– А как насчет членов семьи?

– Моя дочь Шейла отсутствовала весь день в субботу. Когда она вернулась, то была дома совсем недолго, а затем отправилась на ужин с молодым человеком, с которым помолвлена… Кстати, это секретарь генерала Мэйсона. Мой брат Лестер и его жена были в гостях у друзей на западе Англии; они вернулись лишь в воскресенье вечером. Филип – Филип Дрисколл, мой племянник, – приезжает к нам только по воскресеньям. Следовательно, никто не заметил ничего подозрительного в тот момент, когда рукопись могла быть украдена.

– А этот господин Арбор?

Биттон задумался, потирая худые руки.

– Он очень хороший малый, – ответил он. – Сдержанный, образованный, порой немного саркастичный. Довольно молодой человек, я бы сказал, что ему едва ли больше сорока… А, о чем вы спрашивали? Ах да, мистер Арбор. К сожалению, он не имел возможности ничего заметить. Его американский друг пригласил его в деревню на уикэнд. Он уехал в субботу и вернулся только сегодня утром. Кстати, это правда, – добавил он, возвращаясь к своей обычной манере и метнув на собеседников хитрый взгляд, – я звонил, чтобы это проверить.

Хэдли кивнул. Казалось, он что-то обдумывал.

– Я свел вас с детективом-консультантом, – медленно произнес он, кивнув в сторону доктора. – Доктор Фелл проехал некоторое расстояние, чтобы оказать мне эту услугу. Таким образом, я умываю руки в этом деле до того момента, пока вор не будет найден и вы не решите возбудить уголовное дело. Но в ответ я хотел бы попросить вас об одолжении.

– Одолжении? – повторил сэр Уильям. – Боже правый, да, конечно! Все, что угодно, в разумных пределах, я имею в виду.

– Вы говорили о своем племяннике, мистере Дрисколле.

– Филип? Да. А что по поводу него?

– Который пишет для газет…

– О, ах да. По крайней мере, пытается. Я приложил немало усилий, чтобы устроить его в газету. Ба! Между нами, редакторы говорят мне, что он может писать неплохой материал, но у него нет ни малейшего чутья на новости. Харботтл заявляет, что он мог бы пройти прямо перед собором Святой Маргариты и ни за что не догадался бы, что там идет венчание. Поэтому-то его и не взяли в штат.

Хэдли повернул к нему безучастное лицо и взял со стола газету. Но только он открыл было рот, как подоспевший официант нервно взглянул на него и что-то прошептал.

– Что? – сказал старший инспектор. – Говорите громче, дружище! Да, это я. Точно. Спасибо. – Он осушил свой стакан и с досадой посмотрел на своих спутников. – Это чертовски смешно. Я сказал, чтобы они не звонили мне, только в крайнем случае. Извините, я на минутку.

– В чем дело? – поинтересовался доктор Фелл.

– Меня просят к телефону. Вернусь через минуту.

Они молчали, пока Хэдли шел за официантом. Испуг и тревога, читавшиеся во взгляде Хэдли, поразили Рэмпола.

Он вернулся менее чем через две минуты, и Рэмпол почувствовал ком в горле. Старший инспектор не торопился, был, как всегда, спокоен и сосредоточен, но его шаги по кафельному полу звучали громче, а лицо казалось бледным в ярком свете лампы.

Остановившись на мгновение у барной стойки, он произнес несколько слов и вернулся к столу.

– Я заказал всем напитки, – медленно произнес он. – Виски. До закрытия осталось всего три минуты, а потом нам придется ехать.

– Ехать? – повторил сэр Уильям. – Куда ехать?

Хэдли молчал до тех пор, пока официант не принес напитки и не отошел от стола. Тогда он произнес:

– Будем! – Торопливо выпил немного виски и осторожно поставил стакан на место.

Рэмпол вновь ощутил нарастающее чувство ужаса.

– Сэр Уильям, – продолжил Хэдли, глядя прямо на собеседника, – приготовьтесь к потрясению, которое вас ждет.

– Что? – сказал тот.

– Мы только что говорили о вашем племяннике.

– Да? Ну, боже правый! А что с ним?

– Боюсь, я должен сообщить вам, что он мертв. Его только что нашли в лондонском Тауэре. Есть основания полагать, что он был убит.

