Распределительный пункт представлял из себя маленький размеров воинскую часть внутри города. Здесь, как и на складе, группе прибывших новобранцев по-прежнему не было суждено надолго задержаться: всех их довольно быстро распределили по батальонам несколько адъютантов с деревянными планшетами в руках.

Закончив с рядовым составом, адъютанты принялись к распределению младших офицеров, из представителей которых здесь, на ночном, скупо освещённом плацу, была одна лишь А’Ллайс.

– Фрау фон Берх? – отвлёкшись от планшета, посмотрел на девушку молодой адъютант в круглых очках.

– Так точно! – коротко ответила она, стоя по стойке «смирно» и смотря вдаль впереди себя.

Проведя взглядом по офицеру, А’Ллайс предположила в мыслях: «Очередной юнец, скорее всего, прошедший ускоренные офицерские курсы».

– Вас приписали к двадцать второй пехотной дивизии «Великий Кайзер», – тем временем оповестил адъютант и начал вести указательным пальцем левой руки по мелким надписям в своём планшете. – Так-с, теперь батальон… Ага, семнадцатый, – проговорил он, остановив палец на красной цифре «17». – Отправитесь в семнадцатый батальон.

– Кхм, позвольте узнать, герр Ганске, – вдруг встрял стоящий рядом гауптман фон Штерн, медленно поглаживая покрытые сединой усы. – Что повлияло на ваш выбор? Фельдфебель фон Берх ещё не участвовала даже в простых стычках, а вы отправляете её сразу в самое пекло.

– Герр-гауптман, не вам ли не знать, что самая прочная сталь куётся огнём самого жаркого пекла? – заметил адъютант с довольно редкой фамилией Ганске. – К тому же всем давно известно, что фельдфебель фон Берх прошла полные пять лет службы в ещё довоенное время, что делает её очень ценным кадровиком, которых так не хватает в семнадцатом батальоне.

Фон Штерн невесело усмехнулся в усы.

– Ваша правда, – сказал он. – Однако будь я на вашем месте, то не позволил бы себе вот так запросто потерять столь ценного офицера.

– Герр-гауптман, вы сомневаетесь в моём выборе? – показались из-под очков усталые и чуть удивлённые глаза Ганске.

– Прошу прощения, – невзначай подала голос А’Ллайс, с недоверием посматривая на обоих офицеров. – Вы действительно считаете, что я погибну в первом же бою?

Наступил момент молчания. И не простого: девушка отчётливо видела, как потяжелел взгляд фон Штерна, в то время как лицо молодого офицера-распределителя налилось грустью, которую он постарался скрыть, отведя свой взор куда-то в сторону. Это молчание не предвещало ничего хорошего, лишь давило и напрягало и без того непростую обстановку.

– Я ничего не считаю, лишь предугадываю один из немногочисленных вариантов развития событий, – наконец сухо ответил фон Штерн, спустя несколько секунд молчания, которое, как показалось девушке, длилось целую вечность. – И какой вариант выпадет на твою долю, уже будет зависеть от судьбы.

Как и следовало ожидать, ответ был уклончивым, что правильно. Да, вероятность погибнуть была невероятно высока – даже слишком. Но порою лучше не говорить об этом напрямую, чтобы не подрывать боевой дух.

– Не соглашусь с вами, герр-гауптман. Я не верю в судьбу и вместо этого предпочитаю верить в себя и свои силы, – заявила А’Ллайс с серьёзным выражением лица. – Просто знайте, что я приложу все усилия, чтобы встретить победоносный конец войны. А потому прошу вас, – она внимательно посмотрела на герр-гауптмана. – Не записывайте меня в списки павших при исполнении воинского долга раньше времени.

Фон Штерн не придал этим «многообещающим» словам какого-либо большого значения. За долгие годы своей службы ему довелось повидать не одну сотню новобранцев, и большинство были того же наивного мнения, что эта девушка – уверенные в себе и победе…

– Идите к третьей группе, фрау-фельдфебель, они должны находиться возле главных ворот, – отдал приказ офицер Ганске. – До тех пор, пока не доберётесь до лагеря, берёте их командование на себя. Как поняли?

– Так точно! Разрешите идти?

– Ступайте, – сказал адъютант. Пожав руку фон Штерну, он засунул планшет в сумку и отправился информировать сформированные группы: – Не курить возле ворот! Отправка через десять минут, не засиживайтесь!..

Проводив его взглядом, А’Ллайс украдкой посмотрела на гауптмана фон Штерна и неуверенно сказала:

– Ну, я, пожалуй, пойду…

– Постойте, – вдруг обратился фон Штерн на «вы». – Я хотел бы кое-что обсудить с вами. Это не займёт много времени.

– Слушаю вас.

Услышав согласие, гауптман вытащил из-под шинели резную деревянную трубку и, удостоверившись, что фигура адъютанта растворилась в толпе, закурил.

– Из писем вашего отца я узнал, что у вас с ним непростые отношения. Это так?

Вопрос был внезапным. Неужто герр-гауптман знаком с Оттэром фон Берхом?

– Да, – поджав губы, ответила А’Ллайс и отвела взгляд в сторону, чтобы отвлечься и лишний раз не вспоминать об отце. – Всё из-за моей службы. Отец упрямо твердит, что девушки не достойны расхаживать в зольдатской форме и тем более носить офицерские погоны…

– Что ж, это очень похоже на него, – проговорил фон Штерн, пуская в прохладный воздух кольца горького табачного дыма. – Значит, прошли годы, а он всё не изменился…

– Прощу прощения, а вы с ним знакомы?

– Во время войны 1890-го года мне выпала честь служить с вашим отцом в составе одной группы особого назначения, – поведал герр-гауптман. – Мы прошли с ним огонь и воду, пережили десятки боевых стычек, стали чуть ли не братьями. И знаю я его хорошо, даже про его упорство, которое вы почему-то именуете «упрямством»… Но знаете, он же не всегда таким был. Война знатно потрепала его. Изменила в нём всё, кроме одного – любви к родным…

А’Ллайс хотела бы возразить, но, услышав «война изменила его», решила послушать ещё.

– Я думаю, что позиция вашего отца насчёт службы девушек основывается не столько на вековых традициях, сколько на его любви к вам, – продолжал говорить герр-гауптман. – Как настоящий отец, он просто пытается уберечь своё чадо от той же страшной участи, что когда-то выпала на его долю.

Девушка ничего не отвечала, предпочтя ответам обдумывание услышанных слов.

– Возможно, вы и правы, – наконец уклончиво отозвалась девушка. – Прошу прощения, но впредь я не намерена обсуждать своего родителя, пусть даже с его старинным другом. Неправильно это.

– Как вам будет угодно, фрау А’Ллайс. Просто знайте, что в данный момент я являюсь последним барьером на вашем пути к тем ужасам, от которых вас старательно уберегали родители. Скажите, вы действительно хотите отправиться на войну?

Человеку, который всю свою юность посвятил военному делу, был задан весьма странный вопрос. Неужели, если она ответит «нет», то её тут же разоружать, развернут и отправят обратно домой первым поездом?