Хьюстон Дойл наблюдал за подсчетом голосов, а потом, уже дома, прослушал на пару с женой речь Стерджисса.

– Ты ему веришь? – спросила жена.

– Нет. Но лжет он убедительно.

– Его привлекут к суду?

– Ты же знаешь, я не могу обсуждать с тобой служебные дела.

– Но ты постоянно это говоришь, а потом мы их все-таки обсуждаем.

– Все зависит от Джека Гримлоу. Если он не дрогнет и возьмет вину на себя, то изобличить Стерджисса не получится. Передачи денег не было.

– Это понятно. А как ты докажешь виновность Маллоев?

– Есть запись их разговора, как они договариваются о подкупе. Жаль, мы не записали Стерджисса.

– Выходит, он избежал опасности?

– По-моему, сейчас его шансы пятьдесят на пятьдесят.

К четвергу тема выборов всем надоела и пресса опять вцепилась в братьев Малллой, исчезнувших было из виду. Их адвокаты упорно отмалчивались.

Тем не менее под конец дня появилась новость: Адвокатская палата штата Миссури объявила о временном, на период расследования, приостановлении лицензий Кирка и Расти.

Кирк узнал об этом, сидя в совещательной комнате Ника Далмора, своего адвоката по уголовному делу. С приостановленной лицензией он не мог ни войти в свой кабинет, который так или иначе был заперт, ни связаться с любым из клиентов. После встречи с Далмором он отправился к Бобби Лейкеру, своему адвокату по бракоразводному делу. Скарлетт Эмброуз, зубастая защитница Крисси, завалила их запросами, требуя представить кучу документов.

Вернувшись в свой гостиничный номер, Кирк напился.

Расти не имел доступа к спиртному, но был готов убить за бутылку. Он сидел взаперти в клинике, проходя совершенно ненужный ему курс реабилитации, и умирал от скуки. Сначала у него отобрали ноутбук, но он убедил персонал, что это бесчеловечно, и теперь наблюдал в Интернете за тем, как рушится его мир.

В пятницу утром, через неделю после арестов, его адвокат Ф. Рей встретился с Хьюстоном Дойлом в большом кабинете в здании федеральных служб. Ф. Рей был на десять лет старше Дойла, они водили знакомство много лет и уважали друг друга. При иных обстоятельствах Хьюстон проявил бы уважение к возрасту Ф. Рея и сам приехал бы к нему на сороковой этаж. Но сейчас он выступал в роли федерального прокурора и восседал на своей территории. К тому же Ф. Рею требовалась от него услуга, и серьезная, просьба о которой должна была прозвучать именно в стенах прокуратуры.

Сделав пару глотков кофе и высказавшись на тему выборов, Ф. Рей перешел к главному:

– Знаю, это предварительный разговор, но я хочу заронить зернышко. Прошу, подумай о желании моего клиента сотрудничать. Если он согласится на досудебную сделку, то твоя задача значительно облегчится.

– Спасибо, Рей, знаю, ты очень озабочен тем, чтобы облегчить мне жизнь. Что может предложить мне Расти?

– Полное сотрудничество.

– Включая донос на родного брата?

– Там нет ни следа братской любви. Они воюют с самого детства.

– И какая же у него версия?

– Болтон сговорился о полном прощении за два миллиона. Кирк хочет, чтобы Болтон остался в тюрьме, поэтому он предложил Шакалу сделку получше. Расти счел это шуткой: слыханное ли дело – подкупить губернатора, чтобы заключенный не выходил из тюрьмы!

– Смешно! – Дойл, встав, подошел к столу красного дерева для совещаний. На краю стола стоял магнитофон с круглой колонкой. Указав адвокату на кресло, он сообщил: – Существует три записи. Первая сделана анонимным свидетелем. Вторая и третья – фэбээровцами. Думаю, тебе понравится.

Он нажал кнопку, и зазвучали голоса.

– Это Кирк и Расти в помещении своей фирмы, – объяснил Дойл. – Женский голос изменен, ты его не узнаешь.

Через полчаса Дойл выключил третью по счету запись.

– Клиент тебя обманывает.

Ф. Рей удрученно покачал головой:

– И уже не в первый раз.

