Но сгорает воск свечей
В самой тёмной из ночей.
Пляшут тени,
И оркестр играть устал,
И окончен этот бал.
Без сомнений
Повернуть бы время вспять.
Нам не хочется опять
Расставаться.
Разорвать бы этот круг.
Не поднять уставших рук,
Не подняться.
5.06.1998г.
ОЖИДАНИЕ
Волки воют за окошком
Да снежинок канитель.
По заснеженным дорожкам
Вьётся белая метель.
Ты скачи скорее, милый,
Ведь дорога далека.
Конь буланый, златогривый
Мчит лихого седока.
Ты домчи его скорее
Да в дороге сбереги.
Нет в миру его милее,
Нет нежней его руки.
Может статься, ясный сокол
По дороге заплутал?
Хоть бы на небе высоком
Светлый месяц воссиял.
Ты лучом своим дорожку
Освети ему во тьме.
Пусть хотя бы на немножко
Возвратится он ко мне.
Я теплом его согрею,
Я прижмусь к его груди,
А на утро не посмею
Запретить ему уйти.
Жду с минутки на минутку
Постучит милёнок в дверь.
Я волнуюсь не на шутку —
Я верна тебе, поверь.
Так девица ожидает
И глядит, глядит в окно,
А жених её гуляет,
Ускакал к другой давно.
14.06.1998г.
ЖЕРЕБЁНОК
(А. Я. Розенбауму)
Пока подковы не сковали ноги,
Пока ещё твои движенья быстры,
Ты лети вдоль столбовой дороги,
Чтоб из-под каждого копыта искры.
Покуда сбруя не сковала тело,
Пока хомут тебе не давит шею,
Ты лети, чтобы земля горела,
Ясным соколом лети над нею.
А чуть позже, когда взрослым станешь,
То тогда уж будет думать поздно.
И слова мои тогда помянешь,
И задумаешься вдруг серьёзно.
В день, когда тебя ремнями стянут,
Ты кусаться будешь и брыкаться.
Но они тебя неволить станут —
Бесполезно, брат, сопротивляться.
И меня, брат, раньше тоже били,
И я сбросить седока пытался.
«Зря мы кормим его», – говорили.
Я не выдержал потом – сломался.
Вот такая уж, брат, наша доля,
Повелось уж так, браток, от века:
Человеком правит Божья воля,
А конями воля человека!
И хомут на шею мне одели —
За спиной тяжёлая телега.
Над спиной моею плётки пели,
Задыхался я, хрипел от бега.
Я таскал, брат, и обоз, и плуги.
Матерился громко старый пахарь.
Задыхался и хрипел с натуги.
В благодарность плеть и реже – сахар.
Говорил мне мой отец, вздыхая,
Ну, а я ему, малец, не верил:
«Благодарность такова людская,
На себе я уж её проверил».
Я уж стар, а ты, братишка, молод —
И тебе суют порой конфеты.
Ну, а мне сквозит могильный холод,
А меня порубят на котлеты.
Так что, парень, жизнью наслаждайся:
Юность очень, братец, быстротечна.
Кувыркайся да в пыли валяйся!
Я завидую тебе, конечно».
Так вещал младому жеребёнку
Конь с глазами, полными слезами.
Но такого не понять ребёнку.
Всё поймут они с годами сами…
Пока подковы не сковали ноги,
Пока ещё твои движенья быстры,
Ты лети вдоль столбовой дороги,
Чтоб из-под каждого копыта искры.
10. 07. 1998г.
ПЕРЕЛЁТНЫЕ ПТИЦЫ
Перелётные птицы
Великой страны
Вновь улетают на запад,
Только снова о доме
Им снятся там сны
И цветущих полей запах.
Говорят, за синим морем
Жизнь богаче, чем у нас,
Но и там хлебают горе.
Говорю вам без прикрас.
Так зачем туда летите?
Словно птицы, вы вольны.
Словно крысы, вы бежите
От сумы и от тюрьмы.
Всё! Довольно на полати,
На печи ли горевать!
Слышишь, Ваня Русский, хватит
На кровати почивать!
Ну-ка, Ванька, ну-ка, встань-ка,
Со страны смети гнильё!
Уж, кружится, слышишь, Ванька,
Над страною вороньё?!
Только Русский наш Ванюша,
Он и усом не ведёт.
Всё томит святую душу,
На печи лежит поёт.
Всё готов пропить: и шапку,
И рубашечку с плеча.
И, схватив гармонь в охапку,
Рвёт трёхрядку сгоряча.
Но коней своих седлают
Все сейчас, кому ни лень.
И Россию раздирают,
Словно старенький плетень.
Покупайте! Торопитесь!
Да не прячьте вы глаза,
За ценою не скупитесь!
Вот – картины, образа!
Вот вам русская культура
На тарелочке с каймой —
Забугорною халтурой
Заполняем рынок свой.
Спустим всё за миллионы
Иноземным господам.
Оттого ревут иконы
По российским деревням.
Что ж ты сиднем сидишь, Иван,
Разоряют твою страну?!
Но, когда опустеет стакан,
Ты осознаешь свою вину.
Побредёшь по траве босиком,
Больше нечего будет делить.
И с дырявым пустым мешком
Будешь милостыню просить.
1.08.1998г.
ПАЛАЧ И КАНДАЛЬНЫЙ
Да простятся долги наши, яко же и мы прощаем должникам нашим.
И возлюби врагов своих, как самого себя.
Однажды в сыром тюремном подвале,
Куда даже крысы бояться ходить,
Случилась беседа, какую едва ли
Когда-либо можно ещё повторить.
Беседовали узник с палачом:
«Тебя казню я утром, на рассвете.
Тут личная обида ни при чём:
У палачей ведь, братец, тоже дети!
Нелёгкая работа, старина,
У палача – карающей десницы,
Когда идёт жестокая война
И часто переполнены темницы.
Ну, да что там говорить, не серчай.
Сядь со мною, будем пить, наливай.
А работа мне моя (вот уж здесь!)
Надоела, что хоть сам в петлю лезь!
Но палачи нужны, однако, миру,
Хотя работа наша и трудна.
А ну, поэт, схвати в охапку лиру,
Поплачь о палаче его струна!
Эх, зря все ненавидят палача:
Мы очень скромный, в сущности, народ.
Не прём рубить по-глупому, с плеча,
Совсем не злые, а – наоборот.
Мы душу вкладываем в наше ремесло.
Свою работу честно выполняем.
Тебе, приятель, просто повезло:
Мы своего клиента уважаем.
Не какой-то я там дилетант:
У меня к работе этой талант.
Гильотины – это всё ерунда,
А палач – специалист. Это да.
Он пациента словом ласковым согреет,
Весь инструмент как следует протрёт.
Он покривить душою не посмеет
И не спеша пытать тебя начнёт.
О да, приходится мне узников пытать.
И тут, приятель, не до альтруизма.
Есть шанс своё искусство показать:
Высокий класс профессионализма.
Все инструменты строго по местам,
Привяжешь пациента к спинкам койки.
Ну, а они харкают в рожу нам!
И говорят порой, что мы жестоки.
А намыливать тугую петлю
Я, признаться, и сам не терплю.
