Мы парили над облаками, а впереди, повсюду, куда ни глянь, синело безбрежное небесное море. От увиденного пересохло в глотке, голова закружилась пуще прежнего, мне захотелось впервые в жизни хлопнуться в самый настоящий обморок. Насилу взяла себя в руки и осипшим голосом негромко сказала:

– Мама, вставай. Ежели будем падать, никакой косяк нас не спасёт.

– Боюсь, нас вообще ничто не спасёт, – задумчиво-фатально добавила я, стоило маме встать рядом со мной. Солнце сияло где-то справа, мягко подсвечивая облака золотым сиянием.

– Мы летим, что ли? – пробормотала ма, становясь рядом, так же как я, неверяще округлив глаза.

– Не думаю, что нам обеим может сниться один и тот же сон, и навряд ли мы слились сознаниями, будучи в бреду. Либо это грезится только мне, и я вижу тебя в своём невообразимо реалистичном кошмаре.

– Или мне, – поддакнула родительница.

На всякий случай взяла и ущипнула себя за руку. Ай! Больно.

– Побудь тут, пойду, гляну за дверь.

Мама лишь заторможенно кивнула: она, кажется, меня совсем не услышала. Я вышла в зал и подошла к входной двери. Провернула ключ в скважине и потянула ручку на себя, та с жалобным скрипом приоткрылась. Я выглянула в образовавшуюся щель. Брови мои подскочили к корням волос: кроме того, что дом самым фантастическим образом, бог весть куда летел, так ещё и веранда никуда не делась. Балки, поддерживавшие козырёк, чудом уцелели, только вот от трёх ступенек крыльца осталось ровно полторы, как бы смешно это ни звучало, впрочем, мне было совсем не до веселья.

Распахнув дверь шире, перешагнула через порог, поставила ногу на дощатый пол, надавила. Ничего не скрипнуло. Но выйти полностью из дома я не решилась. Прислонилась плечом о косяк и заворожённо глядела на белоснежное, словно сахарная вата, море вокруг, на бездонное небо впереди и сверху. Такое я видела только в иллюминатор самолёта, а сейчас не просто видела, но и ощущала, как воздушные потоки овевают всю меня. Разве такое возможно? Знаю, что в случае разгерметизации на подобной высоте человек теряет сознание в среднем за тридцать секунд. А у нас не просто окна разбиты, так я ещё и в дверь выглянула. И всё без вреда здоровью.

Полнейший сюр!

Ущипнула себя за мочку уха. Больно!

Ещё с полминуты полюбовалась чарующей картиной, не менее удивительными целёхонькими ящиками со второй частью рассады, ровными рядами стоявшие вдоль стены, и вернулась в дом.

Закрыв дверь на засов, подошла к дивану. Надо найти сотовый. Облазила всё вокруг, но гаджет будто сквозь землю провалился. Устало села на диван, жалобно скрипнувший, ладонь правой руки скользнула в складку между спинкой и сиденьем. Пальцы наткнулись на какой-то предмет, оказавшийся моим телефоном.

Разблокировала экран. Сети нет, как и ожидалось. Вздохнула грустно, включила плейлист и пошла работать: собрать раскиданную рассаду, подмести разбросанную везде землю и осколки от разбитой посуды; поднять одежду и вернуть мебель по местам.

Старалась занять себя хоть чем-то, чтобы не думать о том, что вскорости мы можем грохнуться в пропасть без шансов на спасение.

Через некоторое время ко мне присоединилась мама, в четыре руки трудиться было веселее.

– Как думаешь, – мама поставила чайник, новый газовый баллон мы привезли с собой, – что будет дальше? – наконец-то спросила она то, что её действительно заботило.

– Не знаю. Но есть надежда, что раз уж вполне сносно взлетели, то так же без потерь и приземлимся. Вопрос только, куда нас несёт, и что нас там ждёт?

– Вот и не знаю, что страшнее, – мама натуральным образом вздрогнула.

– Разбиться или угодить в неприятности? – договорила я за неё, криво усмехнувшись. – Давай ещё картошку пожарю. Пища богов! – матушка глянула на меня и наконец-то позволила себе немного улыбнуться. – Главное ведь что? – продолжила я её развлекать своей болтовнёй, – важно, что мы вместе, а коли так, то никакие проблемы нам не страшны.

Мама просветлела лицом, поправила свою длинную, коричневую кофту и присела рядом со мной, чтобы помочь почистить картошку.

