Но постепенно я набрался уверенности в обращении с малышом, и теперь спокойно могу его и покормить, и искупать, и переодеть. Маша смеётся, когда смотрит на нас, и подкалывает меня, говоря, что когда она вернётся, то в роли беспокойной мамочки буду выступать именно я.

Пусть так и будет, лишь бы ты была рядом, хочется ответить мне, но я только улыбаюсь в ответ.

Наевшись, наш сынок засыпает, а мы с Машей продолжаем болтать о разном.

И это тоже ценно. Ловлю себя на мысли, что последние полгода мы вообще практически не разговаривали. Я всё чаще закрывался в кабинете или просто молчал, варясь в своих страхах и сомнениях, да и Маша не слишком охотно шла на контакт, видимо, чувствуя отчуждение между нами.

– Знаешь, Свят, – становится вдруг напряжённо серьёзной она. – Я забыла маме сказать кое-что важное.

– Что такое?

– Врач говорил, что на операционном столе я пережила клиническую смерть.

– Да, – болезненно екает в груди от этих воспоминаний. – К чему ты заговорила об этом?

– Я виделась ТАМ кое с кем, – поднимает глаза к небу.

Сердце сжимается сильнее и начинает тревожно барабанить от таких разговоров. Жду продолжения с мрачным лицом.

– Я видела там бабушку. Мамину маму. Она умерла давно. И мы сидели с ней на лавочке возле их старого дома, который уже снесли давно, на самом деле. Бабушка просила передать маме, чтобы она срубила берёзу, которая растёт рядом с бабушкиной могилкой. Я забыла сказать об этом, а сегодня бабушка приходила ко мне во сне и напомнила об этом.

Я не знаю, как реагировать на слова жены, но настроение темнеет. В такие вещи сложно поверить, но и не поверить невозможно. Это очень страшно на самом деле, и лишний раз напоминает, как близка была Маша к смерти, и только чудо спасло её.

– Мы обязательно расскажем Клавдии Степановне, но убрать берёзу не так просто. Обещаю, мы дождёмся лета, и я лично прослежу, чтобы дерево спилили.

– Спасибо! Ещё бабушка сказала, что мне нужно как можно скорее вернуться к сыну. Что с ним я быстрее поправлюсь.

– Надеюсь, так и будет. Это все или были ещё просьбы?

– Всё. Ещё бабушка сказала не вспоминать о плохом, но я не поняла, что она имела в виду. Мы с бабушкой всегда хорошо ладили, и никаких плохих воспоминаний, связанных с ней, у меня не осталось.

Ледяной укол прошивает грудь, потому что я, кажется, понимаю, что бабуля имела в виду…

Сегодня меня выписывают домой. И это точно один из счастливейших дней в моей жизни.

Выглядываю в окно – там Свят стоит с букетом. А в машине, я знаю, меня ждёт второй мой главный мужчина. Сынок.

И я тороплюсь. Мне не нравится, что Свят оставил Богданчика одного в машине, хоть муж и заверил меня, что малыш крепко спит в автолюльке.

– Так, Филатова, готова? – хмуро спрашивает врач.

Он был против моей выписки, хотел подержать меня в больнице ещё хотя бы несколько дней, но я его так жарко умоляла меня отпустить, что ему пришлось согласиться.

– Вот назначения. Всё выполнять чётко и без самодеятельности, – добавляет строго.

– Обязательно. Спасибо вам, – благодарно улыбаюсь.

– Мужу спасибо скажи, что он так заботится. И медсестру тебе организовал на дом, и врача.

– Скажу, обязательно скажу. А вас я жду теперь в гости.

– Куда ж я денусь. Муж твой меня слишком настойчиво пригласил.

Да, Свят всё организовал, чтобы мне не пришлось мотаться в больницу на капельницы и процедуры. Он у меня и правда золотой.

Теперь я лишний раз в этом убедилась. Я так переживала, что он не будет любить Богданчика, что продолжит переносить на ребёнка свои страхи о моём здоровье и будет видеть в нём угрозу. Но Свят меня приятно удивил. Я даже подумать не могла, что он взвалит на себя все заботы о ребёнке. Понятно, его вынудила ситуация, но раньше я бы скорее поверила, что он наймёт квалифицированную няню, но сам даже не попытается заменить ребёнку маму.

Наконец, меня отпускают. Спускаюсь, хочется броситься с разбега в объятия мужа, но я торможу свои порывы.

