- Да, - ответила Клэр, высунув руку в окно. - Что-то ещё?

Джойс на мгновение замерла.

- Да, и это немного странно. Я прихожу на следующее утро, чтобы начать смену, а Грейс нет. Роба и Донны тоже нет, и все их шкафчики пусты.

- Их две недели перед увольнением истекли, ты имеешь в виду?

- Нет, в том-то и дело. У них оставалось ещё десять дней, но они все трое ушли накануне вечером, все трое, в одно и то же время. Вот почему это кажется мне немного странным. Не соблюдая двухнедельное правило, они теряют выходное пособие. Я имею в виду - чёрт - они, должно быть, действительно ненавидели эту работу, раз так быстро ушли и сказали к чёрту выходное пособие. Тебе не кажется это немного странным?

- Да, - призналась Клэр. - И это просто звучит... подозрительно.

- Э-э-э, и никто никогда не узнает настоящую причину. После их ухода ходили слухи один за другим, до такой степени, что это становилось смешно. Девушка в кафетерии сказала мне, что они сбежали из города, потому что были действительно разыскиваемыми преступниками. Уборщик сказал мне, что слышал, как Деллин уволил их, потому что они воровали наркотики из хранилища аптеки. Люди в баре говорили, что они все были кучкой пьяниц, а парень из службы по борьбе с вредителями сказал мне, что это был трёхсторонний любовный треугольник, который пошёл не так, - Джойс покачала головой, удивлённая. - Кто знает? И если ты спросишь меня, кого это волнует?

- Это довольно неважно, когда ты докопаешься до сути, - предложила Клэр, хотя она должна была признать, что её любопытство было задето. - Ты здесь уже месяц, и тебе всё ещё нравится эта работа, верно?

- Это отличная работа. Хорошая зарплата, медицинская страховка и бесплатный пляжный домик? Ты шутишь? Это лучшая работа, которая у меня когда-либо была. Всякий раз, когда я вижу аллигатора, я кричу "бу!", и он убегает.

- Я уже воодушевлена, - сказала Клэр.

Они вернулись на главную дорогу, длинные каштановые волосы Джойс развевались на ветру.

- Поверь мне, Форт-Алачуа - самый безопасный парк, какой ты когда-либо найдёшь.

* * *

Её душили. Руки умело сжимали её шею, выжимая её, как губку для мытья посуды. Её обнажённое тело содрогалось под кристально чистой водой; изо рта вырывались пузыри.

Бедная Кэри Энн.

Как Бог мог так с ней поступить? И это после того, как она была так близка к тому, чтобы сбежать?

Её насиловали в лесу в течение нескольких часов прошлой ночью, тащили через ежевику, кусты и болота, кишащие насекомыми, и даже несмотря на всё это, ей удалось сбежать от этого злодея, спрятаться до рассвета и найти лодку. Это было чудесное достижение по любому поводу, но особенно для женщины с телосложением и конституцией Кэри Энн: худой, обезвоженной высасывающим жаром залива, голодной. И всё же в своей чистой воле к выживанию она избежала этого ужасного насильника и похитителя. Она пережила весь этот ужас, боль и лишения - и ради чего?

Чтобы её поймали и всё началось снова.

Она вспомнила своё безумное, рыдающее изнеможение, когда она пробиралась из леса к мягко плещущемуся берегу. Лодка Калеба всё ещё была там, где они оставили её вчера вечером. Она хихикала, как чертёнок, широко раскрыв глаза в безумном ликовании, пока она неловко отвязывала беседочный узел от береговых корней, к которым они пришвартовались, затем вытащила лодку, пока она не оказалась по пояс. Чистая вода залива ощущалась как ласка небес для её грязной, искусанной насекомыми кожи. Она перевернулась в лодку и сразу же начала грести.

"Я свободна! Я выбралась! - воскликнул её измученный разум. - Я сделала это!"

Она гребла, буквально, как сумасшедшая, потому что она уже была безумной, совершенно бредящей сумасшедшей женщиной, которая только что освободилась из когтей непостижимой смерти. Она бормотала что-то безмолвное и восторженное, а затем её охватило ещё бóльшее волнение, когда она увидела, чуть больше чем в миле от неё, парусную лодку, лениво плывущую по устью залива Тампа. Теперь безопасный, нормальный мир был так близок к ней, и она гребла, гребла и гребла, пока её сердце чуть не разрывалось. И она снова подумала:

"Я сделала это! Я сделала это!"

