Сквозь ночи темень, ветер и туман шли двое. Путь их далеко лежал.

Один был худощавый, бледный, невысокий. Одетый в рясу, а на шее крест тяжелый. Его же спутник был совсем иным: высокий, загорелый, на голове чуть седины. Одеждой мантия ему служила, узорами из янтаря была расшита.

Тот, что с крестом, все время бормотал. Молитву по дороге он читал. И не сбивался никогда, пусть ветер с ним боролся без конца.

Товарищ же его хранил молчание, спокойно рядом шел, подкручивая ус. И лишь во взгляде истина читалась. Смотрел он в ночь, ища, где мог бы затаиться трус.

Так не похожи двое, но едины. Приказ их вместе свел, вот вся причина. За чудом в путь отправились они. Забыли и про отдых, и про сны.

Арсений, песнопения читая, душою верил в свет, искал любые знаки. Он верил: чудо рядом, скоро он его найдет, эпоха радости и счастья в этот край измученный придет.

А Каф иначе полагал – как бывший маг, сомнения питал. А вдруг все – фокусы, все – ложь? А вдруг Стефа́н не так хорош? Что, если он вершит обман? Такой был тоже вариант.

Для этого послали в паре их. Арсений верит, Каф с недоверьем бдит. Как только встретят чудотворца, так сразу истина найдется. Любая правда клириков устроит. Коль встретят ложь, Стефан заплатит головою.

– Темно, как в склепе, – Каф молчанье оборвал, заглядывая в ночь. И был он прав.

– Неверно, – Арсений тут же возразил. – Луна на нашей стороне. Туману не хватает сил. Есть шанс, что свет пробьется скоро. Осталось подождать немного.

– Возможно. Но другая есть напасть. Мы не одни в лесу. Нетрудно в западню попасть.

– Я понимаю, о чем ты, и тоже чувствую, но кое-что другое. Здесь рядом страх, отчаянье и злоба. Здесь люди, для которых свет померк. Ушла надежда, умер оберег.

– Увы, одним лишь светом местные не обойдутся. Им подавай монеты и еду, иначе подерутся.

– А ты подраться бы и рад. За этим ты пошел во мрак?

– За чем пошел, не твое дело. Лучше скажи, другая есть идея, как в город путь преодолеть и до рассвета уцелеть?

Не стал Арсений отвечать. Нашел ближайшее бревно – припасы там пересчитать. В итоге поделил пожитки все наполовину. Оставил долю серебра и хлеб там преломил он.

– Решил так откупиться? Зря. Ведь с одичалыми нельзя договориться. А завтра голоден ты будешь сам, – Каф головою покачал. Арсений для него был что дурак.

– За мной присмотрит Бог, он всемогущ. А я всего лишь раб его, смотрю на света луч.

Арсений, дух переведя, продолжил путь, держась поближе к магу. Дорога дальше их вела, бревно с дарами скрылось в мраке. Секунда, и уже в ночи раздался звон от серебра. Тьма приняла дары и ничего другого не взяла.

– Все обошлось, – Арсений поднял крест и приложил к губам. – Единый Бог не дал погибнуть здесь, хвалу ему воздам.

– Еще пока мы не дошли, хвалу воздать успеем. Я жду предательства в ночи, вздохну, когда мы уцелеем.

Но Каф напрасно звал беду – она их обошла. Туман вдруг реже стал, луна на небе расцвела.

– Смотри, там город вдалеке! – сказал Арсений, видя впереди огни.

– Я не слепой, я тоже вижу. Но радоваться рано, мы пока еще в глуши.

– Что ж за беда здесь приключилась, раз путники не могут тут пройти? – задумался Арсений, пока дорогой страшной шли.

– Чума и смерть, огонь и сталь. А ветер семена невзгод разносит вдаль.

– Но Бог мог защитить. Чего ж они, забыв все заповеди, клятвы, упали в богохульство… Сами себя преда́ли.

– Для них пропало все. Тугой живот исчез, а плоть объяла кости. Страдает тело – дух гниет, как будто вбили в него гвозди.

– Тем раньше нужно чудотворца отыскать: если Стефан отмечен Богом, прогонит он ужасную напасть.

– Коль не мошенник он, то да, – Каф не был столь категоричен. – Сперва найдем его и уж решим тогда. Сейчас вердикт скоропостижен.

– Надеюсь, скоро к цели мы придем, – кивнул Арсений. – Нет сил уже на зло смотреть. Пусть лучше буду я без зрения, душа не будет так болеть.