Мне нужно быть сдержаннее и осторожнее, сильные эмоции для меня все ещё опасны.

Поэтому я иду размеренно к мужу, уговаривая своё капризное сердце не стучать слишком уж часто. Но улыбаться во весь рот мне никто ведь не запрещал.

И муж улыбается в ответ. Это волшебно. Смотрю на него, и сердце всё же пропускает удары.

Сейчас Свят так напоминает того молодого пацана, который вскружил мне голову. Его озорная мальчишеская улыбка свела меня с ума, и сейчас я, кажется, влюбляюсь в него с новой силой.

Но уже не пацана. Мужчину. Заматеревшего, статного, надёжного.

Подхожу к нему вплотную. Принимаю букет со смущённой улыбкой.

– Люблю тебя, – шепчу в губы.

– И я тебя люблю. Ты даже не представляешь как.

Поцелуй в губы. Жадный, жаркий. Давно у нас таких не случалось.

– Богдаша не проснулся? – выговариваю хрипло от накативших эмоций.

– Нет. Не переживай, всё хорошо, – снова ловит в плен мои губы.

Мы замираем, пытаясь надышаться друг другом.

– Поехали домой? – всё же отстраняюсь.

– Поехали!

За домом я тоже безумно соскучилась. И вот, пока сыночек спит, я уже полчаса хожу по комнатам и радуюсь каждой родной вещи, а ещё восторженно перекладываю все обновки малыша.

– Свят, ты что, всё-всё скупил? – перебираю кучу детских костюмчиков.

– Всё, что было у тебя в электронной корзине, – усмехается он.

– Господи, да я же просто определиться не могла, – смеюсь.

– Я тебе помог, – подходит сзади, обнимает со спины, целует в шею.

Это так тепло и приятно. Проходится по моим бёдрам ладонями, скользит к груди.

Знаю, он остановится. О сексе думать нам пока ещё слишком рано. Но… я чувствую, как муж хочет меня. И тело моё тоже отзывается.

– Машка, – шепчет, прикусывая ухо, – как я соскучился.

– Я тоже, – потираюсь щекой о его руку, выпрашивая ещё ласки.

Внизу живота начинает неудовлетворённо тянуть…

Из радионяни раздаётся недовольный писк.

– Проснулся! – произносим синхронно и тут же бросаемся к нашему малышу.

Вечером еле добираемся до кровати. Теперь я понимаю, о чём Свят говорил, когда пытался меня напугать. Богдаша часто капризничает и спит чаще на руках. А ещё ему не нравится купаться. Но Свят большую часть забот берёт на себя, заставляя меня отдыхать.

А ещё… Я чувствую себя неуклюжей в обращении с ребёнком. Кто бы мог подумать, что муж, который раньше вообще не интересовался детьми, теперь будет учить меня всему и давать советы.

– Вот это масло нам подходит. После подгузника нужно смазать кожу, а то поначалу у нас дикое раздражение было.

– Ага.

– Соску эту выброси вообще, Богдаша её не любит. А вот этой штукой нужно носик ему прочистить.

Ох-х-х! Тяжело. Но это такое счастье, что словами не описать.

Укладываемся уже после полуночи. Я уютно устраиваюсь в объятиях мужа. Он зацеловывает меня всю, но… Мы оба слишком уставшие, да и продолжение мне пока противопоказано…

Хоть тело со мной и не согласно…

Засыпаем. Варюсь в жаркой истоме. Но чувствую во сне родные и сильные руки мужа. Мне хорошо, тепло, безопасно…

Снится, как мы со Святом гуляем в весеннем парке. Кругом цветы и зелень. Наш малыш уже бегает, пытаясь поймать бабочку.

Вдруг налетает ледяной ветер. С головки сына слетает панамка. Догоняю его, чтобы поднять на руки. И тут замечаю вдали какую-то странную женщину в чёрном.

Она в платке, плечи её опущены, как будто она убита горем. От неё веет тоской и глубокой печалью.

Зябко обнимаю себя за плечи. Оборачиваюсь, Свята нет. Куда он делся?

– Свят! – зову его громко.

Но на месте, где он только что стоял, я снова вижу ту самую женщину.

– Вы что-то хотели? – спрашиваю я и вздрагиваю от пугающего эха моего голоса. – Вам чем-то помочь?

– Нет! Нам уже нельзя помочь! – оборачивается она.