– Я обязана принять участие в войне. Это мой зольдатский долг, герр-гауптман, – упрямо настояла на своём девушка. – К тому же я получила официальную повестку со всеми государственными печатями, и теперь даже при всём желании путь назад для меня закрыт.
Вопрос насчёт войны несколько задел А’Ллайс, отчего её нахмуренное лицо покрылось маской серьёзности.
– Прошу простить моё старческое невежество, просто хотел лично удостовериться в правдивости слухов о вашем упорстве, хе-хе… – вполголоса посмеялся герр-гауптман. – Ваше рвение на фронт заслуживает отдельного уважения. Признаюсь, такие, как вы, в наше время – большая редкость… Что ж, отбросим лирику в сторону.
Опустив грустные глаза в землю, он заложил руки за спину и принялся рассудительно говорить:
– Не знаю, простят ли ваши родители мою халатность, однако вы действительно заслужили право носить свою фуражку. И, как вы правильно подметили, всякий зольдат обязан защищать своё государство. Это его великий долг.
Сказав это, фон Штерн вынул изо рта трубку и сделал шаг в сторону, освобождая путь к воротам.
– Ступайте же, фрау-фельдфебель. Страна ждёт уплаты вашего долга.
После этих слов на лице А’Ллайс невольно проступила лёгкая улыбка благодарности: «последний барьер» на пути к войне преодолён. Поправив лямки ранца и ремень, на котором висело оружие, девушка ещё раз посмотрела на фон Штерна.
– Не беспокойтесь, герр-гауптман. Я не подведу ни государство, ни отца, ни вас. Никого не подведу. Не в моём это праве, – многообещающе заявила А’Ллайс и уверенно зашагала к заждавшимся её солдатам. – Прощайте.
Проводив девушку слегка тоскливым, но гордым взглядом – гордым от осознания того, что не перевелись ещё смелые и целеустремлённые люди, – гауптман фон Штерн по-доброму усмехнулся в седые усы.
– Прости меня, Оттэр, я не смог её остановить. Упорством она вся в тебя…
* * *
Группа солдат, которой должен был пополниться 17-й батальон, состояла из восьми человек. Знатное пополнение, подумала А’Ллайс, готовясь объявить вверенным ей людям о своём временном шефстве над ними.
Несмотря на все опасения девушки, люди эти оказались весьма понимающими – скорее всего, сказался их возраст: шестерым «солдатам» было по виду глубоко за пятьдесят лет. И, кажется, они понимали, что дело предстояло серьёзное, а потому перечить никто не стал.
Двое остальных представляли из себя совсем юных ребят, которые только слезли со школьной скамьи и, по примеру старших, также приняли нового командира.
«Ландштурм-3» в полной своей «красе»…
Поскольку до фронта путь неблизкий – почти тридцать миль, да ещё и при учёте столь великовозрастного контингента, руководство распределительного пункта расщедрилось и выделило под нужды группы небольшой грузовичок, перекрашенный в защитный камуфляж. Более того, местные умельцы уложили на тентованную крышу кузова множество свежих веток и травы, окрестив это «маскировкой» от авиации противника.
При погрузке А’Ллайс не смогла не заметить вялый вид вверенных солдат. Это подтолкнуло её отказаться от более-менее тёплой кабины и удобного кресла рядом с водителем, а поехать вместе со всеми в кузове: ей казалось, что пребывание командира под одной крышей с подчинёнными сможет хоть сколько-то подбодрить моральный и боевой дух солдат.
И это помогло. Пусть и немного, но всё же вид некоторых солдат стал заметно бодрее. А молодёжь, узнав в своём командире ту самую А’Ллайс, чьё имя когда-то пестрило в заголовках всех популярных газет, вовсю начала расспрашивать девушку про её службу.
Смущаясь и чуть краснея от такой «славы», А’Ллайс поведала некоторые истории, случившиеся с ней во время обучения в офицерской академии: как однажды пришлось сразиться в самой настоящей дуэли, которая чуть не обернулась отчислением, о строгих профессорах, над которыми подшучивали особо безбашенные курсанты, и много чего ещё.
Слушали все, от мала до велика, затаив дыхание и не перебивая – ещё бы, когда в следующий раз удастся послушать истории из уст самой первой девушки-офицера страны?
Ехали на малой скорости и без фар – ночная темнота, это, конечно, хорошо, но стопроцентной маскировки передвижения не обеспечивает. Тем более чем ближе машина продвигалась к линии боестолкновений, тем выше становилась вероятность попасть под досягаемость неприятельской артиллерии или взор самолётов-разведчиков. Вот и приходилось выкручиваться с помощью смекалки и подручных средств.
Наконец, получасовое скакание по кочкам избитой в грязь дороги закончилось. Водитель постучал в окошко, через которое до ушей солдат донеслось приглушённое: «Прибыли, на выход».
Выбравшись наружу, А’Ллайс приказала своим подчинённым построиться «двойкой». Она огляделась и не смогла сдержать удивления: вместо прифронтового лагеря их высадили в поле, окутанном мраком ночи.
Водитель был готов к последовавшему вопросу – видимо, это не первый подобный случай. Он прикурил от спички, стараясь прикрыть огонёк рукой, и коротко ответил: «Дальше – пешком».
На вопрос «А почему?» мужчина недовольно посмотрел на А’Ллайс, будто говоря: «Вы же офицер, а задаёте вопросы как новобранец». Но всё же пояснил: «Нельзя подъезжать к фронту на машинах, артиллерия врага может достать».
Он также сказал, что скоро подойдёт группа «готовых» с сопровождающим, который отведёт А’Ллайс и солдат до лагеря. На вопрос о значении слова «готовые» водитель уклончиво ответил: «Скоро сами увидите, фрау фельдфебель». Затем отошёл, прислонился спиной к капоту грузовика и всем своим видом показал, что не намерен больше разговаривать, и для надёжности своего спокойствия попросил дать ему покурить в тишине.
Не настаивая на дальнейшем разговоре, А’Ллайс вернулась к своей группе.
Солдаты сонливо зевали, осматривались по сторонам, подрагивали от холода и смотрели на молчащего командира, ожидая от него дальнейших указаний. Но указаний не следовало: замерев на месте и сложив руки за спиной, девушка тяжело думала – нет, скорее, переживала за судьбу вверенных ей людей.
На фронт отправляют совсем юнцов и стариков, разве такие смогут выжить? Сможет ли выжить она сама? Слишком много переживаний за подчинённых – в академии говорили, что это дурной признак плохого офицера, ведь чем больше стараешься заботиться, тем чаще проваливаешь задания. Не сможет заботливый командир напрасно рисковать солдатами, а порою риск жизненно необходим, без него не выиграть…
А’Ллайс постаралась отвлечься и отвела погрустневший взгляд в сторону, как вдруг заметила в ста метрах от себя группу приближающихся чёрных силуэтов. Девушка встрепенулась, вскинула согнутую в локте левую руку и вполголоса приказала солдатам приготовить винтовки, прицелиться, но без её команды огонь не открывать.
Так и поступили. Уперевшись правыми коленями в траву, солдаты затаили дыхание и стали выцеливать приближающиеся силуэты.