Вот тогда она заметила, что лодка не движется вперёд.

Она гребла сильнее, яростнее, вёсла вырывали струи воды и выстреливали ими на ярды позади неё. Но...

Лодка всё ещё не двигалась.

Она была на мели? Этого не могло быть! Теперь она была по крайней мере в пятидесяти футах от берега! Она опустила весло прямо вниз, до самого конца рукоятки, для бóльшего доказательства.

Если лодка не была на мели, то почему она не двигалась?

Затем её ликование рассеялось.

Очень медленно её нападавший, её враг прошлой ночи, поднялся, капая, из воды на носу лодки. Он был там всё это время, держа лодку руками.

Он посмотрел на неё через нос и улыбнулся.

Кэри Энн закричала так сильно, что её лёгкие чуть не вылетели горячими кусками, так громко, что белки её глаз кровоточили до ярко-красного цвета, и так высоко цапли и радужные попугаи взлетели с пляжа испуганными толпами.

При дневном свете не было никакой безопасности - не здесь. Она могла кричать сколько угодно, но люди на паруснике никогда бы её не услышали. Никто бы не услышал. В мгновение ока руки её насильника схватили её за горло, и утащили в воду. Удушение было медленным, преднамеренным, руки держали её, затем поднимали обратно на достаточное время, чтобы сделать один вдох, прежде чем снова опустить её лицо вниз. Если бы она была более разумной в то время - и более здравомыслящей - она бы легко почувствовала ликование, чистое садистское наслаждение со стороны нападавшего. Он собирался убить её медленно...

Ради развлечения.

Погружённая, её лицо раздулось, её волосы распустились вокруг головы, словно трагическая текучая аура. Её руки пытались разорвать хватку на горле, но это было бесполезно; её ноги выбрасывались в прохладную воду, не натыкаясь ни на что. Каждый раз, когда её тащили наверх, она чувствовала, как бушующая эрекция скользит по её животу и бёдрам.

К этому времени Кэри Энн просто хотела умереть.

Её руки соскользнули с его толстых запястий.

Просто умереть...

Она сдавалась?

Легче умереть...

Теперь её конечности безвольно упали в воду. Он держал её, наблюдая за её лицом под рябью воды. Кэри Энн смотрела в ответ, её язык был толстой пробкой во рту, торчащей между губами. Хотя её мозг больше не был способен к нормальной обработке мыслей, что-то всё же зафиксировалось сейчас, самое суровое осознание, которое потрясло её умирающую психику, словно извержение.

Среди всех ужасных вещей, которые произошли, и со всем, что он сделал с ней - прошлой ночью и сейчас - это был первый и единственный момент, когда у Кэри Энн был шанс по-настоящему увидеть его лицо.

И внезапно этот образ - это лицо - согнуло её. Самый низменный инстинкт охватил её, как ветерок против последнего тлеющего угля в костре, и её чистый ужас разгорелся снова.

Мгновение спустя её нападавший завыл, его руки отпустили горло Кэри Энн. Вой прозвучал, как низкий рог, взорвавшись вокруг них - вой агонии.

Кэри Энн, не осознавая этого, наклонилась, схватила одно из его яичек и начала его крутить. Её ногти вонзились в мошонку. Она упёрлась обеими ногами в его бёдра и потянула.

И оторвала яичко.

Раздались ещё более вопли агонии. Хрипя, Кэри Энн бросилась к берегу и побежала обратно в лес. Вой преследовал её, громкий, как пушечные выстрелы, но её нападавший этого не сделал.

Было уже далеко за полдень, солнце стояло высоко, дневной свет бушевал, и в этом дневном свете Кэри Энн наконец увидела лицо своего нападавшего, и теперь она бежала, бежала, бежала обратно в тропический лес, молясь о том, чтобы снова сбежать, потому что теперь она знала нечто, вне всякого сомнения:

Этот безумный насильник был вовсе не человеком.