Начинаю перебирать звенья цепочки, они брякают по столу. Адвокат умолкает на полуслове и нетерпеливо вздыхает:

– Екатерина Павловна, вы ведь понимаете, что происходит?

Конечно, понимаю, дорогая моя. Я убила человека. Снова.

Успокоительное мне тоже дали, но истерическое хихиканье пробивается сквозь равнодушие и сонливость. Хочется кричать, хочется плакать, хочется царапать стены ногтями – судя по состоянию краски, кто-то до меня этим уже занимался.

Хочу домой.

С трудом фокусирую взгляд на бейджике адвоката:

– Анна Игоревна… Я плохо себя чувствую. Можно перенести наш разговор?..

Вместе с последним словом с губ срывается всхлип. Я не могу больше разговаривать, не могу здесь сидеть, заприте меня где-нибудь и дайте уже побыть одной, чтоб вас всех!..

Гошка, свернувшийся клубком в тесной проволочной клетке, вскидывает голову и тихонько свистит. В тюрьму драконам тоже можно, но так, чтобы не доставлять проблем окружающим. Он и не доставляет, сидит тихонечко, разве что иногда вскидывается и начинает крутить головой, будто кот, следящий за мухой. Я припоминаю, что в канцелярии он вёл себя похоже, но тут же запрещаю себе вспоминать и пытаюсь улыбнуться.

Губы словно одеревенели.

Анна Игоревна неуверенно пожимает одним плечом и принимается листать кодекс, пестреющий цветными закладками. Я пытаюсь вспомнить что-то из лекций по уголовному процессу, но их у нас было немного, а то, что запомнилось, выветрилось из головы сразу после зачёта, тем более что по работе мне это совершенно не нужно. А вот адвокат по уголовным делам наверняка скоро запомнит все эти сроки, нормы и права с обязанностями…

– Вас должны допросить в течение суток после задержания и в моём присутствии, – произносит она наконец. – Я могла бы попросить капитана провести допрос сегодня, и потом можно попробовать убедить его позволить вам уйти домой на ночь, под расписку, естественно…

Я резко перестаю хотеть домой. Потому что шеф наверняка уже сообщил обо всём родителям, и они приедут, а я…

Зажмуриваюсь и сглатываю:

– До результатов экспертизы мне лучше… побыть здесь.

Адвокат неодобрительно вздыхает, потом чем-то шуршит:

– Результаты экспертизы в самом лучшем случае будут завтра к обеду… ну ладно, как скажете. Я постараюсь зайти с утра, мы всё обсудим и решим, что говорить на допросе, хорошо?

Я чувствую, как тёплая ладонь касается моих пальцев, и открываю глаза. Адвокат тут же отдёргивает руку, но слегка наклоняется ко мне и даже пытается улыбнуться.

– Пока нет никаких доказательств, что в смерти Ильиной виноваты именно вы, – говорит она неожиданно твёрдо. – А презумпцию невиновности никто не отменял. Держитесь за это.

Я молча киваю и слежу, как она убирает в папку бумаги, застёгивает сумку, идёт к двери, переговаривается с охранниками. Так же молча встаю, когда рослый парень в камуфляже произносит: «Платонова, на выход». Молча иду за ним, зная, что второй где-то за спиной, и плитка под ногами позвякивает отколовшимися кусочками, а линолеум глушит шаги, а на зарешеченных окнах блестят обрывки новогоднего «дождика».

Снаружи снова валит снег.

Я хочу проснуться.

А на ужин в тюрьме макароны. С тушёнкой.

Гошка от них воротит нос, и специальный корм в отдельной мисочке ему нравится ничуть не больше – наверняка самый дешёвый. Меня уже предупредили, что за содержание дракона будет выставлен отдельный счёт, ибо государство обязано обеспечивать всем необходимым преступников, а не их домашних питомцев. Но корм, по крайней мере, есть, а клетку разрешают открыть – при условии, что я сама буду отвечать, если дракон кого-то цапнет.

