На полигоне существовал ещё один очень необычный участок, куда свозили и стаскивали все механизмы и аппараты не удачно прошедшие испытания, забракованные комиссией, или разбившиеся, или взорвавшиеся (такое тоже бывало). Вид этих машин, особенно приковывал внимание и вызывал двоякое чувство. С одной стороны жалость, ибо они, как живые существа, навечно прикованные к земле, тянули к небу свои руки-крылья, винты, усы антенн. Как будто просясь на свободу, на ещё один полёт, на ещё один шанс. С другой стороны, они вызывали восхищение своим необычным видом. Каких только аппаратов здесь не было: маленькие, большие, громоздкие, изящные, со свирепым видом льва, с жалостливым взглядом котёнка. Некоторые механизмы вообще не поддавались описанию, их предназначение было не понятно.
На их фоне, особенно выделялся один летательный аппарат, появившийся сравнительно недавно на «вечной стоянке». Он был чёрного цвета и походил на паука из-за длинных, плоских, складывающихся в нескольких местах (словно суставах) как лапы, крыльев и множества шарообразных камер – глаз по бокам корпуса. Сам корпус из-за вытянутой обтекаемой формы фюзеляжа, закруглённой носовой частью с приёмником воздушного давления, очень напоминал птицу, особенно (некогда видимую в полёте), когда изогнутые в суставах лапы-крылья, были подняты вверх и разведены в стороны. Только и птица эта получалась не совсем обычная, а с восьмью крыльями. Спереди снизу виднелись два закрытых воздухозаборника, логичным продолжением которых, должны были быть сопла реактивных двигателей в задней части, но вместо них размещались две красные заглушки (видимо двигатели отсутствовали). Это чудо птица-паук, появилось на взлётной полосе пару месяцев назад, его вытянул на взлётку приземистый тягач, затем подрулил самолёт, встал спереди, взяв чудо-машину на прицеп. Родион тогда был свидетелем происходящего. В тот день, придя домой со школы и собираясь на тренировку, неожиданно бросил взгляд на бетонную полосу взлётного поля, заинтересовался. Увлёкшись необычными событиями, он, конечно же, опоздал на разминку, за что был наказан Михалычем (пришлось сто раз отжиматься).
Зато, Родион видел, как двухмоторный самолёт легко взял разбег, таща на тросе за собой «птицу». В тот момент, это действительно очень смахивало на птицу с широко разведёнными крыльями. При этом, двигатели у неё не работали, отверстия сзади прикрывали всё те же красные защитные колпаки. Поднявшись в небо на довольно приличную высоту, трос отцепился от «пернатой», давая ей возможность свободного полёта. И этот полёт завораживал. Самолёт-тягач сбросил «ношу» и быстро приземлился, заглушив двигатели, а «птица» долго беззвучно парила в небесах, словно гордый орёл, медленно описывая круги и постепенно снижаясь, затем мягко коснувшись бетонки, так же тихо покатила. А когда остановилась, растопырила крылья в стороны, напоминая чем-то цветок с восьмью лепестками. Затем согнув лепестки в трёх суставных местах, поставила их на бетонное основание, превратив в лапы паука и к изумлению Родиона, приподнялась, опираясь на конечности, оторвав фюзеляж вместе с шасси от опоры. Постояв несколько секунд, вернулась в исходное положение, но лапы превратив не в крылья, а просто компактно и плотно сложив их сверху корпуса.
В тот день тренировка у него не задалась, все мысли были связаны с увиденным. Но на следующий день, в это же время, он увидел «птицу-паука» на злополучной металлической свалке. Родион помнил, как сжалось у него сердце от такого зрелища. Аппарат стоял на лапах, уткнувшись в холм земли, и создавалось впечатление, что «паучок» то ли с грустью что-то рассматривает на земле, то ли плачет, словно понимая, что остаток жизни придётся коротать ему здесь, в кругу вынужденных «друзей» по несчастью. Ещё тогда, Родион подумал, что всё это возможно связанно с мощным ночным взрывом, произошедшим той же ночью в одной из научных лабораторий, взбудоражившим весь город, и разбив все стёкла в ближайших зданиях. Хорошо, что тогда, по счастливой случайности никто не пострадал. И его догадки, как потом выяснилось, были не напрасны.
И вот сейчас, стоя на балконе, Родион невольно перевёл взгляд на угрюмого «паучка». Он был на своём месте, поблёскивая чернотой корпуса, и всё так же сосредоточено, не обращая ни на кого внимания, продолжал смотреть в одну точку на поросшем травой бугре.
– Родик, сколько тебя можно звать? – в проёме балконной двери стояла Маринка, в халате и с полотенцем на голове.
– А… – не сразу сообразил Родион, очнувшись от раздумий.
– Я его зову, зову, а он как глухой. Иди, ванная свободна.
Родион резко шагнул в комнату мимо сестры и с выдохом, – Ха, – встав на руки, зашагал в направлении ванной комнаты, в такт, покачивая ногами. Марина догнала его и, толкнув, смеясь, побежала в свою комнату. Родька потерял равновесие и крутнувшись, встал на ноги.
– Ну, я тебе…, – пригрозил ей шутя вдогонку.
Но Марина уже успела закрыть за собой дверь и щёлкнула замком.
