— Мне кажется, она сейчас со Сператом, — вдруг сказала Адель. — Может пора их поженить? Он точно не будет против. А женщину спрашивать не принято как в Королевстве, так и в Регентстве.

Я удивленно обернулся. Гвена висла на Сперате, который тоже отстал от меня шагов на десять. Подтянулась, зацепившись за его облаченное в кольчугу плечо пальчиками, и что-то шептала ему в ухо, хихикая. Сперат придерживал её одной лапищей за талию и улыбался как дурак.

— Напомни мне об этом, когда мы выберемся, — сказал я. — Но я не уверен, что это пойдет ему на пользу.

— Польза человека, его собственная забота. Сеньор должен стараться сделать своих людей счастливыми, — ответила Адель. — Хотя, обычно сеньору от своих слуг достаточно просто страха перед ним.

Я задумался над её словами. Как бы ни был хорошо подготовлен к своему образу жизни Магн, никто его не учил править. А вот Адель явно что-то в этом понимала. Однако, то что она говорит, это популизм пополам с авторитаризмом. Хотя, нет. Авторитаризм, это не развесистая клюква про Советский Союз со снегом, меховыми шапками и серым бетоном. Нет, это такое общество, в котором большинство населения не просто поддерживает власть, но готова убивать и умирать за него. Как Третий Рейх. До автотуризма в этом мире еще далеко. Адель говорит о диктатуре. Я резко против диктатуры, но… Диктатура это если бы я просто отдал приказ, и тысячи людей отправились расчищать каналы у Караэна, и если бы я просто давал четкие и ясные приказы касаемые ополчения, арсенала, налогов и правил в городе, вместо этой бесконечной возни, которую устроил парламент. Так ли это плохо? Я заметил впереди движение и потерял мысль.

— Гвена, — позвал я вполголоса. — Подойди. Видишь, вон там, в тени подъемника. Это человек?

Демоница примчалась, не забыв немного подурачиться. Попрыгала на одной ноге, весело помахала ручками, сделала умильную мордочку Адель. Жена закатила глаза.

За все время свои ужимок Гвена бросила в сторону указанной мной тени только один быстрый взгляд. Но его хватило.

— Ой, узнаю эту грустную моську, это же Рудо! — сообщила она. И поправила висящий на спине костяной меч. — Первый человек, который смотрит мне не задницу, когда я прохожу мимо, а на меч. Можно я его немного порежу?

Я даже немного залюбовался демоницей. Как же мне не хватало её веселой непосредственности. А брызги крови на лице в тусклом свете ламп вполне могли сойти за веснушки.

— Рудо? — пробасил Сперат за моей спиной. — Не помню, чтобы видел его с той толкотни на лестнице.

— Скорее всего, потерялся в тенях, — кивнул я. Я его тоже не видел сразу после схватки с подземниками. Нельзя отказать Рудо в профессионализме, момент для бегства из нашего отряда был выбран идеально. — Гвена, приведи его. Справишься одна?

Но демоница уже побежала в сторону Рудо, не стесняясь весело подпрыгивать то на одной, то на другой ножке, и неприлично размахивать подолом юбки. Что не мешало ей двигаться по настоящему быстро. Она в голос напевала наемничью песенку:

Вон идёт он, в шёлках да сапогах,

Думает, что мир в его руках.

Эй, ребята, встаём, не зевай,

Обдерём его, как липку, — давай!

Перевод, конечно теряет соль. Например, «обдерём», перевод точный. Только тут в этом был более глубокий смысл. Снимать кожу считалось одной из самых хороших пыток — заживо освежевываемый человек быстро ломался и выдавал все свои заначки. А талант к лечению, как правило, не давал ему умереть достаточно долго, чтобы можно было расспросить как следует. Таких, озорных и веселых куплетов в песенке было с полсотни. Но при мне её старались не петь — там было много про сеньоров вообще и рыцарей в частности. Всё очень непочтительное.

Помощь Гвене не понадобилась. Поняв, что его заметили, Рудо вышел из тени и пошел к нам сам. Даже сделал вид, что торопится. Сопровождаемый Гвеной он подошел к нашей группе. Недоходя до нас десяток шагов бросил чуть в сторону предмет, который нес в руках. Это была человеческая голова.

— Вот, следил за нами. Послали подземники. Соглядатай, — хрипло сказал Рудо.

