Не-шаман отогнал лишние мысли — стоило доделать до конца одно дело, прежде чем приниматься за другое. Три Камушка неподвижно лежала на боку, лишь пальцы ног мелко подергивались. Боль не уходила из ее окончательно отощавшего тела. Хха положил ладонь на ее лоб и повел средним пальцем.

— Что ты делаешь? — прошептал мальчишка.

— Не знаю. Помолчи.

Палец нащупал чуть заметную впадину, Хха ощутил, как под ноготь входит гной. Не та черно-багровая жидкость, что переполняла рану, иной гной — совсем жидкий, «жильный». Наверное, как-то иначе называется, но узнать точно не-шаману вряд ли дано. Рука до локтя наполнилась тяжестью, Хха догадался, что дальше опасно, быстро разогнулся, вышел на тропу. Он делал стряхивающие, движения, целясь вниз, за кромку обрыва. Выходило довольно смехотворно, но проходящие жена и дочь Старого Копья посмотрели с большим уважением. Вот так обманщики и становятся шаманами.

Хха вернулся в типи, больная смотрела с нетерпением, ремень в ее рту казался пережаренным и испорченным бизоньим языком. Гм, опять виденья странные. Не-шаман присел, вновь положил руку на горячий лоб, нашел пальцем впадину на черепе, о которой раньше не знал…

Он повторял игру с «жильным» гноем еще дважды, когда вернулся в очередной раз, оказалось, что Три Камушка спит. Наверное, это был не совсем сон, а этакое… одни духи знают, что за состояние, но девчонке явно стало легче. Она вновь сражалась достойно, пусть умрет без боли. Вообще-то и сами боль-ярость недурно лечат, для понимания этого не нужно быть шаманом, но теперь битва окончена.

— Может, ремень вынуть? — прошептал Но-По-Э. — Ей дышать легче будет.

— Не нужно. Наверное, жару горячки проще вернуться через большой рот, чем протискиваться сквозь ноздри и уши. Кроме того, так она будет меньше стонать и мешать нам спать.

— Ага, понял. Слить тебе? Ты весь это… обляпанный.

— Позже. Мне нужно немедля обратиться к духам. Пока здесь прибери и сходи за водой. И там — за палаткой — почисть. Если Три Камушка поправится, она будет тебе должна.

— Да чего там, пусть просто выздоравливает. Она крутая девчонка.

Хха кинул и вышел на Скальную Тропу. Следовало поискать местечко поукромнее и не позориться.

Лагерь был почти пуст — соплеменники были на охоте или у крааля. Хха забрался в расщелину и вдоволь проблевался. Выворачивало так, что треснулся лбом о камень — как ни странно от этого сотрясения еще больше полегчало. Не-шаман вытер кровь со лба, отер рот и забрызганные колени. Что за день такой? Испачкался насквозь и никакого конца этому не видно. Спуститься бы к берегу, вымыться, с аванками поговорить. Но Хха чувствовал, что дотащиться до берега попросту не хватит сил — это проклятое лечение изнуряет сильнее самой долгой и неудачной охоты. И внутри такое чувство, будто гноя до самого горла нахлебался. Еще бы раз вывернуть желудок, но он совсем пустой.

Незадачливый лекарь на всякий случай попробовал — нутро издавало лишь жалкий кашель. Сплевывая, Хха поплелся по тропе, надеясь никого не встретить. Возвращаться к себе было рановато — гной явно оставался внутри. А уставший разум, наоборот, витал где-то отдельно от воина.

Видимо, ноги лучше знали, куда им нужно. Хха сначала услышал заклинания, а уж потом сообразил перед какой палаткой он стоит.

…— В-третьих, я плюю на общественное мнение. Для меня любое общественное мнение — ересь и чушь. Оно может являться мощной движущей силой, но от этого не перестает быть дерьмом. И моя реакция связана с применением элементарного принципа: психологическое давление на человека может оказать лишь исключительно значимая фигура в жизни данного человека. Но, как говорили Kant и Shopengauer: " Не принимай благодеяний, без которых ты можешь обойтись, не делай людям слишком много чести". Как же хочется есть! Дерьмо, дерьмо, жидкое дерьмо!– гневалась укрывшаяся под шкурами ветхого типи и занятая вечным спором с пустотой, шакалиха.

