У нас в бригаде работала Люба из Луганской области. Сегодня это ЛНР, в 2022 года республика вошла в состав РФ наряду с ДНР, Запорожской и Херсонской областями. Люба была чуть постарше меня, лет двадцать. Рассказывала, как оказалась в Москве. Ей было восемнадцать, когда её насильно выдали замуж за парня из их деревни, который только что вернулся из армии. Конечно, она его знала со школы и всегда боялась его. Не могла объяснить, почему.

И вот он пришёл из армии: первый парень на селе, завидный жених из зажиточной семьи. Положил глаз на неё. Родители в восторге – дочь не будет перебиваться с хлеба на соль. Да и с женихами в деревне не густо. Завидовали подруги, и только Люба не радовалась свалившемуся на её голову «счастью». Чувства не было, был страх. Тем более, что жених вёл себя так, будто вопрос, что это его девушка, решён.

Другие парни (и среди них тот, что нравился, отступились), и получилось как в той пословице: «без меня меня женили». Николай на правах жениха провожал её вечером после кино. По деревне пошли слухи, что скоро зашлют сватов. Мать, не слушая отказы Любы, всё твердила: «Стерпится – слюбится».

И, казалось бы, чего ещё надо: крепкий, рослый парень, многие считали его красивым, не курящий, не пьющий (что в деревне особо ценится), трудолюбивый. Работал водителем, учился в техникуме на механика. Мечта, а не парень! Да и в девках засиживаться неприлично. В те времена, если девушка в деревне не выходила замуж в восемнадцать, не дай бог в девятнадцать лет, начинались кривотолки.

И Люба сдалась. По осени сыграли свадьбу, и она перешла жить в дом мужа. Дом большой, со всеми удобствами, водоснабжением, централизованным газовым отоплением. Было всё для счастливой жизни. Молодые в доме, родители в пристройке с отдельным входом. Просторная летняя кухня, баня, большое хозяйство: огород двадцать соток, корова, два бычка, свиньи, куры, утки, коты и кошки, собака.

Николай сказал Любе по секрету, что после свадьбы они должны купить автомобиль «Жигули», родители обещали помочь с деньгами. И правда, вскоре Николай пригнал новенький ВАЗ‑2103 салатного цвета, в то время самый модный автомобиль, если не считать «Волгу». Живи и радуйся. Но Люба не чувствовала себя счастливой. При всех достоинствах мужа был один существенный недостаток: они были не равноправными членами семьи. К жене Николай относился как к собственности. Семейные вопросы не обсуждались, он единолично принимал решения, что есть и пить, что носить Любе, с кем дружить, куда и с кем ходить. У них в доме было так заведено: женщина безропотно выполняет волю мужа.

Люба поведала нам свою дальнейшую историю во всех подробностях:

«Свекровь знала, какая жизнь меня ждёт и, возможно, даже жалела. Работы по дому всегда очень много, с раннего утра и до позднего вечера. Ужин и отбой, потому как подъем в четыре утра. После отбоя супружеский долг, который не доставлял радости. Потому что и в постели Николай вёл себя как в жизни – брал то, что ему принадлежит по праву. Его абсолютно не интересовало, хочу ли я этого «долга», не устала ли я. Ссылка на то, что у меня может «болеть голова», в нашей семье не прижилась.

У меня не могло быть своего мнения, нет, вру, могло, но оно должно было совпадать с мнением мужа. Я даже не могла обидеться, потому что этого никто не замечал. Не могла сходить в гости к родителям, потому что это считалось пустой тратой времени. Из дома только в магазин за покупками. Но и там, если я о чём-то говорила с односельчанами, это доходило до мужа и он отчитывал меня за обсуждение семейных дел с посторонними. «Да какие дела, – оправдывалась я, – так, что выросло в огороде, какая погода…» Если ходили на какие-то сельские праздники, то я не то чтобы с кем-то станцевать, упаси бог, даже в массовке не имела права участвовать. Я была затворницей и прислугой.

Николай же вёл себя весьма раскрепощённо. Работая водителем, он имел обширный круг общения. Поездки в областной центр в техникум на сдачу экзаменов на личном авто поднимали его статус в глазах сокурсников. В то время личные машины можно было посчитать по пальцам. К примеру, в нашей деревне их было всего четыре. Предполагаю, что у него, молодого и симпатичного, могли быть поклонницы, если не сказать больше.