– Лучок ещё добавим и сливочное маслице.

От представшей картины рот мигом наполнился слюной: ммм, вкуснотища!

– И можно на веранде поужинать, если не испугаешься, а то от стресса желудок орёт раненым зверем, – кивнула я.

– Где поужинаем? – не поняла мама, – ты хочешь сказать, что крыльцо осталось с нами?

– И волшебным образом ящики с рассадой. Они на веранде, стоят под окном, будто бы их вся эта тряска ураганная не коснулась вовсе, – добавила я.

– Чудеса… – протянула мама. Отложив очищенную картофелину в таз с водой, отряхнула руки и двинулась к выходу. И я следом.

Мы вдвоём выглянули наружу. Я первая решительно шагнула за порог. Замерла. Пол из-под ног и не подумал уйти.

– Кажется, безопасно, иди сюда, – позвала родительницу, и мы прошли вперёд, к перилам.

– Это невероятно! – прошептала ма, плотнее закутываясь в кардиган.

– Угу, – согласилась я, так же как она, увлечённо глядя на облачное море, постоянно находившееся в движении, оно, то завихряясь барашками, то широкими волнами расходясь в стороны, гипнотизировало. – Мама, пойдём в дом, я сейчас в сосульку превращусь, – потянула её за руку.

Картошка пахла одуряюще, золотистая, с пригоревшей корочкой, признаюсь, самая моя любимая часть незамысловатого блюда. Щедро посыпав содержимое сковороды зелёным луком, вооружилась вилкой и хлебушком.

– Приятного аппетита!

– Приятного!

И ка-ак накинулись! Сидели мы с открытой дверью, ели и любовались закатом.

Солнечные лучи окрасили горизонт в мягкие розово-лиловые тона, подсвеченные золотистыми блёстками. Зрелище, которое я никогда не забуду. Облака превратились в огромные, пушистые разноцветные острова. Небосвод становился всё темнее, постепенно переходя от светло-голубого к глубокому фиолетовому, и вот уже видны первые хитро подмигивающие нам звёзды. Я ощущала себя мелкой букашкой, и все мои суетные мысли и проблемы в этой Вселенной спокойствия и величия, стали казаться незначительными и надуманными, иные так и совсем высосанными из пальца. А настоящее: вон оно – за порогом, мир между небом и землёй.

– Ма, – протянула я, нахмурившись, – а тебе не кажется, что некоторое время назад облака были под нами, а не вровень?

Мы медленно, но верно, снижались.

Мама замерла рядом, крепко схватив меня за руку.

– Ой, доченька, – негромко пробормотала она, – сердце так стучит, так стучит! Боюсь, лопнет от страха. Как и мочевой пузырь.

– Так, – покосилась я на неё и не смогла удержаться, рассмеялась, – мы совсем не подумали, что туалета-то дома нет, а скворечник остался где-то там, на дачном участке!

– Вот именно! – мама тоже улыбнулась, – а представь, как мы с тобой зависаем над землёй…

Ох, не знаю, нервное, наверное, но грохнул такой хохот, что слёзы из глаз. Мы дружно упали на тоскливо скрипнувший диван, утирая влагу с лица и продолжая смеяться.

– Уф-ф, – протянула родительница.

– Ик, – икнула я и снова по второму кругу обе залились весельем. Вот бывает так, когда от мелочи, от показанного мизинца, ржёшь, аки конь, и всё никак не можешь остановиться. Я, держась за ноющий живот, сползла на пол и там через пару минут всё же смогла успокоиться.

– Лиза, не смей что-то говорить, прошу тебя, – просипела сверху мама, отдуваясь, будто слопала по меньшей мере слона. – Негоже в такой ситуации так себя вести.

Помолчали. Я посмотрела на сизую пелену облаков, видневшуюся в открытую дверь и взявшую в плен нашу веранду и едва-едва проникавшую в дом.

Вернулась на диван, обхватила мамочку за плечи, и вот так, прижавшись друг к другу, мы замерли в ожидании развязки.

Ирка, лучшая моя подруга, всё пихала мне книги о попаданцах, я прочитала по её советам несколько впечатлилась главными героинями, находчивыми, умными, бесстрашными, умеющими на коленке собрать реактивный двигатель, но ни в одном подобном романе ни одна из них не оказывалась в другом мире посредством полёта в дачном домике.