— Что, не получилось договориться⁈ — с сочувствием протянула Гвена за его спиной. — Ой, не пустили Рудика наверх, пришлось идти вместе со всеми!

Рудо положил руки на оружие и исподлобья глянул на меня и остальных. Руки положил на ножи, не меч. Ставлю ченти против сольдо, он неплохо их метает.

— Хорошо, что ты нагнал нас сейчас, — сказал я. — Мне как раз был нужен человек, который пойдет в подозрительный тоннель первым.

Рудо криво улыбнулся и пошел к лагерю, обходя нас по широкой дуге. На нем прибавилось оружия и за спиной болтался мешок. Прибарахлился чем-то.

— Предавший один раз, обязательно предаст второй, — сказала Адель, глядя перед собой.

Рудо застыл на месте.

— Вы, как всегда, абсолютно правы, сеньора Итвис, — сказал я, мягко напомнив Адель её место. — Но в нашей семье правило. Мы всегда даем людям шанс. Только один. Но даем.

— Я запомню эту глупую традицию, — процедила Адель. Развернулась и пошла к лагерю, сопровождаемая своими боевыми фрейлинами. Я посмотрел ей в спину. Ну вот, начались споры. Скоро и до скандалов дело дойдет. Пора к семейному психологу?

Рудо еще некоторое время по волчьи позыркал по сторонам, но продолжил движение к лагерю.

— А разве Рудик уже не получил свой шанс, когда мы выпустили его из клетки в Караэне? — прошептала Гвена.

— Да. Я и забыл, — хмыкнул я. Но убивать Рудо все равно не хотелось. — Ну, значит он заслужил еще один.

Следующие несколько часов прошли без приключений. Я даже успел поесть и поспать, оставив Гвену на страже. Она спала очень мало. Когда мы проснулись, было очень темно — свет, попадающий в эту каверну через пролом, пропал. Видимо, на улице наступила ночь. Но люди отдохнули, а в тоннелях разницы никакой, так что я скомандовал сбор. Рудо, без напоминаний, сам двинулся в тоннель первым. Немного выждав, за ним пошел и я со свитой. Адель осталась с сыном.

Кто бы не пробил этот ход, это явно был человек. Очень по человечески сделано. В начале вход был широкий — вдвоем со Сператом плечом к плечу шли. То есть нормальных человек штуки три бы в ряд поместилось. Может, даже четыре, если без доспехов. Ход резко нырял вниз и очень быстро, уже метров через двадцать начинал сужаться. А уже через сто метров окончательно превращался в узкую кишку, по которой даже мне приходилось идти слегка повернувшись боком. Так хреново только люди роют.

Во-первых, тут были ступеньки. Разновеликие. Долгобороды делают ступени только в своих торжественных залах, это элемент декора. Потому что по ним тачку с породой не потаскаешь, а на себе они не дураки переть. А те кто долбил камень тут, видимо таскали его вверх на себе. Вынутую породу, видимо, сбрасывали в проспать — там в начале, рядом с дыркой входа, как раз потертый каменный пол резко обрывался в глубокую естественную пропасть. В которую я пожадничал кидать факел. И это второй верный признак людей — долгобороды бы обязательно из отклотого камня что-то нагородили. Как минимум, стену вокруг временного лагеря. А то и башню. Ну и последнее, конечно, это очень неаккуратные следы работы. Грубые сколы, видна работа тяжелой кирки, отваливающей булыганы из скалы каждым ударом. Но никто не озаботился потом стены аккуратно подравнять. Долгобороды бы проход сделали и пошире, чтобы не толкаться, и стены бы обработали. И обязательно каждые сто-двести метров у них был отнорок с небольшой комнатой. Принято у них так. То ли на случай завала, то ли сторожка, но постоянно такие делают. Черный от копоти потолок тоже явно чисто людское — жечь под землей факела в таких количествах только люди могут. Ведь это же закрытое помещение, технически ты один раз посмотрел, и потом знаешь куда идти. Зачем факела тратить.

Тоннель почти сразу начал потихоньку загибать налево — так удобнее работать киркой. И подниматься, придерживаясь рукой за стену. Очень скоро нам пришлось идти гуськом. Об осторожности пришлось забыть — даже ловкая Гвена то и дело задевала кирасой о стены. Грохот, как будто железяку на веревке подвесили и молотком в неё бьют. Впрочем, я от неё в этом почти не отстаю, только кольчуга Сперата звенит потише.