Впереди мелькнула спина в броне из покрашенных в черное чешуек — у нас такое не носят. Я схватил человека в черном за шиворот брони, дернул назад и тут же, резко толкнул вперед, роняя на колени — все как учили. А потом аккуратно, почти вежливо, всунул в него свой клинок в зазор между шеей и наплечником. Тут важно, чтобы лезвие не зажало ключицей. Практики было мало, но дядя Рой, который и научил Магна этому удару, всегда говорил — главное не паниковать, просто если меч застрянет, главное не дать оппоненту упасть, иначе вырвет рукоять из рук. Но даже это лучше, чем бессмысленно тупить клинок о броню. Меч вошел легко и глубоко, сантиметров на сорок. Я постарался направить его слегка наискось, и пошерудить, не столько, чтобы раскромсать легкие посильнее, а нащупывая сосуды. В идеале надо было вбивать меч слева, чтобы пронзить сердце, но я немного запутался, и вонзил справа. Ну как не запутаться, когда вокруг такой бардак. Человек захрипел, задергался, и резко потяжелел. Я был к этому готов, поэтому удержал его, плавно вытащил клинок и только потом выпустил. Справа, утробно ухая, орудовал своим топором Сперат. Орудовал он им мастерски, но почти вслепую — свет давал только валяющейся в десяти метрах факел. И, еще, совсем немного, испуганно пищащая фея, наворачивающая круги под потолком. Поэтому Сперат то и дело промахивался, а если и попадал, то по подставленным щитам. Но и этого хватало — от очередного хорошего удара маленький щит раскололся а его обладатель взвыл тонким женским голосом и кинулся бежать.

Слева Адель ловко подцепила крюком ногу стоящего против неё противника. Тот упал то тут же был пригвозден шипом на нижнем конце древка боевого молота к полу. Хороший удар, прямо в смотровую щель грубого забрала. И тут же молот взлетает вверх, нанося удар по человеку, который вынужден подставить щит — но это финт. Адель цепляет щит крюком молота, оттягивает его в сторону, а потом резким уколом всаживает шип наверху молота в лицо врага. Этот почти смог увернуться, отпрянув и отвернув голову, шип корежит нащечник шлема. Но удар так силен, что бедолага теряет ориентацию, равновесие и вкус к жизни. Он делает два шага в сторону, спотыкается об остатки парапета, переворачивается через них и летит вниз, даже не сообразив крикнуть.

Я шагаю вперед, осторожно, не торопясь. Ко мне обернулся один, я вижу удивленное, очень молодое лицо в открытом шлеме. Он не успевает среагировать и мой клинок врезается ему в пластину, закрывающую переносицу. Вот что значит не свое оружие — будь у меня Лоза, я бы попал точно в глазную впадину под срезом шлема. Клинок соскальзывает и вспарывает ему кожу, я вижу белую кость скулы. Бедолага вопит и проталкивается через строй своих назад, разрывая дистанцию. Я осторожничаю, не пытаюсь его догнать. Делаю шаг вперед, отрубаю ногу слишком сосредоточенному на Сперате врагу справа, тут же делаю быстрый выпад, лезвием меча в бок пытающегося ударить щитом Адель слева. Недовольно цыкаю — удар не удался. На этом гаде какая-то штуковина из железных пластин. Поэтому я и целил в подмышку. Но не попал, удар пришелся ниже, в пластину брони. Разумеется, я её не пробил. Хорошо, что у меня теперь удар, как у Майка Тайсона — бедолагу буквально швыряет к краю лестницы. В последний момент он смог остановиться и стоит так секунду, отчаянно балансируя, размахивая руками с оружием. Проходя мимо, Адель небрежно бьет его по шлему молотом. Не очень сильно. Зато быстро. Достаточно, чтобы уронить его назад. Громкое звяк — и затихающий вдали вопль. В этот момент схватка кончилась. Впереди были только спины врагов. Вот теперь нападавшие уже не молчали, а отчаянно вопили «Назад, отходим» и ломились прочь, в темноту.

Это была любимая часть в любой драке для людей знающих — мои парни бросились вслед, набивая фраги. Сразу видно людей опытных — если человек в доспехе, то нет особого смысла бить ему в спину или по шлему — только добавишь мотивации к бегу. А доспех, скорее всего, не пробьешь. Надо резать задницу и ноги — обычно эти части броней не прикрыты.

