Вообще-то это ужасно несправедливо: ведь девочки куда серьёзнее и взрослее, чем мальчики, но им всегда всё можно, а нам – ничего, и это только потому, что мы девочки! Я не завидую, нет! Но вот предложите-ка ребятам из нашего класса попробовать надеть юбки и нацепить на голову дурацкие разноцветные заколки – тогда и посмотрим, какие они любители приключений!

– Ты как хочешь, – произнёс Реми после долгой паузы. – Но я решил твёрдо: без Матильды никуда не поеду. Едем все втроём – или не едем совсем.

Я даже рот раскрыла от изумления, когда услышала от него такое. Это было так мило со стороны Реми, что я приняла реше-ние: пускай мне понадобится заново развязать Столетнюю войну[5], но мои родители просто обязаны сказать «да»!

– Я ценю твой рыцарский пыл, старик Фарамон, – произнёс Пэ-Пэ. – Но, думаю, такая жертва не понадобится. Ты же знаешь Матильду: немного притворных слёз и женских хитростей, «ну пожалуйста, дорогой папочка!» – и дело в шляпе!

Вот бы слова Пэ-Пэ оказались правдой! Обычно мне и в самом деле легко удаётся выкручиваться из сложных ситуаций. В школе меня вечно подсылают к учителям, чтобы попросить перенести срок сдачи задания или сократить меру тяжести наказания. Пэ-Пэ называет это женскими хитростями, а я – дипломатией. Если хорошенько постараться, я сумела бы продать лысому человеку бигуди. Вот только убедить в чём-нибудь родителей – это посложнее, чем договориться с целой армией лысых…

– Ну а теперь, – сказал Пэ-Пэ, – второстепенные проблемы в сторону, и давайте перейдём к сути вопроса.

Он развернул на столе сегодняшнюю «Депешу». На второй странице была размещена фотография грузного мужчины с мешками под глазами и окладистой бородой, который держал в руках статуэтку дракона. На голове у дракона была корона, а из пасти извергалось пламя.

– Смотрите: Роберто Болоньезе и «Золотая саламандра»! – воскликнул Реми. – Представляю, как все попадают, когда увидят эту штуковину на телевизоре у нас в гостиной!

– И не мечтай, – одёрнул его Пэ-Пэ. – Трофей экспедиции по праву принадлежит её руководителю. Статья первая Устава общества искателей приключений и охотников за сокровищами, чьим основателем, президентом и единственным членом я являюсь.

– Вместо того чтобы ссориться и спорить, лучше помогите мне разгадать подсказку! – перебила я Пьер-Поля.

В качестве первого ключа в газете напечатали какую-то китайскую головоломку. Вот как звучал её текст:

Цветут Луары берега.

– Ну и что это за бред? – спросила я.

Пэ-Пэ задумчиво покачал головой.

– Понятия не имею. Задачка почти такая же непробиваемая, как мои герметичные водонепроницаемые суперчасы.

– Да ты поэт, Пэ-Пэ, – усмехнулся Реми.

Несколько секунд мы сидели молча, снова и снова перечитывая текст загадки.

– Прошу меня простить, – пробормотал наконец Пэ-Пэ. – Я ни слова не понимаю.

– Кажется, я знаю, – медленно произнесла я.

Пэ-Пэ недоверчиво на меня покосился.

– Да, – повторила я. – Мне всё ясно. Нужно бежать к месье Корусанту. Без него нам не обойтись.

Месье Корусант всегда был моим любимым учителем. Это очень добрый и справедливый человек, большой оригинал, всегда невероятно стильно одетый, и к тому же страстный любитель книг и котов. Благодаря ему история и география – наши самые любимые предметы: он знает столько всего, что можно подумать, ему доводилось играть в шахматы с самим императором Наполеоном, а вождя Верцингеторига[6] он и вовсе знал с младенчества.

В этом году нам особенно повезло: месье Корусант был нашим классным руководителем. Это с ним мы ездили в Венецию, и это он позволил нам разгадать тайну крипты[7]. Мы многим ему обязаны, и на этот раз я тоже была уверена, что он не откажется нам помочь.

