Так что труп я заметил не сразу.

Он, а точнее она, лежал на скосе дороги, в канаве, где бежал небольшой грязноватый ручеёк. Её тонкие ноги, оголённые из-за задравшейся длинной юбки, приминали мокрую траву, а спина оказалась выгнута так, что филейная часть касалась потока воды. Из-за этого и без того тяжёлая юбка вымокла насквозь и могильным саваном развевалась по ручью.

Я притормозил лошадь, вглядываясь в её лицо. Девушка, лет шестнадцать-восемнадцать, точнее сказать нельзя. Молоденькая и красивая, в самом расцвете сил. Одета скромно и достаточно по-пуритански, что было необычно для Лирраны, в которой женский пол до сих пор никак не может упиться неожиданной эмансипацией. Судя по холщовой сумке, которая лежала рядом с девушкой и из которой высыпались листы бумаги, измазанные вытекшими чернилами, студентка. Разобрать герб факультета, вышитый на её жилетке, я, правда, так и не смог. Не слишком силён в местной университетской геральдике. То ли медицинский, то ли географический, и там, и там змея. Умерла скорее всего сегодняшней ночью, когда я мучался мигренью от неисправного дымохода. По крайней мере, трупных пятен видно не было.

В целом, ситуация была ясна и понятна. Девушка возвращалась домой из столичного университета. Семестры в Лирране были организованы странно, занятия кончались как раз в середине осени, и студентов отправляли домой на целую зиму, вплоть до начала апреля. Поэтому тут ничего удивительного. Возвращалась она, понятное дело, пешком. Откуда, спрашивается, у студентки деньги на экипаж или лошадь? Не дойдя до города несколько километров, несчастная наткнулась на одну из шальных банд, которых хоть и не слишком много в здешних краях, но всё же инциденты случались. Разбойники, осознав, что с девушки взять нечего, сперва изнасиловали её, а затем сунули дециметр стали под ребро и оставили остывать в канаве. Моя же роль во всём происходящем заключалась в том, чтобы добраться до городского маршала и сообщить ему о страшном злодействе.

Очень стройная и правильная версия. Будь я тем самым городски маршалом, принял бы её на веру, выразил соболезнования родителям и закрыл бы дело к чертям собачим. В городе наверняка ещё куча работы. Ко всему к этому прибавлять очевидно безрезультатные поиски насильников-убивцев по окрестным лесам я бы не стал. Себе дороже.

Но я не был городским маршалом. Я бы арканологом. Притом, был им по собственному желанию и жизненным убеждениям. И поэтому мне эта версия не нравилась.

Во-первых, на теле девушки не было ран. По крайней мере открытых, о повреждениях гениталий умолчим. Ни дырки в боку от кинжала, ни рваной раны от уха до уха. На шее бледной, тонкой и бескровной не было даже следов удушья. Неизвестные насильники не воспользовались ни сталью, ни гарротой. Даже руками не душили. Просто… убили, вот и всё. Как – непонятно.

Если, конечно, это были насильники. В чём я сильно сомневался. Потому что…

Потому что, во-вторых, глаза девушки, обращённые к серому небу, были выжжены. Притом выжжены явно не калёным железом, которое обязательно оставит красноватые ожоги и гной вокруг места соприкосновения. Нет, глаза девушки были обугленными, окружёнными идеально ровными овалами чёрной, обгоревшей плоти.

Конечно, будь я чуть менее искушён в собственном ремесле, я бы списал всё на магическое вмешательство. Мало что ли в мире магов-отступников, вырвавшихся из-под удушающей петли церковного контроля? Особенно в Лирране, где этого самого контроля уже как десять лет в помине нет?

Но я был искушён. И я знал, что маги здесь не при чём. Потому что подобный почерк я уже видел. И не раз.

Малефикар.

Я резко начертил на влажной от дождя земле простейшую руну. Та незамедлительно вспыхнула белым пламенем. Маркер такой же явственный, как вонь от квашеной капусты при военном лагере.

Грязно выругавшись, я, наконец, оставил труп девушки в покое. Прыгнул в седло и пришпорил лошадь. Хоронить его у меня не было ни желания, ни возможности, лопату с собой я никогда не носил. Как минимум, я должен был донести информацию до местных властей.

