«Calla, cucciolotta , я так сочувствую твоей утрате». Она шмыгнула носом через крошечную щель в двери.

«Недостаточно жаль, чтобы впустить меня» , — подумал я бессердечно.

«Она ждет тебя?» Она заглянула мне за плечо, все еще блокируя вход.

Миссис Касабланкас была недоверчивой женщиной, хотя у меня было неприятное чувство, что она не всегда была такой. Зета была высокой, как верхушки деревьев, и гламурной, как солнце. Она отказалась от карьеры в Милане, чтобы переехать сюда с покойным отцом Дилана, Дугом, после встречи с ним на ночной прогулке в Нью-Йорке. Тот, кто бросил весь свой мир, чтобы войти в чужой, не может быть человеком с проблемами доверия, верно? Что-то сделало ее такой, какой она была сегодня. Я не мог вспомнить ни одного раза, когда я видел ее счастливой. Когда я рос, я всегда предполагал, что она скучает по своей семье в Италии.

«Э-э, ну, не совсем ». Я вздрогнул, промокнув до нитки. Миссис Касабланкас не сделала ни единого движения, чтобы впустить меня. Это было больно, потому что она любила меня как дочь. Заплетала мне волосы и смеялась над тем, что я говорил (большинство из них были не шутками, но все же).

«Дилан беременна. Ей нехорошо слишком волноваться», — объяснила Зета.

«Я просто хочу извиниться». Я преклонил колени, не гнушаясь умолять.

"За что?"

Трахать твоего сына.

«Наше… недоразумение пять лет назад».

Ее взгляд задержался на моем лице, ногти барабанили по старому дереву, их звук был приятным, но нервирующим. Она вздохнула. «Пойду проверю, принимает ли она посетителей».

"Спасибо."

«Если я не вернусь через три минуты, уходите».

«Да, мэм. Обещаю».

Дверь захлопнулась у меня перед носом. Я принялся танцевать на месте, пытаясь укрыться от дождя. Спойлер — не сработало. Дом Касабланкасов находился в двадцати минутах ходьбы от моего, у подножия покрытых деревьями гор. Это место было совсем не похоже на пастельные тона исторических построек улицы, на которой жила моя семья. Это больше походило на хижину посреди леса. Отличное место для детективного сюжета об убийстве.

Шагая, я задавался вопросом, есть ли вообще смысл оставаться здесь. Я знал своего бывшего лучшего друга. Если бы затаивание обид было олимпийским видом спорта, шея Дилана сломалась бы от всех медалей.

Прошла минута. Потом две. Пять минут растаяли в семь. Дождь лил сильнее, толстыми слоями. Боже, что я тут делаю, промокший до нитки, тоскующий по детской дружбе, которая рухнула таким зрелищным образом? Это было глупо. Прошло пять лет. Пора было отпустить.

Еще нет, Калличка, — упрекнул меня в голове папа. — Верь.

Заткнись, папа. Ты был атеистом.

Прошло семь минут. Потом десять. Потом двадцать.

Двадцать. Целых. Минут.

«Извини, папа. Она не выйдет», — пробормотал я. Я бросил последний взгляд на коттедж Касабланкасов — обветшалый, сгнившее, мокрое и провисшее дерево, желтоватые окна и шаткое крыльцо.

Я старался, Дилан. Я правда старался .

Я поставила тарелку на первую ступеньку, повернулась и пошла прочь. В моих ушах раздался визг. Старое окно треснуло.

«Калла Полина Литвин, ты такая слабачка». Голова Дилан высунулась из окна на чердаке. Ее темные локоны танцевали на ветру, густые и блестящие. Она размахивала белой рубашкой в кулаке. Белый флаг? «Это как в тот раз, когда мы пошли на региональный финал хоккейного турнира, и ты слиняла через десять минут, потому что там не было ни одного крутого игрока».

«Эй», — крикнул я в ответ. «Никто на этом катке не был выше шестерки, и ты это знаешь». Я ткнул пальцем в воздух в ее сторону. Я вспомнил тот день. Я ушел, потому что у Дилана был явно ПМС, и ему нужен был торт, а не услада для глаз.

«Как скажешь, Дот. Нас было пятнадцать. Не похоже, чтобы ты собиралась размножаться с кем-то из них».

«Ты что, пялилась на меня через окно, чтобы узнать, как скоро я сломаюсь?» Я прищурилась, все еще не в силах злиться на нее.

