши люди не привыкли держать язык за зубами, – усмехается он.

Я не могу удержаться от улыбки. Так уж вышло, что мой голый зад уже был продемонстрирован одному из жителей Флэйминга. Пройдя в небольшую комнату, переделанную в комфортную раздевалку с душем, шкафами и сушилками, начинаю доставать из сумки вещи.

– По поводу оплаты, – продолжает Ричард. – Ты сказала, что тебе не нужна зарплата. Лишь мои уроки и я в качестве тренера на чемпионате.

– Все верно. – Я сжимаю в руке туфлю, скользя пальцем по атласной ткани на каблуке и цепляя ногтем прозрачный накаблучник.

– Но это несколько месяцев твоей работы. Тяжелой работы. Я знаю, что согласился быть твоим тренером только при условии того, что ты поможешь мне… но кто отказывается от денег?

Тот, кто большую часть своей жизни прожил без пенни в кармане. Сейчас я не нуждаюсь в деньгах. Работая каждый божий день с восемнадцати лет, я заработала достаточно, чтобы пару лет назад инвестировать в то, что приносит прибыль. Возможно, это не золотые горы, но этого достаточно для комфортной жизни. Я всегда боялась оказаться на дне Лондона – ровно там, откуда меня достали новорожденной, – поэтому мои выигрыши и гонорары всегда отправлялись под процент в банк.

Помню, как еще в пять лет, после того, как девочку из моего приюта забрала обеспеченная семья и подарила ей огромный розовый дом для барби, я пообещала себе ни в чем никогда не нуждаться. Ни от кого никогда не зависеть. Первое, что я сделала, когда вышла из приюта – купила себе миндальное молоко и чертов дом для барби.

– Ричард, мне правда не нужны деньги. Просто… не отказывайся от меня. Мне важно… – чтобы именно ты от меня не отказался. – Выиграть.

– Будь готова через десять минут. У тебя две группы, – он постукивает по косяку и перед тем, как уйти добавляет: – а затем посмотрим насколько ты готова к Европе, чемпионка.

Пора начать вести список прозвищ, которыми меня наименовали во Флэйминге.

Чемпионка. Именно от Ричарда это слово звучит для меня по-особенному.

***

По моей голой спине и лбу градом стекает пот. Не думаю, что хоть раз за всю историю своих тренировок, которые иногда были убийственными, уставала так сильно.

– У тебя завал на завале, Лили! – рявкает Ричард. Он больше не тот уравновешенный интеллигентный мужчина. Теперь он рычит на меня при каждом неверном вздохе.

– Я не привыкла танцевать одна, – пыхчу я, останавливаясь.

– У тебя была травма? Ты плохо контролируешь вес на принимающую ногу. – Он отталкивается от станка и направляется ко мне. Звук от каблуков на его туфлях эхом разносится по залу. Стоит отметить, что этот человек действительно очень много вложил в студию. Тут великолепная акустика, пол и зеркала расположены так, что даже при вращении, я не теряю себя из вида.

– Два года назад у меня было смещение части позвонка. Я ходила на физиопроцедуры и последний сезон была на обезболивающих. – Ричард слушает меня и с каждым словом хмурится все сильнее. Я поднимаю руки, как бы защищаясь. – Я все вылечила и теперь все в порядке. Насколько это возможно. Просто когда я танцую одна, то…

– Тебе не на кого опереться.

Как универсально звучит эта фраза.

Всю жизнь я хотела на кого-то опереться. Знать, что меня поймают. Может именно поэтому я всегда танцевала в паре?

Я вздыхаю, ковыряя каблуком пол.

– Не порть мой паркет, – ворчит Ричард.

Он хватает меня за руку, дергает и задает направление для моего вращения.

– Ча-ча-ча на три.

– Но это же сальса.

– Я сказал, ча-ча-ча на три.

– Ладно, – фыркаю я, и следую за ним. По привычке мои ноги все равно придерживаются четвертого счета.

Ричард кричит:

– Ча-ча – два – три.  Просто подстрой дыхание и попробуй замедлиться.

Я делаю как он говорит, и постепенно у нас получается, что-то между классическим ча-ча-ча и сальсой. Безусловно, это больше импровизация, но она позволяет мне слегка разгрузить поясницу и не чувствовать себя такой незащищенной. Это подтверждается, когда Ричард отпускает меня, позволяя продолжить в одиночку.

– Нужно будет заменить наконечники на каблуках. На днях я буду делать заказ для подростковой группы и куплю тебе более широкие. Это повысит устойчивость.