Хха присел перед выставленными для просушки глиняными табличками, густо покрытыми неразборчивыми письменами. Сушила глины Ко, на редкость неумело — края уже растрескались и осыпались.

…— Что бы о вас не думали — это бред! Вне зависимости от того, комплиментарное это мнение дикарей или негативное. Достаточно принять столь очевидную истину — и вы обретете свободу, а свобода дорогого стоит. Жрать я хочу, засранцы поганые, жрать!

Слушая, не-шаман попытался сосредоточить взгляд на нелепых значках глиняного безумия и его внезапно и обильно вывернуло…

Хихикая и пошатываясь, Хха плелся домой. Прогулка вышла на редкость неприятной и недостойной воина, зато как полегчало! Если из слов и знаков шакалихи делать средство для очистки брюха — цены такому снадобью не будет!

Но-По-Э сообщил, что все прибрал и воды принес, взяв взаймы второй кувшин у жены Большой Кости. Вода — это было кстати. Лекарь-самозванец умылся, напился пахнущей горячим камнем воды и зашел в палатку. Пахло поприличнее, совсем уж испачканную шкуру мальчишка убрал. Больная спала без движений, как мертвая, лишь ноздри чуть заметно подрагивали. К ночи, наверное, умрет.

Хха лег, вытянулся как бессильный старик, и подумал, что лучше бы ему к вечеру тоже издохнуть. Это вообще не жизнь.

— Эй, не-шаман, слышишь?

Пихали в бок, без особой наглости, но усердно.

— Отстань, — взмолился Хха, не открывая глаз — на веки словно по камню положили.

— Нет, вставай, нужно идти — потребовал Джо. — Потом опять спать будешь. Но сходить нужно.

— Куда, да утащат тебя души дохлых аванков⁈

— К вождю. Там совет. Речная Нога дважды приходил, а ты дрыхнешь, как убитый. Но дело безотлагательное, ты же сам напророчил.

Издавать проклятия не было сил, Хха, не размыкая век, нащупал леггины.

— Вот это великое ку! — одобрил безжалостный друг. — Там ненадолго, расскажешь все подробно о видении и завалишься. Девчонку можешь не смотреть — я ей голову щупал, прохладней стала. То ли ты ее вылечил, то ли остывать начинает. Но пока дышит. Беспробудно.

Хха пожал плечами. Тут и собственное тело не было уверено — живо оно или мертво? Радовало одно — леггины оказались не очень тщательно, но почищены. Ку болтливым знатокам про зубные деревяшки.

Совет не оказался коротким. Присутствовали все воины, Грызущая Мышь и пять старших женщин. Оказалось, что пересказывать виденья гораздо дольше, чем их наблюдать. Хха старался, сотню раз повторил, что он не шаман, но все собравшиеся пропускали это мимо ушей. Насчет виденья-пророчества у воинов и скво имелось множество предположений, порой изумительно сказочных и неправдоподобных. Порой Хха изумлялся фантазии сородичей. Но почему-то все требовали разгадки и верных толкований пророчества именно от него. Но что верного он мог сказать⁈ Видеть, отнюдь не значит правильно истолковать.

Было уже далеко за полночь и жены Речной Ноги трижды успели обнести собравшихся чашей с настоем гмыса, но сегодня бодрящий напиток плохо действовал на Хха — зевоту приходилось сдерживать изо всех сил. Наконец, верховный вождь сказал:

— Мы не знаем, дурное или славное ждет нас и должны быть готовы к любому повороту судьбы. Мы — хайова!

— Мы — хайова и ничего не боимся! — хором подтвердили лучшие люди племени.

Хха вспомнил, что он впервые присутствует на совете, а единственно о чем думается — как бы позорно не заснуть. Совсем слабый стал. Так всегда бывает, когда человек не за свое дело берется. Нужно выскальзывать из ловушки этого шаманства, пока оно насмерть к коже не приросло.

Друзья шли обратно к своему типи, и Джо сказал:

— Теперь мне кажется, что я тоже видел знаменье. Даже несколько. Сейчас озираюсь — не крадется ли еще какое темное виденье по пятам?

Хха, попросивший у жен вождя немного гмыса и несший неудобную плошку, согласился:

— Виденья как бизоньи клещи — их со шкуры не отдерешь. И вообще день вышел вонючий и слишком длинный.