Месье Корусант живёт в маленьком нескладном домике, спрятанном в зарослях кустовых роз и дикого винограда. Мы нашли его в саду, с пробковым шлемом на голове и в таких широких шортах, что худые ноги выглядывали из-под них, точно палочки.

– Мадемуазель Блондан! Де Жанвье! Фарамон! – воскликнул учитель, увидев нас. – Стойте, не двигайтесь!

Мы застыли на месте, растерянно переглядываясь. Какой странный приём… Затаившись в типичной позе охотника на диких кошек, месье Корусант взмахнул над головой чем-то вроде сачка с длинной ручкой. Он резко разрубил этой штукой воздух и, издав коротенькое «оп!», мягко опустил сачок на старый гипсовый бюст, установленный на колонну посреди лужайки.

– Входите, входите, – сказал он наконец, утирая пот со лба. – Поймал: редчайший вид бабочки, живущей на розовых кустах, я три дня её караулил!

Подхватив добычу за крылышки, он бросил её в сумку, висящую на плече.

– Настоящее украшение моей коллекции. Ну садитесь же. Каким добрым ветром вас сюда принесло?

Мы уселись в тени вишни и получили по стакану свежего лимонада. Я вкратце изложила причину нашего визита.

– Охота за сокровищами? Какая захватывающая вещь! И какая жалость, что я уже не так молод. Я бы с радостью составил вам компанию. «Золотая саламандра», говорите?

– Да, – ответил Пэ-Пэ. – Работа мастера Роберто Болоньезе, великого скульптора. Только я боюсь, что затея почти безнадёжная. Мы не знаем даже, с чего начать.

– Мой юный друг, вам следует уяснить себе, что именно трудности делают наше существование увлекательным. Ведь даже Рим был построен не за один день, правда?

– Кстати о Риме, месье Корусант, – вмешался Реми. – Не могли бы вы помочь нам расшифровать этот бред?

Месье Корусант с любопытством поправил на носу очки и зычным голосом прочёл напечатанные в газете строки:

– У-хум, ну-ка посмотрим… Бред, говорите? «Чтоб знать, где поиск свой начать, / Холм Цезаря найди сперва, / Студёною порою там / Цветут Луары берега…» В самом деле, несколько запутанно. Первое, что бросается в глаза, – это то, что мы имеем дело с четверостишием, написанным четырёхстопным ямбом весьма низкого качества.

Это нам ну ни капли не помогло. Месье Корусант задумчиво почесал подбородок. Мы, затаив дыхание, ждали, чтó он скажет: уж если даже наш умнейший учитель не справится с загадкой, с поисками сокровища можно попрощаться.

– Ну-ка, ну-ка, – повторил он. – Давайте разбираться по порядку. Для начала поиска нам необходимо какое-то географическое название. «Холм Цезаря» вполне может оказаться именем собственным и переводом какого-нибудь древнего названия… Лично я бы предложил Цезародунум. Память моя, конечно, уже не так сильна, как прежде, но я помню, что именно так во времена Римской империи называли город Тур, главный город французской исторической области Турень.

– Ну конечно! – воскликнул Пэ-Пэ. – И как я сам не сообразил?

У нас у всех глаза сияли от волнения. Благодаря месье Корусанту теперь мы знали, где начинать поиски.

– «Тур, – отбарабанил Пэ-Пэ, – сто тридцать две тысячи шестьсот семьдесят семь жителей, всемирно известен своим бархатом, сладкой выпечкой и паштетами…»

– Отлично, де Жанвье, – похвалил Пэ-Пэ месье Корусант. – И, кстати говоря, наша гипотеза подтверждается четвёртой строкой стихотворения, вот этой: «Цветут Луары берега».

– Ну хорошо, – сказал Реми, которого определённо разозлило выступление Пэ-Пэ на тему Тура. – Но ведь это большой город. Где там искать?