Дианта уже была в джинсах и в пальто. Пожав другу руку, она сказала:

– Хочу кое-что тебе показать. – Они медленно прошлись по заднему двору. – Ты получил мое сообщение?

– Получил, спасибо. Все в панике.

– Немудрено. Офис будет закрыт неделю, а то и дольше. Если вообще откроется.

– Ну, ты порадовала!

– Для радости и оптимизма нет никаких причин. Ты бы заглянул в каталажку к Кирку и Расти. Пусть перестанут мне названивать. Оба вчера вечером трезвонили. ФБР подслушивает все: мой телефон, их телефоны, твой телефон, неизвестно, чьи еще. Этим двум клоунам вообще нельзя приближаться к телефонам. Ты понял?

– Понял. Меня слушает ФБР?

– Вероятно. Неделю назад они получили ордера. Будем считать, что все у них под колпаком.

– Вот дерьмо! Так вот почему мы здесь мерзнем?

– Да, поэтому.

– Ну-ну… В понедельник они выйдут?

– По плану – да. Но возвращаться на работу им пока нельзя. Убеди их в этом! Пусть залягут на дно. Пресса как с цепи сорвалась.

– Мне тоже звонили вечером.

– Утром в понедельник лично наведайся в охранную компанию, смени пароли и электронные пропуска. Для всей фирмы.

– Чтобы Расти и Кирк не смогли проникнуть внутрь?

Дианта, выразительно посмотрев ему в глаза, напряженно улыбнулась.

– Слушай внимательно, Бен. Им уже не будет туда хода. ФБР записало их сделку с Джеком Гримлоу по подкупу Стерджисса. Они виновны. Их ждет приговор, а значит, автоматическое лишение адвокатского статуса. Так что фирме конец. «Маллой энд Маллой» прекращает существование. Кто теперь примет нас на работу?

Потрясение не могло помешать Бену мысленно задать логичный вопрос: «Откуда ты так много знаешь?» Из этого вопроса вытекал следующий: «Кто дал наводку ФБР?» Но он пока решил не озвучивать эти вопросы.

Стараясь освоиться с новой реальностью, он отвернулся.

– То есть мы теперь безработные?

– Боюсь, что да. Сколько сейчас у Расти хороших дел? Я насчитала восемь.

– «Хорошие» – это какие?

– С перспективой досудебного соглашения минимум на полмиллиона.

Он зажмурился, мысленно подсчитывая.

– Примерно столько. Хотя, по-моему, ближе к пяти-шести.

– Так почему бы тебе не забрать эти дела и не сделать нам ручкой? Я распоряжусь, чтобы дела передали тебе.

Бен улыбнулся и кивнул, не зная, что на это ответить.

– Ты с нами уже почти десять лет, Бен, – продолжила Дианта. – Для адвоката Маллоев это долгий срок. Без шанса стать партнером адвокаты так долго у них не задерживаются.

– У меня впечатление, что у нас уже был этот разговор. С некоторых пор я подумываю об уходе. Как и все, собственно.

– Теперь момент для этого настал.

– Люди и так уже едва не выпрыгивают из окон. Фирма всегда была токсичной, а тут еще это. Можешь не сомневаться, теперь никто не станет хвастаться своим опытом работы в «Маллой энд Маллой».

– Как грустно! А ведь это была великая фирма.

– Мне не верится, что они сядут за решетку, Дианта. Они не заслуживают такой суровой кары.

– Согласна, но мы уже не можем на это повлиять. Они пошли в своего папашу, Бен. В сущности, они неплохие люди, которых испортили привилегии, вознесшие их над законом.

– Что будет с Болтоном?

– Ничего хорошего. Это мы обсудим позже. Поезжай к Кирку и Расти, потом доложишь, что и как. Встретимся здесь же завтра утром? У нас еще много тем для разговора.

– Заметано.

– И будь поаккуратнее со своим телефоном.