Руководство совхоза после окончания техникума обещало ему должность главного механика. Весной он заканчивал учёбу и должен был пойти на повышение. Как-то в разговоре с ним я заикнулась о своём дальнейшем образовании. «Даже не думай, – отрезал он, – я достаточно зарабатываю, ты должна быть дома на хозяйстве, и давай больше не возвращаться к этой теме!»

А дело в том, что после окончания школы я успешно сдала экзамены в медицинское училище и поступила на факультет «Лечебное дело». Мечтала получить профессию фельдшера-акушера. Деревня у нас большая, был свой фельдшерский пункт. И я планировала работать по специальности. Но после свадьбы муж сказал: «Давай пока отложим учёбу до лучших времён». Я уступила, предполагая, что через год вернусь в училище. Но мне в категоричной форме было сказано: «Забудь».

Я поняла, что жить так больше не хочу. Нет, работы я не боялась, не от неё я бежала. Меня убивало отношение ко мне. Мои родители тоже из деревни, но у них всё иначе: уважительные, доверительные отношения, все семейные проблемы решаются сообща.

Мои попытки что-то изменить в наших взаимоотношениях с мужем ни к чему хорошему не приводили. Нужно было бежать, но куда и как? Однажды я убежала, на ночь глядя, к родителям. Приехал Николай и силком увёз домой. И устроил мне такую экзекуцию, что и рассказывать стыдно. Я долго и мучительно думала, как освободиться от этого рабства. И, кажется, придумала.

В Луганске в региональном центре занятости населения работала небольшим чиновником дальняя родственница мамы. Они иногда переписывались. Мы даже пару раз были у неё в гостях. Я попросила её подыскать мне работу в Луганске. Письмо отправила от имени мамы и на конверте указала адрес родителей. И стала с нетерпением ждать ответа. Маме сказала, что жить с Николаем не хочу и не буду, что мечтаю удрать от него, и чтобы ни одна душа не знала, куда я уехала.

Не очень скоро, как мне хотелось, но ответ от родственницы пришёл. Я прибежала к родителям под каким-то предлогом. Прочитала письмо раз, второй. Третий раз читала, вдумываясь в каждое слово, оно того стоило. Тётя в письме сообщила, что в области идёт оргнабор на стройки Москвы. В том числе и с комсомольским призывом к рабочей молодёжи (по комсомольским путёвкам). Писала, какие нужны документы, куда обратиться – одним словом, всё было описано очень доходчиво. Но самое главное, что все документы, которые необходимы для оформления путёвки, у меня были!

Не раздумывая, я всё решила. Мама как-то не очень решительно меня отговаривала. И я начала готовиться к побегу. Да так, чтобы комар носа не подточил. Мне казалось, что даже мысли мои о побеге муж может прочитать. Я была одержима этой идеей: перебирала в голове, что возьму с собой, где что лежит, как буду убегать. Конечно, без помощи мамы я, наверное, не смогла бы так тщательно подготовиться. Я ждала удобного момента. И он настал.

Муж уехал в командировку за новой машиной на три дня, кажется в Москву. Чемодан с вещами, все документы уже давно были собраны и ждали своего часа дома у мамы. Утром я отпросилась к родителям, схватила чемодан и нырнула в рейсовый автобус до райцентра. Там пересела на рейс до Луганска и в обед я уже была у тёти. С её помощью сдали документы, получила путёвку и через день поездом выехала на Москву. Так я оказалась в нашем строительном управлении.

Письма домой писала через всё ту же родственницу в Луганске, она их пересылала домой в деревню уже от своего имени. Рассказывали, что когда муж вернулся из командировки, устроил скандал моим родителям, даже хотел подать заявление в милицию о моей пропаже. Ему сказали, что я уехала, но никто не знает куда. И вот я в Москве уже более двух лет. Ужасно хочется съездить домой, повидаться с родителями, подружками да и просто соскучилась по родной деревне, но нельзя, боюсь, что оттуда я уже не смогу вернуться. Я, как ни крути, законная жена Николая, и предполагаю, что он меня обратно не отпустит.