– Крутая! – согласно кивнул Николас, довольно поблескивая синими глазками. – А как это «крутая»? – решил уточнить он. – А супервумен?

– Суперженщина! Очень смелая! – объяснила Катя. – И умная! И сильная! Самая-пресамая! Супер-пупер! Понятно?

Маленький лорд кивнул, но с задумчивым видом.

– Что такое «пупер»?

«Любопытный малыш!» – мысленно вздохнула Катя.

«Сама хотела семью и младшего брата!» – проворчал внутренний голос.

«А кто спорит?!» – согласилась Катя и вспомнила, как осуществилось ее заветное желание.

Катю Найденову будил детский плач.

«Андрейка, что ли? Опять пробрался к старшим? Зачем же так выть?!» – подумала она сквозь сон, хотела перевернуться на живот, накрыть голову подушкой, чтобы еще поспать, но…

«Что за фигня?!»

Пошевелиться девушка не смогла.

Катя с трудом разлепила веки, над головой замаячило что-то непонятное, нежно-розовое в оборках.

Она повернула голову – тяжелую и гудящую – набок и с недоумением уставилась на рыдающего рядом с ней белокурого ребенка лет шести-восьми.

На нем был надет карнавальный костюмчик принца: синий бархатный камзол с золотыми пуговицами и изящной вышивкой, белоснежное жабо, на головке бархатный синий берет с красивой брошью, в центре которой красовался большой голубой камень. Белокурые локоны опускались на опущенное лицо ребенка, скрывая его от девушки.

«Пацан или девчонка?.. И точно не Андрейка».

Катя растерялась. Смущали длинные локоны. И странный костюмчик.

«Новый год не скоро. Апрель на дворе. Чего так вырядился? Или вырядилась? Шикарный паричок, конечно… У-у! Да что со мной?.. Почему голова так болит-то?!»

– Кэтрин, пожалуйста! Вернись! Не оставляй меня! А-а-а, Кэтрин! – безудержно рыдал ребенок, размазывая по лицу сопли и слезы. – Я стану хорошим! Не буду грубить! И обижать! Не буду ябедничать! А-а-а! Кэтрин!

«Приехали! Почему я Кэтрин?.. И всё же ты пацан…»

Катя хотела приподняться на кровати и расспросить ребенка о том, кто он и что случилось, но с удивлением поняла, что от слабости не может пошевелиться.

Взгляд девушки растерянно заметался и замер, зацепившись за нежно-розовую ткань над головой.

«Откуда эта фигня здесь?»

Катя видела балдахины, конечно, но только по телевизору в передачах про детей каких-нибудь знаменитостей. В детском доме «Строитель» балдахинов никогда не было.

Девушка опустила взгляд с балдахина вниз и с подозрением осмотрелась.

С каждой новой вещью и предметом интерьера, попадающими в поле ее зрения, девичьи глаза распахивались шире, а лицо приобретало более озадаченное выражение.

Светлая огромная комната, в которой она находилась, с высокими окнами в пол, была роскошной и принадлежала явно какой-то девице. Скорее всего, мажорке с хорошим вкусом.

Катя лежала на огромной кровати напротив высокой и широкой двери из светлого дуба, буквально утопая в мягкой перине, на куче подушек, как какая-нибудь принцесса.

Стены украшали нежные обои в мелкий цветочек и картины с необычными пейзажами в красивых позолоченных рамах, на изящных столиках и тумбочках стояли вазочки и статуэточки.

И никаких спящих девчонок рядом. И тесноты. Никаких узких кроватей и скромной обстановки, к которой она привыкла за шестнадцать лет своей жизни.

Во рту у девушки резко пересохло, девичий лоб покрыла испарина. Она же спит?

Конечно, спит и видит сон.

Но рыдания странного пацана, сидящего рядом с ней на кровати, говорили об обратном.

Катя попыталась вспомнить вчерашние события, как она очутилась в этой роскошной комнате, но воспоминания об этом полностью отсутствовали.

Она постаралась не терять присутствие духа. Сухость во рту и першение в горле мешали поговорить со всхлипывающим ребенком, чтобы хоть что-то выяснить.

Катя прокашлялась, голова тут же взорвалась от боли.