В списке приоритетов исправительных учреждений библиотеки занимали последнее место. Согласно давнему решению Верховного суда, в каждой тюрьме должна была существовать библиотека с современной литературой и периодическими изданиями, чтобы у заключенных имелся доступ к знаниям, способным помочь в работе с их уголовными делами. Податели апелляций не только пользовались библиотекой, но и прибегали к помощи заключенных из бывших адвокатов, обычно готовых оказывать подобные услуги. В тюрьме «Салиба» таких оказалось трое, и у каждого была в запасе своя яркая история о том, как он оступился и как попался.

За пять лет отсидки в «Салибе» Болтон превратился в авторитетного тюремного адвоката и имел на своем счету два освобождения, две почетных зарубки на ремне. Он занял в библиотеке заваленный книгами угол и отгородился старыми металлическими полками. У него был даже свой стол, стоявший раньше в каком-то учреждении, и он поддерживал его в идеальном состо– янии.

Утром в субботу он сидел за своими столом в одиночестве, читая последний номер «Пост диспатч» и, глядя на свою фотографию, удивлялся, что же пошло не так. Он ведь заключил сделку. Так почему же опять попал на первую полосу?

Глядя на фотографии сыновей, он не мог понять, как эти двое тупиц умудрились все запороть.

В понедельник к 9.05, когда началось дистанционное слушание о назначении залога, адвокаты успели обить все нужные пороги и их клиенты уже находились на низком старте, чтобы выйти на свободу. Магистрат назначил внести за Кирка и за Расти по миллиону долларов и велел им сдать паспорта. На них не стали вешать электронные браслеты, но запреты покидать штат выписали.

Шикарная квартира Расти, оцененная в 2,1 миллиона долларов, была заложена за 1,3 миллиона. Магистрат позволил ему зачесть в качестве обеспечения залоговый договор и выйти, не внося денег. Ф. Рей Залински покинул изолятор предварительного содержания через главный вход и предстал перед прессой; в это время его помощник вывез клиента, пригнувшегося на заднем сиденье, из подземного гаража. Выехав из города, они позавтракали в кондитерской. Оттуда два часа добирались до центра реабилитации, куда Расти поступил для месячного лечения от алкоголизма и наркомании. Он не прикасался к наркотикам с самого колледжа и не был алкоголиком. Но Ф. Рей утверждал, что первый фокус при защите «белого воротничка» – это предъявить его чистеньким и трезвым, использовав клинику как платформу для переговоров о мягком приговоре. К тому же любое правонарушение всегда можно было списать на злоупотребление вредоносными вещест– вами.

У Кирка утро прошло не так гладко. Его дом в охраняемом поселке вполне мог бы устроить магистрат в качестве обеспечения залога. Увы, он все еще владел им совместно с Крисси, а той совершенно не хотелось ставить под угрозу свою половину собственности. Она отказалась что-либо подписывать и заявила Далмору, адвокату Кирка, что ей все равно, сколько времени он просидит в каталажке. Далмор нашел Дианту, та обратилась к Старине Стю, и он договорился для Кирка о займе в 100 тысяч долларов наличными – именно столько требовалось для поручителя.

Залог для Джека Гримлоу составил всего 250 тысяч, и он легко заплатил 10 процентов другому поручителю за свое освобождение. В полдень, когда Джек вышел из каталажки, Кирк еще находился в своей камере. Помощнику губернатора тоже удалось ускользнуть от репортеров. Накануне выборов ему не хотелось попадаться им на глаза.

Безостановочное освещение в СМИ скандала с Маллоями стало бы еще более активным, если бы не выборы. Во вторник избиратели без особенного энтузиазма потянулись на участки. Хэл Ходж, соперник действующего губернатора, не вдохновлял никого, кроме своего базового электората. Дэн Стерджисс начинал предвыборную гонку с внушительным преимуществом, а потом еще пытался его разными способами укрепить. Выплывшая на свет афера с торговлей постановлениями о помиловании подорвала его шансы, но к десяти вечера в день выборов он обгонял соперника на 200 тысяч голосов из 3 миллионов зарегистрированных, получалось, что он обеспечит себе второй срок. Обращаясь к своим сторонникам в банкетном зале отеля, губернатор не преминул заявить о своей невиновности и о том, что знать не знал о предложении взятки. Он даже сделал вид, будто близок к слезам, стоило лишь предположить, что кто-то может так нехорошо о нем думать, и поклялся «продолжить борьбу».