– С желанием будь поосторожней. Кто знает, слышит ли Господь? Исполнить просьбу твою может – погибель в сумерках найдешь.

Дорога их вела в столицу – в большой, могучий в прошлом град. Теперь же склеп, не лучше памятника смерти. И клирики идут туда.

Ворота впереди возникли. Без сторожей, охраны нет. Чума здесь провела границу, невидимый царит запрет.

– Надеюсь, Ро́ркен не сбежал, – сказал вслух Каф, разглядывая сгнившие ворота.

– Не мог уйти отсюда кардинал. Иначе он анафеме подвергнется суровой.

– Скорей, чумы боится и не просто так. Коль нос наружу он покажет, то и оставит его там.

Ворота позади остались, за ними город оказался. Похож был на скопление руин. Где-то шумело пламя от пожара, а где-то вился только дым. И взгляды, взгляды ощущались – не мог укрыться ты от них. Из подворотен темных наблюдали, как незнакомцы шли под гимн чумы.

– Они хотят напасть, убить? – Арсений в бой вступить боялся, он опасался кровь пролить.

– Наполовину прав, наполовину нет. Напасть они, наверное, хотят, поганцы. Но цель их – не убить, скорее, съесть.

– Немыслимо! Так низко пасть не может человек!

– Вот посиди недельку без похлебки – и ближний станет как обед.

Каф был совсем от правды близок: как в городе произошла беда, так все торговцы разом испарились и позабыли путь сюда.

– А что же Церковь? Неужто слуги веры также одичали?

– Кто знает, но надеюсь, что припасов они вдоволь взяли.

Минуя улицы в грязи, горящие костры, на площадь вышли клирики. А храм – напротив них.

– На вид он целый, – бросил Каф. Взгляд цепкий магу не соврал.

– Тогда пойдем. Надеюсь, есть кому встречать. Эх… как бы нам не опоздать.

Арсений первый к храму подошел. Он громко в двери постучал. Но отозвалась тишина, не отошел засов.

– Пустите! Нас послала Церковь за Стефаном! – Арсений громко прокричал. Как будто звуком мог открыть он двери храма.

Однако… Ждал его успех. Раздался шорох, звук раздвигаемых скамей. А вскоре и засов поддался. Секунда – молодой послушник показался.

– Так это вы? Мы ждали. Ждали слишком долго. В столице мало уж живых. Осталось здесь людей немного.

– С бедою попытаемся помочь. Стефана приведем, чтоб горе превозмочь.

И обещания хватило. Послушник внутрь их пустил. А после дверь захлопнул быстро, засов тяжелый опустил.

– Гостям, похоже, вы не рады, – вертя усы, заметил Каф.

– Еще бы. Гости тут полны отравы. Один пройдет – не будет жизни нам.

Но даже так от церкви мало что осталось. Повсюду был упадок и бардак. Прислужников других не наблюдалось. Безлюдным показался храм.

– А что другие? Вы тут что, один? – Арсений с удивленьем огляделся.

– Все убежали сразу, как смогли. Лишь я и кардинал решили тут остановиться.

– Зато еды, наверно, вдоволь, коль стало мало лишних ртов? – спросил Каф важную подробность. Хотел запас пополнить он.

– Ах, если бы. К несчастью, наши братья бежали через погреба́. В дорогу взяли все припасы, какие вынесли в руках.

– Да… Надежду зря бесплодную питал. Все даже хуже, чем я думал, – качнул главой печально маг.

– Как есть. Уж извините. Идемте к кардиналу. С ним ваши беды обсудите.

Послушник к алтарю повел. Там человек сидел, склонившись, на коленях. Казалось, что полдня в молитве тот провел и бормотал святые песнопенья.

– Прошу прощенья, кардинал, но к нам пришли.

Послушник рядом сел, стараясь не нарушить тишины.

Как будто пробуждаясь ото сна, открылись веки Роркена. Читалось удивление в глазах. Скрипя костями, он поднялся. Вздохнул и так стоять остался. А после он спросил:

– Стефана скоро вы найдете? Беду терпеть уж нету сил. Наш Бог молчит, он нас не слышит. Мы – слуги верные, кричим, но многие уже не дышат!

– А я вот слышу богохульство! – не мог Арсений промолчать. – Умерьте разум свой и чувства! Вы – кардинал! Нельзя вам пасть!