– Кхе, кхе… Ты кто, пацан? Чего воешь? Умер кто-то? – Голос девушки прозвучал чуть слышно, хрипло и глухо, но мальчик услышал Катю.

Он резко вскинул головку, прекрасные белокурые кудри взметнулись, открывая зареванное опухшее лицо и красные заплаканные глазки.

Мальчик мгновенно перестал рыдать и начал икать. Несколько раз моргнул, беззвучно открыл и закрыл рот, а потом вдруг так резко отшатнулся, что не удержался на кровати и свалился на пол.

Катя хотела броситься к малышу на помощь, но снова не смогла сдвинуться с места, только головой получилось дернуть.

Мальчик вскочил на ноги и заверещал не своим голосом:

– Мама! Получилось! Я вернул Кэтрин! Вернул!

Потом осторожно, бочком-бочком, ребенок подошел к кровати и торопливо стал собирать в шелковый черный мешочек камни, разложенные вокруг Кати.

– Пацан, что ты делаешь? – поинтересовалась девушка.

– Нужно убрать это, чтобы никто не увидел, – шепнул мальчик, а когда собрал все камни, то посмотрел на Катю как-то слишком радостно, рассмеялся как-то подозрительно нервно и побежал к двери.

– Ты, может, объяснишь где я? – вздохнула Катя.

– Я позову маму! – крикнул мальчик перед тем, как закрыть дверь.

«Жесть».

Катя прикрыла глаза и стала ждать, когда ребенок приведет маму. Наверное, будет лучше, если мальчик приведет взрослого человека, который расскажет ей, что случилось?

Через несколько минут знакомый уже Кате белокурый мальчик в костюмчике принца вернулся. И, конечно, не один.

И не только с мамой.

«Пацан решил привести всех родственников? Они не примут меня за воровку?»

В розовую комнату друг за другом стали заходить люди с бледными лицами, в странных одеждах и париках, будто из прошлого века. Или даже из позапрошлого.

«Актеры? Судя по прикиду… Съемка рекламы? Кино? Передачи? Блин, почему я ничего не помню?! Что я вчера съела?!»

Девушка затравленно переводила взгляд с одного незнакомого лица на другое, потому что обладатели этих лиц смотрели на нее, как… как… в общем, не как смотрят на что-то понятное или кого-то знакомого.

«Они смотрят на меня как… на привидение какое-то», – поняла девушка.

От роскошных ярких нарядов, пышных париков, сверкающих драгоценностей в глазах Кати зарябило, от смешанного букета разных духов стало еще хуже.

А чужие взгляды сверлили, ощупывали, изучали. И даже… немного пугали. Катя настороженно переводила взгляд с одного лица на другое, понимая, что они ей не нравятся.

Привлекательная ухоженная женщина чуть за тридцать, в шикарном платье с глубоким декольте, с безупречной прической из забранных вверх волос опустилась рядом с Катей на кровать. Из-за ее плеча выглядывала довольная мордашка мальчишки, который привел всю родню… или актеров?

– Кэтрин, милая, ты нас очень напугала. – Голос незнакомки прозвучал взволнованно и чуть слышно, при этом она ощупывала девушку внимательным взглядом. – Ты не дышала уже, доченька, – красавица вдруг всхлипнула, от чего Катя вздрогнула, и, к изумлению девушки, тихо заплакала, упав на нее, положив голову с тяжелой прической на грудь девушки, беспомощно наблюдавшей за происходящим.

– Ну вы приколисты! – прошептала Катя. – Не припомню свое согласие на участие в этой рекламе. Или я его подписала? Или Ольга Николаевна подписала? Ой, да не лежите на мне, женщина, я и так еле живая! – раздраженно добавила девушка. – И объясните, что мы рекламируем?

Катя требовательно посмотрела в глаза незнакомки, которая резко поднялась и теперь беззвучно раскрывала, и закрывала рот, совсем как до этого белокурый ребенок, который, кстати, оказался маленькой копией онемевшей красавицы.

«Мать и сын вместе снимаются в рекламе. Обычное дело», – подумала Катя.

Ее поражало другое – как она, Катя Найденова, девочка-сирота из детского дома «Строитель», здесь оказалась? Ольга Николаевна постаралась? Раньше она ничего подобного не организовывала. И где тогда сама директор детского дома, которая обычно вела себя с детьми как наседка с цыплятами?