Сказку он читал в двух отделениях. Нечего и говорить, что рекламной паузой тогда не увлекались. Показали Мастера через паузу, отбив антракт рисунками, где действительно было немало мотивов русского фольклора. Сейчас вспоминаешь все это и невольно заключаешь: хоть и подчас суровая была тогдашняя действительность, но уж если что-то ей было по душе, то она никогда не скупилась на ласку.

Сегодня, кроме “Аншлага” и бесконечных “бенефисов юмористов”, ничто не представлено из того, чем когда-то на экране являлось, к примеру, чтецкое искусство! И думаю, не во вкусе здесь дело, а в другом: изменились цели! Тогда, пусть с ошибками, но кормили своих и строили Великое государство. Сейчас не только кормим чужих, но и свое дожевываем без оглядки.

Должен сказать, что в актерском сознании, и не только “таганцев”, Леонид, скорее всего, представлялся героем. А тут оказалось, что он первоклассный характерный актер.

Причем в том спектакле нескольких персонажей он сыграл просто “на ура”. Других же наделил такими яркими штрихами, что неспроста на следующий день проснулся не только знаменитым актером, но еще и известным поэтом.

В начале этих заметок я вспоминал, что в щукинский период Филатов писал под чужим именем не только сцены, но порой и целые пьесы. Причем делал это так мастерски, что это долго сходило ему с рук. Кажется, педагог Сомов, “споткнувшийся” на филатовском Артуре Миллере, первым засомневался и, к вящему удивлению кафедры, разоблачил самозванство. В этой истории, а точнее, в этом писательском “лицедействе”, с моей точки зрения, лежит мотив, который лег в основу поздних драматургических работ Филатова, представленных в вышеупомянутом сборнике. Кроме “Часов с кукушкой”, все пьесы этого сборника помечены автором как произведения по мотивам. Невольно задаешь себе вопрос: почему по мотивам? Судя по “Часам с кукушкой”, Филатов мог написать вполне зрелую, оригинальную пьесу. А вот поди ж ты, ему не хотелось! Ему нравилось пожить рядом с Робин Гудом, почувствовать верность Лизистраты, стать авантюрным “Возмутителем спокойствия”, повариться в театральной среде Гоцци, с улыбкой признаваясь читателю и будущему зрителю, что:

Я — уличный паяц. Я — Труффальдино.

Смешнее нет на свете господина!

Да, я дурак, я клоун, я паяц.

Зато смеюсь над всеми не боясь.

По настроению и жанру эти строки многое объясняют. Однако не исключено и другое — что подобное творчество было своего рода уходом от “проклятых вопросов”. Хотя и это сомнительно, потому что достойно высказаться на основе другого материала ничуть не легче, чем на материале, прожитом лично.

Впрочем, сегодня мы можем по-разному объяснять и трактовать эту филатовскую увлеченность, важно одно: театр Филатова существует и, как мне кажется, у него еще многое впереди. Жаль только, что современная режиссура, выражаясь словами одного из персонажей пьесы “Большая любовь Робин Гуда”, “в силу своего невежества не в состоянии отличить свинью от лютни”.

В декабре 2006 года Народному артисту России Леониду Филатову исполнилось бы шестьдесят лет. Его актерское творчество, безусловно, уже ярчайшая страница русского театра и кино. А вот его литературное наследие, и особенно драматургия, как мне кажется, еще ждет своего часа, и надеюсь, что это не за горами.

5. Телевидение

как источник правды

Нечто близкое к названию этой главки я услышал от Лени по телефону. Прозвучало это больше иронично, с неким подтекстом, пожеланием того, что хотелось бы от телевидения в идеале.

Многие годы он был связан с телевидением и, видимо, сверхзадачей этой работы считал, помимо прочего, правдивое освещение жизни.

Надо коснуться одной, особенной черты Леонида Филатова — способности говорить правду. Он был из тех, кто копил, а потом срывался и буквально срезал правдой. Наверное, не все ему удалось сделать как режиссеру в фильме “Сукины дети”. Но за рядом героев угадываются подлинные персонажи и весьма нелицеприятные оценки.

Позже, в пору отсутствия в театре Ю. Любимова, Филатов, из-за творческой несовместимости, принципиально вместе со В. Смеховым и В. Шаповаловым ушел от назначенного в Театр на Таганке А. Эфроса, в “Современник” к Г. Волчек. А в другом случае, накануне разделения Театра на Таганке, в возникшем конфликте с Ю. Любимовым Филатов без колебаний поддержал Н. Губенко. Это обостренное чувство правды жило в нем всегда. Кажется, за год до своей смерти Филатов дал необычайно большое интервью для газеты “Советская Россия”. Конечно, внимание к его творчеству проявляли разные издания, но “Советская Россия” сделала интервью чрезвычайно значимым. В нем помимо вопросов об искусстве и культуре Филатов с горечью и болью затрагивал социальные темы. Это интервью отличалось честностью, прямодушием и тревогой не только за будущее страны, но и озабоченностью тем, в какую дыру загоняют культуру, болью за творческую личность, создающую современное искусство. Ответы Филатова, их острота, эмоциональность и бескомпромиссность дают возможность понять истоки его работы над главным делом последних лет его жизни — телевизионным циклом “Чтобы помнили”.

В этой утверждающей формуле названия передачи — громадная часть Леонида Филатова как художника и личности. Эта работа заняла почти десятилетие и стала отрезвляющим источником — для нашего беспамятства и равнодушия. Помню, с каким нетерпением, находясь долгие годы за границей, я ждал этих передач. Как светлело на душе, когда о наших любимцах экрана находились такие нужные, незабываемые и бесценные слова. Разве можно забыть филатовские оценки творчества таких актеров, как Николай Симонов, Леонид Быков или, положим, Инна Гулая. Даже когда болезнь Филатова внесла в передачу тревогу за его здоровье, когда его слово о наших “звездах” произносилось через преодоление болезни, передача не только не утратила своей остроты и художественной ценности, но казалось, что каждая из них звучит как исповедь, которая в любую секунду может прерваться. За циклом “Чтобы помнили”, за судьбами тех, к кому прикасался своим блистательным инструментарием коллектив этой передачи, открывалась картина нашей эпохи, ее героических и трагических черт, распахивалась впечатляющая картина работы советского кино и тех, кто эту работу любил и отдал ей жизнь.

Если о чем сейчас сожалеешь, то лишь о том, что работа над циклом приостановлена с уходом из жизни Филатова. Возможно, я ошибаюсь, но не могу не сказать, что самым дорогим сегодня для Леонида Филатова подарком было бы возобновление цикла “Чтобы помнили”. Убежден, что филатовский коллектив сохранился. Ведь его единомышленники, как никто, знают, что память может быть суровой, но если она есть, то такому народу ничего не страшно, потому что как бы нам ни было сегодня трудно, мы всегда будем помнить не только тех, кто виноват, но главное, что надо делать, чтобы быть счастливыми. Убежден, что эту тайну — как быть счастливым несмотря ни на что — знал и Народный артист России Леонид Филатов, иначе он не оставил бы после себя столько вдохновенного творчества, примеров мужества и стойкости, веры и любви к тем, кто с благодарностью сегодня вспоминает его имя.