Опасения, что меня тоже посадят в условную клетку с решёткой во всю стену, как показывают в кино, не оправдались: тут все стены нормальные, и дверь тоже, хотя и с решётчатым окошком. В камере стоят три железные двухъярусные кровати, под окном – стол со скамейкой, уголок с «удобствами» отгорожен невысокой стенкой. Напротив через коридор такая же дверь, за ней сидят какие-то нетрезвые мужики, которые при виде меня бурно радуются: пытаются знакомиться, пошло шутить и требуют «выглянуть в окошко». Я забиваюсь в дальний угол, который не просматривается сквозь решётки, и слышу, как один из моих сопровождающих что-то говорит «соседям». Пьяный голос удивлённо уточняет: «Че, правда? Офигеть!»

«Наверняка опасной ведьмой пугает», – думаю зло. Очень стараюсь не скрипеть зубами и ни на кого не смотреть, пока второй охранник снимает с меня наручники.

– Придержите зверя, – просит он, вынимая из кармана тонкий ошейник с длинной цепочкой.

– Он не кусается, – говорю машинально.

Полицейский хмыкает:

– Я тоже всем так говорю, когда гуляю с доберманом. Почему-то не верят.

Он с сомнением разглядывает драконью шею, потом застёгивает тонкое металлическое кольцо поперёк Гошкиного пуза. Тот удивлённо крутит мордой, пытаясь понюхать непривычное украшение. Полицейский цепляет второй конец цепочки к стоящей на столе клетке, улыбается и выпрямляется.

– У нас тут в основном вот такой контингент, – говорит он, кивая в сторону коридора, и мне слышатся извиняющиеся нотки. – Вы не бойтесь, к вам мужиков не посадят, а эти в целом смирные, и дежурный рядом, если что.

Не хочу представлять себе это «если что».

– Спасибо, – выговариваю хрипло.

Он чуть приподнимает брови, потом кивает и удаляется. Я слышу, как в замке поворачивается ключ, выжидаю полминуты, а потом стягиваю сапоги и с ногами влезаю на койку. Заворачиваюсь в серое шерстяное одеяло, прислоняюсь спиной к стене, закрываю глаза и чувствую, как Гошка, звеня цепочкой, влезает мне на плечи и затихает.

Не хочу думать. Ни о чём.

Успокоительное всё-таки действует, я успеваю задремать и проспать часа три-четыре. Потом приносят те самые макароны и горячий чай, и я потихоньку пытаюсь соображать о случившемся.

Получается плохо.

Нельзя было идти на конфликт, нельзя было ругаться, нельзя было поддаваться на провокацию этой… Нет, я даже мысленно не могу назвать имя и не разреветься. Стискиваю зубы, запрокидываю голову, нет, не сейчас… Я ни в чём не виновата, и ничего такого я не хотела, и да, разозлилась, но нет, у меня даже мыслей не было, чтобы решить проблему настолько радикально. Да, она дура и стерва… была, во всяком случае, но ведь это не повод!

«Ты просто меня терпеть не можешь, – звучит в голове знакомый капризный голос. – Как в школе…»

Как в школе.

Закрываю лицо ладонями. Со школы прошло столько лет, а я…

Всё ещё её ненавижу.

Как тогда.

Больше, чем тогда, потому что сейчас она устроила мне куда большие проблемы. А презумпция невиновности – отличная вещь, которая работает с другими людьми, вот только договориться с собственными комплексами куда сложнее.

Интересно, сможет ли Сашка теперь сказать, что меня не боится?

Я вот боюсь.

От размышлений меня отрывает шум в коридоре: визгливые женские голоса поют, хохочут и огрызаются на охрану. А потом дверь распахивается настежь, и камеру заполняет цыганский табор: цветастые юбки и платки, звон украшений, смех, запахи дыма, духов и алкоголя. Тут же становится шумно и тесно, мужики напротив оживляются, три смуглые девицы помоложе бойко им отвечают через окошко – я понимаю в лучшем случае половину слов, не считая мата. Охранник что-то рычит насчёт порядка, но кто б его, беднягу, слушал…

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.