Родион с Мариной были практически одного возраста, сестра всего на год с хвостиком, обгоняла брата. С самого раннего детства они всегда играли вместе, редко ссорились, занимались в одной секции спортом. Даже друзья у них были общие. Переезд семьи в город, застал их ещё в начальных классах. Тогда же познакомились во дворе со Славиком. Он жил не далеко в собственном доме, приходил играть к ним на площадку и учился в параллельном классе Родиона. Между ними завязалась тесная дружба. Слава частенько гостил у Маринки с Родиком, став им почти как братом. Да и Иван с Елизаветой, воспринимали Славика чуть ли не как собственного ребёнка. Слава отличался от всех светлыми, выгоревшими на солнце волосами, торчащими во все стороны и не поддающиеся причёсыванию (как Елизавета не пыталась их причёсывать), и такими же светлыми, чуть грустными глазами.
И вот, однажды, Славик по большому секрету, показал друзьям тайный проход на испытательный полигон, находившийся на территории Славкиного с отцом домовладения. В тот день Родион с Мариной впервые побывали в их дворе, и размеры его были просто огромные, граничащие с бетонным ограждением полигона, как раз в том месте, где за ним располагался сектор брошенной техники. В заросшем саду, когда-то высаженном сразу за домом, в самом его конце, обнаружился захламлённый сарайчик. Славик отворил дверь, и указал на узкий проход, ведущий в подвал. С подвала вёл подземный ход с арочным потолком, вымощенным красным кирпичом, с выходом в открытый люк на запретную зону под брюхо огромного железного монстра, ржавого колёсного механизма, видимо когда-то случайно поставленного сверху.
Дети поклялись друг другу, что об этом никому никогда не расскажут и клятву эту держали до сих пор. Частенько, по вечерам, когда заканчивался рабочий день и многочисленные рабочие, инженеры, техники, изобретатели, учёные, покидали полигон, и до захода солнца ещё оставалось немного времени, они проникали как разведчики, на запретную, но так манящую территорию. Стараясь всё время находиться в тени, или перемещаясь так, чтобы их не заметили с окон высотных зданий. А будучи уже постарше, надевали технические костюмы, чтобы издали походить на работников испытательного полигона. Славка, как заправский экскурсовод, указывал им на разные машины и механизмы, и объяснял принцип их работы, и по какой причине они здесь оказались.
– Вот смотрите, – указывал Славик на сгорбленного робота, метра два роста, поблёскивающего металлом с одного бока и обгоревшего, с другой стороны, с ракетным двигателем на спине, – В полёте, у него что-то отказало, и он врезался в здание, влетев прямо в окно.
– А вот в этой капсуле спускались космонавты во время аварийного приземления. Там всё сохранилось.
Аппарат лежал на боку, ребята с трудом открыли люк и заглянули вовнутрь: пять кресел с ремнями занимали почти всё пространство, стены отделаны мягким материалом, пульт, с многочисленными кнопочками и рычажками.
– А здесь, – указывал, Славка, на необычный летательный аппарат, похожий на самолёт, но с короткими крыльями и четырьмя соплами, – Стоит многоразовый космический корабль. Он может ещё летать. Но его списали из-за экономических соображений, – по взрослому, заключил Славик, видимо повторяя не очень понятные слова отца, Евгения Семёновича – конструктора, не раз бравшего сына с собой на работу и рассказывавшего ему всё (или почти всё), что его интересовало. Вячеслав с отцом проживали вдвоём, матери не было, поговаривали, что она сбежала от отца, всё время пропадавшего на работе. Просто исчезла в один прекрасный день, оставив сына отцу. И больше её не видели. Славик не любил говорить об этом и ребята никогда не поднимали эту тему. Отец продолжал увлекаться своей работой, увлёк ею и сына. Славка постоянно что-то рисовал и чертил. Изобретал роботов, самолёты, машины. Они у него на рисунках плавали, летали, бегали, дышали азотом, работали на ракетном, ядерном топливе и т.д. и т.п. Славик научился неплохо готовить, и по вечерам кормил пришедшего с работы отца. Все разговоры у них, были только на научные темы. Отец не контролировал, как учится сын, он доверял ему. И надо сказать, Славка учился в школе хорошо, а по химии, физике, математике, не было ему равных. А благодаря Марине с Родионом, стал заниматься рукопашным боем. Правда, поначалу у него не всё получалось. И даже Марина, легко его укладывала бросками на ковёр. Со временем, он, конечно, подтянулся, приобрёл физическую форму, занимался в секции прилежно, не пропускал тренировки, но на соревнованиях выступать не любил. Михалыч на это смотрел спокойно, считая, что в боях должны участвовать те, кто готов морально, говоря при этом, что слабый духом проиграл бой уже до того, как вышел на татами или ринг. Что борьба, в первую очередь, должна происходить в голове со своими страхами и ленью. И если даже слабый физически, кто-то из воспитанников изъявлял желание участвовать в поединках и проигрывал, сражаясь достойно, то тренер хвалил его, говоря, что он поборол свой страх и что выигрывает не тот, кто стоит, а тот, кто умеет падать и вставать. А к Славке он относился особо. Марина слышала, как отец говорил о нём маме на кухне, – Этот парень слеплен из другого теста, ему бы быть учёным или изобретателем, а он ещё и на тренировки ходит.
