Извечное стремление людей к справедливым, братским отношениям между всеми живущими в очередной раз оказалось самым спекулятивным образом употреблено на благо хищного меньшинства и ему в угоду. Тотальное одиночество каждого замкнулось в поруганной, униженной, раздавленной, извращенной идее. Продолжительность и глубину последствий этой нравственно-морально-психологической трагедии не определит никто. Правда, после кровавой гражданской разрухи и голода В.И. Ленин изменил свои взгляды, мягко сетуя на недалекость тех, кто полагал, что "капитализм есть зло, социализм есть благо", но это было запоздалое признание в целях удержания власти во что бы то ни стало. Опасаться следует не частника, а голода, крайней нужды, обессиливания пролетариата, т.е. обессиливания прорвавшейся к власти группки, которая отдала пролетариату красивый лозунг "Диктатура пролетариата", оставив себе власть.
Констатация очевидного факта существования на развалинах Российской империи государственно-монополистического капитализма и синдикатно-конторского социализма, когда "сам вооруженный пролетариат был правительством", возвращает нас из дебрей игры новейшей диалектической фразеологии к классическому капитализму, об изъянах и пороках которого так много размышлял К. Маркс, дабы помочь человечеству наконец-то зажить справедливо и счастливо.
Ломка коренных экономических систем и структур, переход к "социалистическому" способу производства образовали новые законы развития духовного производства вообще и художественного в частности. Ученый мир, скованный идеологическими путами, пытался анализировать структурные аспекты "новой" художественной интеллигенции и даже раскрыть производительный характер науки и образования, насколько это было возможно в подконтрольной печати.
Одни исследователи относили вышеназванные виды человеческой деятельности к непроизводительным, другие настаивали на их производительном характере. Третьи пыталась найти компромиссное решение данной проблемы с помощью обоснования термина "опосредованно-производительный труд". Причем большинство (первая группа) повторяли слово в слово ошибку А. Смита, так называемое "второе толкование" производительного труда как труда овеществленного.
Приведем один из бесчисленных примеров. Наука не может быть "особым элементом" производительных сил, поскольку наука – явление духовное, а производительные силы – материальное.
Отметая достижения "загнивающего" капитализма с порога, эти ученые, нимало не смущаясь, проповедовали такие сентенции: процесс превращения науки в производительную силу "начинается лишь при социализме и завершается (?) при коммунизме".
Подобных псевдонаучных высказываний было более чем достаточно, они тешили жрецов новейшей идеологии и лишний раз убеждали в необходимости индифферентно относиться к науке как к явлению духовному, т.е. вторичному. Однако в последнее время превалируют иные точки зрения. О науке как о производительной силе общества говорят ученые и политические деятели.
Не требует особого доказательства, в свете трактовки К. Марксом понятия непроизводительного труда, тот очевидный факт, что производительная сила общества не может основываться на непроизводительном труде. Монополизация в науке привела к ее стагнации. Здесь наблюдается полная параллель с художественной деятельностью, которая была заключена в прокрустово ложе единственно верного художественного метода.
"По утилитарному счету, – пишет Ж. И. Алферов, – два коллектива, занимающиеся одной проблемой, но идущие разными путями, обходятся дороже, чем один. Но на деле наиболее дальновидные организаторы исследований всегда так и поступали. Монопольное положение каких-то одних научных коллективов оборачивалось для общества неизмеримо большими потерями".
Монополизм губителен и в хозяйственной деятельности, и в политике, и в экономике, и в администрировании, и в науке и т. д. Он нетерпим и чужероден во всех творческих областях человеческой деятельности, а так как творческое отношение к труду заложено в большинство людей изначально, тлетворные последствия монополизма любой непредвзятый наблюдатель заметит в нашей действительности на каждом шагу. Как известно, согласно одной из основных догм рабочий класс считался самой производительной силой. Не было ни одного класса, кроме крестьянства, ни социальной группы, которые бы могли сравняться с ведущим классом. Практически никто не замечал, что эта обязательная для всех слепо признаваемая большинством "истина" молчаливо подразумевала присутствие в обществе и других видов производительного труда, которые уступали гегемону в плане культивирования мифа о диктатуре пролетариата, но мало отличались от него по силе интенсифицирования эксплуатации и катастрофической степени обнищания. Их сближало присутствие рабочей аристократии и художественной элиты.
Вопрос о производительном и непроизводительном характере труда художественной интеллигенции – не голое теоретизирование. В конечном итоге решение проблемы преследует непосредственно практические задачи. С экономической точки зрения эффективность труда художественной интеллигенции оказывала все большее воздействие на рост производства и материального богатства. Игнорирование этого очевидного факта тормозило развитие философской, экономической и социологической наук в тех их областях, которые изучают экономическую платформу искусства.
Одним из видов труда является труд в сфере услуг, который также может быть производительным, что в свое время показал еще К. Маркс, называя заблуждением положение А. Смита о том, что производительный труд – это труд, производящий товары, а непроизводительный труд – это труд, производящий личные услуги.
С другой стороны, К. Маркс называл чепухой утверждение "будто всякий вид услуг что-нибудь да производит: проститутка производит сладострастие, убийца – убийство и т. д." Разъясняя свою позицию в связи с понятием "услуга", он говорил: "Это выражение означает вообще не что иное как ту особую потребительскую стоимость, которую доставляет этот труд, подобно всякому другому товару; но особая потребительская стоимость этого труда получила здесь специфическое название "услуги" потому, что труд оказывает услуги не в качестве вещи, а в качестве деятельности, – что, однако, нисколько не отличает его, скажем, с какой-нибудь машины, например, от часов".
Данное положение может быть распространено на труд художественной интеллигенции. Отнесение работников к материальному и духовному производству вовсе не означает, что одни из них заняты созданием вещей, а другие, например, идей. Вот почему кажется спорным утверждение, что "лица свободных профессий ученые, врачи, юристы, учителя, артисты, писатели, художники, музыканты и т.д. – являются работниками и умственного труда, производящими определенные духовные ценности вне сферы материального производства.
Если придерживаться строго этой точки зрения, то возникает вопрос: каким образом вне сферы материального производства можно создавать духовные ценности, являющиеся по сути дела связующим звеном между собственно "чисто" материальным и духовным производством, а потому несущие на себе отпечаток того и другого? Целый ряд предметов духовного производства представляет собой материальную ценность, существующую самостоятельно от художника-исполнителя. Труд художественной интеллигенции затрагивает область как материального, так и духовного производства. Разумеется, в разных видах искусства степень материального и духовного различна.
Отсутствие границы между материальным и духовным усложняет и еще более запутывает проблему характера труда художественной интеллигенции. А нужно ли устанавливать водораздел? В советском государстве была создана принципиально иная организация труда художественной интеллигенции, явившаяся результатом глубоких социально-экономических деформаций.