– Никакого сотрудничества не будет, Рей, мне это ни к чему. Имея эти записи, я держу за яйца их обоих. Ты хочешь проиграть эти записи присяжным?

Ф. Рей снова покачал головой, теперь отрицательно.

– Чего ты хочешь? – спросил он Дойла.

– Говорю неофициально: я буду просить тридцать месяцев заключения каждому, по десять штук штрафа и пятилетний срок до возможности подачи на восстановление лицензии.

– Ух ты!

– Могло быть и хуже. Можно пойти в суд и проиграть там записи. Почему-то вспоминается трюк Болтона с попыткой утаить от присяжных свою змею. Иногда доказательства оказываются поистине сокрушительными.

Чуть позже тем же утром Дианта направила зашифрованное электронное письмо адвокатам фирмы и ее сотрудникам всех рангов. В нем объяснялось, что действия коллегии адвокатов по замораживанию лицензий Кирка и Расти не оставляют фирме выбора: она останется закрытой неопределенное время. При этом Дианта выражала оптимизм насчет возможности возобновления работы в будущем году, хотя предупреждала, что положение постоянно изменяется и уверенности ни в чем нет. В конце она приписала: «Несмотря на все это желаю вам приятного отпуска. Дианта Брэдшоу, управляющий партнер».

Ее всегда знали как управляющего директора. Означала ли эта приписка, что она – единственная оставшаяся владелица фирмы?

В 2 часа дня в пятницу Дианта встретилась в холле Федерального здания Роберта А. Янга в деловом центре Сент-Луиса со Стюартом Брумом. Он выглядел еще более постаревшим и опирался на палку. Они поднялись на лифте в отделение Налогового управления, где их пригласили в маленькую совещательную комнату. В 2.15 им предстояла встреча с мисс Мозби, региональным директором по штату Миссури. Та пришла на пять минут позже, с двумя прихвостнями. Никто не позаботился подать кофе.

Договариваясь об этой встрече, Дианта долго продиралась через препоны бюрократии, пока не наткнулась на человека, понявшего серьезность положения. Этот человек, чье имя уже забылось, уговорил мисс Мозби дать им аудиенцию. Для ускорения процесса Дианта отправила ей секретный документ на двух страницах с изложением главных аспектов проблемы. Это позволяло не начинать беседу издалека и ослабить неизбежный шок.

Дианта задала тон, начав со слов:

– Я хочу познакомить вас с соглашением о сотрудничестве, подписанным федеральным прокурором по Восточному округу. Оно относится ко мне и к присутствующему здесь мистеру Бруму.

– Я говорила с Хьюстоном Дойлом и знаю о соглашении, – ответила мисс Мозби холодным официальным тоном.

Дианта, кивнув, продолжила:

– Ввиду имеющего место уклонения от уплаты налогов мы хотим решить этот вопрос от имени адвокатской фирмы и выплатить причитающиеся с нас деньги.

– Каков гонорар Болтона Маллоя по мировому соглашению с табачными компаниями?

– Пятнадцать миллионов. Три миллиона в год на протяжении прошлых пяти лет.

Мисс Мозби была так впечатлена, что посмотрела на прихвостня справа от нее.

– Какой доход он задекларировал?

Дианта взглянула на Старину Стю, и тот доложил:

– Мы проводим через фирму примерно десять процентов. Остальное не попадает в отчетность и утаивается в налоговых гаванях за границей.

– Кому известно, где именно эти тайники?

– Мне. Это я переводил туда средства по указанию моего нанимателя, Болтона Маллоя. Он требовал действовать по агрессивной схеме уклонения от налогов.

– Сколько времени будет продолжаться выплата гонораров?

– Исходя из оценочной годовой прибыли в четыре процента, это продлится еще минимум одиннадцать лет, – ответила Дианта.

– Куда пойдут эти выплаты?

– Адвокатской фирме «Маллой энд Маллой», заработавшей эти гонорары. Как только уляжется нынешний скандал, мы задекларируем все прибыли и все за– платим.

– Дело в том, что у вашей фирмы сейчас серьезные проблемы, уж позвольте мне говорить с вами начистоту. Я только что читала газеты. Разумно поинтересоваться, как долго сможет фирма продержаться на плаву?

– Совершенно закономерный вопрос. Могу вас заверить, что фирма продержится до окончания выплат всех денег табачными компаниями.