Я не собирался задерживаться в этом городе. И не собирался устраивать охоту на тёмное отродье. Я просто хотел рассказать об этом местному маршалу или бургомистру. Просто, чтобы они были в курсе и целенаправленно начали искать арканолога для решения проблемы. Доложить, найти постоялый двор, выпить, отоспаться, на следующее утро уехать.

Тогда я ещё не знал про чёрные цветы на маленькой лесной полянке.

***

– Значит, говорите, не бандиты? – уточнил у меня колоритный маршал.

Я лишь кивнул в ответ.

Страж закона действительно был выразителен. Мы сидели у него в кабинете, в городской управе. Она, что самое интересное, в отличие от остальной, в основном деревянной застройки были сплошь выполнена из камня. А поэтому кабинет главного маршала города Остолья больше напоминал одну из комнат рыцарского замка позапрошлого века.

Обстановка, кстати сказать, была под стать. Здоровенный камин в половину стены (к которому я тут же благодарно уселся), чтобы у уважаемого человека не ломило кости в промозглой каменной комнате. Широченный шкаф, забитый бутылками из-под вина и портвейна. Оружейная стойка в углу комнаты и разномастные железяки, висящие на стенах. Я в этом не слишком силён, но орудий убийств было предостаточно. Я разобрал только очевидный арбалет и цвайхандер.

Судя по всему, маршал был человеком действия и предпочитал теории практику. Это мне нравилось. Я сам такой же.

Сам страж закона тоже выглядел, словно ходячая карикатура. Это был по-бычьи здоровый и крепкий мужчина шестого десятка, а может даже и старше. Массивность и физическая сила вообще не свойственны для лирранцев, однако маршал одним своим видом ломал всякие стереотипы. Голова его, в пику моде на длинные шевелюры, была наголо обрита, а вместо гладко выбритого лица, он отпустил роскошные седые усы. Сидя за своим массивным столом, он при каждом движении лязгал доспехами, которые, по собственному признанию, снимал только на сон грядущий. За спиной у него, ко всему прочему, висел пропагандистский плакат, на котором солдат неназванной армии держал на вытянутой руке отрубленную эльфийскую голову. Венчала плакат солидная надпись на лирранском: «БЕЙ НЕЛЮДЕЙ!»

И не то, чтобы я был с этим не согласен.

Громила, расист, патриот. Последнее – судя по тому, что остался в управе. От контрреволюционных элементов в этой стране избавлялись быстро. Натуральная гремучая смесь, а не человек. Такие быка с одного удара промеж глаз валят. Или неугодных королю. Простите, республиканскому собранию.

Но если к кому и стоит обращаться с проблемой малефикара, то точно к подобным людям.

– Значит, говорите, кровопийца? – задумчиво продолжил маршал, покусывая кончик уса.

– Не совсем.

– А кто тогда? – удивился громила.

– Малефикар. Злобный дух, бес, демон. Порождение разрушительной энергии и недобрых человеческих помыслов. Он может, конечно, кровь высосать, но, поверьте, главная опасность не в этом.

– Значит, не упырь, – облегчённо вздохнул маршал, но тут же его осенило. – Э… это как демон? Это что же означает?..

– То и означает, господи маршал. Правда, насколько я полагаю, критической опасности нет. Если бы это был демон, поверьте, вы бы об этом уже знали.

С одной стороны, могло показаться, что я принижаю катастрофические последствия, которые несёт за собой появление пусть даже и недемонического малефикара. Но это не совсем так. Если появление лешего, неупокоенного призрака или даже, храни Создатель, сорды, ещё может пройти незамеченным для основной массы населения, то вот прорыв Инферно не заметить сложно. Обычно приход Армии Тьмы сопровождается чем-то большим, чем одна убитая девушка.

Одна ли?

– Тогда, что это за дрянь? И почему вы так уверены, что это именно дух?

– Потому что разбойники обычно не выжигают глаза магической силой, не оставляя при этом ожогов. И потому что рядом с жертвами разбойников сигнализирующая руна не горит белым пламенем.