Я осмотрелся. Ужасная суматоха и беспорядок. Мне не нравится.

— Далеко от лестницы не отходить, — сказал я. Подождал, пока мой приказ трубным эхом продублировал Сперат. — Собираемся вокруг меня!

Надо оценить потери и… И дать людям пограбить — многие уже деловито развязывали шнуровки доспехов на убитых, не забывая тщательно при этом шмонать трупы. Раненые орали. Раненые!

— Раненых ко мне! — заорал я.

Глава 13

Вы же люди⁈

Мы отделались на удивление легко — всего трое убитых. Не считая тетки, которая упала вниз в самом начале, еще одного умудрились ткнуть под слишком короткую кольчужку мечом в печень и он потихоньку умирал, и одному бедолаге вбили в глаз лезвие, сразу наглухо. Человек с глубокой проникающей раной в боку априори считался мертвецом, так что на меня особо не рассчитывали, уже записав его в мертвецы. Кроме него, других серьезных раненых не было — порезы и ушибы люди споро залечили сами. Что очень кстати, поскольку маны у меня, после чудес с персиковой рассадой, было на донышке.

Причина столь низких наших потерь была проста — в полной мере себя проявили рыцари. Кроме Дуката, с его магией самоусиления, отличились и остальные. Ледяная крошка в упор работает не хуже дробовика, а даже слабенький огневик с боевым топориком становится очень неудобным противником, когда на тебе горит одежда. Эффективность этих магических фокусов, довольно скромных по меркам семьи Итвис, для остальных в ближнем бою была сравнима с короткостволом.

Как в американской поговорке: «Бог создал людей. А полковник Кольт сделал их равными». Вот только в этом мире полковника Кольта не случилось, а Император раздал магические пушки не всем. Ладно, все же револьвер, конечно, понадежней будет. И поубойней, наверное, тоже. У каждого из пошедших со мной рыцарей маны хватало на два-три «условных» выстрела. Но этого хватило, чтобы продемонстрировать мне со всей наглядностью, почему такие как они, живут наверху, едят досыта и ездят на конях. Потому что могут убить человека почти так же легко, как если бы у них с собой всегда был обрез. А у остальных нет.

Нападавшие потеряли больше полутора десятка человек. Это много — теперь мне казалось, их с самого начала было сильно меньше, чем нас. Откуда только такая самонадеянность? Впрочем, мне же самому уже полдня льют в уши, какие подземники страшные. Если им рассказывают тоже такое, только годами, то не удивительно если они и сами в себя поверили.

Помимо дохлых подземников, в наши руки попались и шестеро живых. В разной степени целости. Броню с них сорвали, а тряпками побрезговали — что говорит много и о том рванье, в котором были пленники, и о резко повысившемся уровне благосостояния моей пехтуры. Разве что с нескольких стянули штаны, разорвали на полосы и связали им руки. Гвена оттащила одного в сторону и сейчас ковыряла его ножиком, задавая вопросы. Он отчаянно вопил, она смеялась. Сперат сторожил остальных пленников.

— Сеньор Магн, вы только посмотрите, какие интересные штуки, — подошел ко мне Леонхарт. Он показал небольшую глиняную штуковину, размером с персик, которая болталась почти у каждого подземника на боку. — Это ж лампа! Лампа непроливайка!

Он поджег торчащий из носика фитилек, и поболтал лампой в воздухе.

— Мы и маслом разжились, — искренне радовался Леонхарт. Рачительный сержант.

— Молодцы! — проявил я начальственную благодарность. Я вообще часто это повторял. Искренняя благодарность мне ничего не стоит, а людям нравится. Впрочем, как обстановка позволит, я выдам им поощрительные грамоты в виде монет. — Раздай людям, проследи чтобы могли пользоваться. Экономьте пока.

— Светит, конечно чуть… — продолжил бурчать себе под нос Леонхарт. Никакой субординации. Надо его хотя бы «понял» научить говорить. Впрочем, приказ выполнять он отправился, продолжая вертеть лампу в руках. Я подошел к Сперату. Он нежно придерживал левой рукой фею у своей груди. Слабо светящаяся мелочь дрыхла у него на ладони,