Она изобразила, как застегивает губы и выбрасывает ключ в окно. Я сделал вид, что поймал воображаемый ключ, и демонстративно бросил его ей обратно. Она «разомкнула» губы и вздохнула, потерпев поражение. «Фу. Ладно. Да. Но в свою защиту скажу, что в последнее время у меня почти нет источников развлечений. Я посмотрел все, что стоило бы потреблять, на Netflix».

Я сжала губы, борясь с улыбкой. «Можно войти? ”

Она закатила глаза. «Полагаю, так. Пришло время высказаться».

«На самом деле, я зол . Ты позволил мне стоять под дождем двадцать минут и смотреть ?» У меня отвисла челюсть от недоверия.

«Эй, ты позволил мне заняться сексом с Такером Ридом?» Она указала на меня.

«Я бы никогда ». Я схватилась за грудь, отшатнувшись назад, словно она выстрелила в меня. «Ты изгнала меня из своей жизни, поэтому я не могла быть рядом, чтобы напомнить тебе, что ты — все это и пакет чипсов, и заслуживаешь гораздо лучшего. Ты предала нас обоих».

«Не я, моя вагина».

«Дилан Мария Касабланкас!» — заорала снизу ее мать. «Смотри, пока я не вымыла тебе рот с мылом».

«А как насчет твоего предательства?» — потребовала Дилан, игнорируя маму. «Какая часть твоего тела управляла в ту ночь, когда ты...»

«Я жалею о той ночи каждый день своей жизни». Ложь. Я не жалел об этом, хотя должен был. Я только жалел, что меня поймали. Роу был единственным мужчиной, кроме моего отца, который заставлял меня чувствовать себя в безопасности.

«Ого». Дилан надул щеки. «Он действительно был таким плохим?»

«Неплохо! Совсем нет!» — пробормотал я в своей промокшей одежде. Отлично. Теперь я оскорбил ее любимого брата. «Он был великолепен! Чудесно».

Она издала рвотный звук. «Но…?»

«Но он... гм, одаренный ».

«Талантливый?»

«Например… длиной с мой рост?»

«Дилан! Боже мой! Я выхожу оттуда с метлой!» — пригрозила Зета изнутри дома. Чайна шумно грохнулась на кухне, за чем последовало еще больше ругательств на итальянском. «Я пролила весь свой минестроне. Да простит вас обоих Бог, девочки, потому что мои уши никогда не простят».

Мы с Диланом уставились друг на друга… а затем разразились безумным смехом.

Я схватил фольгированную тарелку и прямиком направился к двери. Она открыла прежде чем я успел постучать, и мы оказались лицом к лицу, раскрасневшиеся, тяжело дышащие, дрожащие от возбуждения (а я, возможно, еще и от переохлаждения).

«Боже мой, ты выглядишь таким жалким!» — весело сказала Дилан, обхватив мои щеки руками. «Я люблю, когда меня хорошенько унижают».

Внутри дом выглядел совсем не так, как я его помнил. В детстве в этом городе никто не имел много денег. Но Касабланкас забрали пирог «синих воротничков». Дуг был одиноким рыбаком на старой шаткой лодке, а Зета была домохозяйкой. Иногда, особенно в конце каждого месяца, не работало электричество, и они выдавали консервы по талонам. Пока Роу не начал работать, будучи подростком, и не изменил ситуацию.

Теперь я увидел, что внутри все полностью отремонтировано. Деревянные полы блестели и были совершенно новыми. Свет был ярким, мебель солидной и современной, и были ставни. Без сомнения, это работа Роу.

Словно прочитав мои мысли, Дилан гордо подняла подбородок. «Роу строит маме совершенно новый дом, знаешь ли. Четыре тысячи квадратных футов. Белый штакетник, красная крыша. Он почти готов. Прямо рядом с Мэйн-стрит и Винчестер-роуд».

«Ого», выдохнула я. Роу был настоящей занозой в заднице, но никто не мог отрицать, что он любил свою семью до безумия.

«Да». Лицо Дилана потемнело. «Он как бы заставляет меня жить там тоже, потому что… Неважно. В любом случае, мы сражаемся. Мне не нужна его благотворительность».

Мне было неинтересно сейчас говорить о человеке, из-за которого мы поссорились, поэтому я попытался переключить ее внимание. «Итак, я принес тебе несколько вещей».

«Съедобные вещи?» Дилан прищурилась, потирая живот через желтую атласную ночную рубашку.