Донышко бокала сэра Уильяма звякнуло о полированную столешницу. Он застыл, устремив на Хэдли остекленевший взгляд, и, казалось, перестал дышать. Наконец он с усилием произнес:

– Я… у меня здесь машина…

– Есть также основания полагать, – продолжал Хэдли, – что розыгрыш, который мы считали просто шуткой, вылился в убийство. Сэр Уильям, ваш племянник одет в костюм для гольфа. А на голову трупа кто-то водрузил вашу украденную шляпу.

Лондонский Тауэр…

Во времена правления Вильгельма Завоевателя над Белой башней развевалось знамя с тремя нормандскими львами, а над Темзой белели крепостные стены, сложенные из добытого в Кане известняка. За тысячу лет до того, как была написана «Книга Страшного суда», римские дозорные выкрикивали ночные стражи с Башни божественного Юлия. Ричард Львиное Сердце расширил ров вокруг приземистой серой крепости, возведя мощные внешние и внутренние укрепления по периметру ее четырнадцати акров. Здесь скакали на конях короли в железных доспехах и алых плащах: Генрих Любезный и Эдуард Молот Шотландцев; а перед ними в Вестминстер несли крест, Эдуард Третий склонялся, чтобы поднять подвязку дамы, а одинокий призрак Бекета бродил по Башне святого Фомы.

Дворец, крепость, и тюрьма. До возвращения Карла Стюарта из изгнания Тауэр служил резиденцией монархов, королевским дворцом остается он и по сей день. Перед казармами Ватерлоо, где некогда проводились турниры, слышны звуки горна, стук колес и марш гвардейцев. Иногда, в пасмурные и прохладные дни, с Темзы наползает клубящийся пар, не настолько легкий, чтобы его можно было назвать дымкой, и не настолько плотный, чтобы его можно было назвать туманом. На Тауэрском холме почти не слышно гула транспорта. В бледном свете над резким изгибом круглых башен возвышаются призрачные крепостные стены, с реки доносятся заунывные гудки лодок, а тюрьма щерится прутьями стальной ограды…

Рэмпол уже бывал в Тауэре. Он видел его летом, когда трава и деревья оживляют проходы между стенами, однако он мог себе представить себе, каким он будет сейчас. Во время той казавшейся бесконечной поездки сэра Уильяма в автомобиле от площади Пикадилли до Тауэра его воображение разыгрывалось все сильнее.

Подумав об этом, он понял, что последние слова Хэдли были самыми ужасными из тех, что он слышал за свою жизнь. Дело было не только в том, что человека нашли мертвым в лондонском Тауэре. Он уже наслушался ужасов во время дела Старберта в Линкольншире. Но шляпа сэра Уильяма, которую чья-то сатанинская рука водрузила на труп, одетый в костюм для игры в гольф, была последним штрихом в этой жуткой истории. После того как этот безумец украсил украденными шляпами извозчичьих лошадей, фонарные столбы и каменных львов, он, похоже, решил, что удобнее всего надеть головной убор на труп.

Поездка длилась мучительно долго. Вест-Энд окутывал легкий туман, сгущавшийся по мере приближения к реке, а на Кэннон-стрит было уже почти темно, и шоферу сэра Уильяма пришлось ехать с большой осторожностью. Сэр Уильям, без шляпы, в небрежно намотанном шарфе, сидел, зажатый между Хэдли и доктором Феллом, напряженно подавшись вперед и обхватив руками колени. Рэмпол сел на одно из маленьких сидений. Сэр Уильям тяжело дышал.

– Нам лучше поговорить, – серьезно сказал доктор Фелл. – Мой дорогой сэр, вам станет легче… Теперь это уже убийство, Хэдли. Я вам все еще нужен?

– Более, чем когда-либо, – ответил старший инспектор.

Доктор Фелл задумчиво надул щеки:

– Тогда, если не возражаете, я хотел бы спросить…

– Что? – сказал сэр Уильям безучастно. – Ох! Нет-нет. Нисколько. Спрашивайте. – Он по-прежнему вглядывался в туман.

Машина резко остановилась. Сэр Уильям повернулся и сказал:

– Я, видите ли, очень любил этого паренька.

– Понимаю, – угрюмо произнес доктор Фелл. – Что вам сообщили по телефону, Хэдли?

– Только то, что я вам сказал. Что парень мертв, заколот каким-то образом. И что он был в костюме для игры в гольф и в шляпе сэра Уильяма. Звонок перевели из Скотленд-Ярда. Меня это вообще не должно было касаться. Это дело полицейских местного участка, если только они не обратились за помощью в Скотленд-Ярд. Но в данном случае…