Все дружно поддержали аплодисментами речь гендиректора. Много ещё чего говорили. Тепло и искренне говорили девочки из управления, которым я руководила. Говорили о том, что многому научились у меня, что многим помогла стать профессионалами в строительном бизнесе, научила умению добросовестно относиться к делу, говорили о том, что всегда была примером для них. И все без исключения отмечали моё умение работать с людьми, всегда находить общий язык с оппонентами, говорили, что это просто талант.

Было приятно. Приятно ещё и потому, что я чувствовала, что люди говорят искренне. Не хватило только шутки с моей стороны: «Вы так хорошо отзывались обо мне, что я решила остаться!» Такая мысль была, но я не стала её озвучивать. Могли не понять, не все же видели фильм Эльдара Рязанова «Старики-разбойники» с подобной ситуацией, когда будущий пенсионер настолько расчувствовался, что рассудок его помутился и он решил остаться, чем спутал все планы руководства организации. Но это было вчера, а сегодня я одна.

Ни есть, ни пить не хотелось. Сходила на кухню, приготовила кофе со сливками. Пришла с чашкой к столу в гостиной. Съела небольшой кусочек тортика, запивая маленькими глоточками кофе. Напиток немножко взбодрил. Взяла глянцевые журналы, купленные накануне. Полистала, особо не вдаваясь в тексты. Так, посмотреть картинки. Женщинам с картинок журнала, над которыми славно потрудились стилисты, надо признать, я проигрывала. Пошла к зеркалу: начала себя критически осматривать. Ничего страшного, к возрасту нужно относиться философски, как к неизбежности. Я как-то умудрилась не растолстеть, сохранить фигурку, со спины так совсем молодая женщина. Лицо, конечно, выдавало возраст. Но говорили, что выгляжу я моложе своих лет.

«А не пора ли тебе, Лариса, подводить итог своей жизни?» – задала я сама себе вопрос. «Что дальше, как жить, что делать?» – вопросы, на которые я пока не находила ответа. Как-то незаметно нахлынули воспоминания.

Детство до десяти лет мне казалось счастливым и радостным. Жили мы в частном секторе в районном городке Подмосковья, километрах в семидесяти на север от Москвы. Дом у нас был свой, хороший, добротный, из белого кирпича. По меркам того времени мы считались зажиточной семьёй. В доме была большая кухня, гостиная, две спальни. Одна родительская, вторая моя, небольшая, но уютная. В ней я спала, учила уроки. Была ещё летняя кухня и баня. В саду росли и плодоносили две яблони, две сливы и две вишни, кусты смородины, малины. Был ещё небольшой огород, где выращивали картофель, огурцы, помидоры, всякую зелень.

Я, как и все девчонки, любила играть в куклы. Но не просто играть, я всегда строила себе, своим куклам, домики. На строительство шли все подручные материалы: стулья, стол, коробки, одеяла – всё, что попадалось под руку. Может, это отчасти и определило мою будущую профессию строителя. «Стройматериалы» накрывала одеялом – и это был наш домик, в нём жили все мои куклы и игрушки. Мама приходила с работы, разбирала мой самострой, всё прибирала. Но вскоре вырастал новый, ещё более громоздкий и просторный дом, но уже в новом месте.

Жили дружно. Мне в этой детской жизни нравилось всё: нравилась учёба в школе, нравились зима и лето, весна и осень, у меня было много подружек, любила проводить время с родителями.

Папа работал в местном отделении милиции, начальником отдела патрульно-постовой службы. На службу он попал по направлению военкомата. Папа был фронтовик. В 1943 году отцу исполнилось 18 лет и его призвали в Красную армию.

Краткосрочные курсы артиллеристов, и в звании младшего лейтенанта осенью того же года он попал на фронт. Красная армия уже гнала фашистов с родной земли на запад, в фашистское логово. Со своей батареей отец дошёл до Берлина. Имел одно ранение. Был награждён боевыми медалями. Закончил войну в звании капитана. И демобилизовался только в 1950 году в возрасте 25 лет. Молодой парень, но уже много повидавший на своём веку. О войне говорить не любил, он вообще по жизни был немногословным.

Мама работала на местном хлебозаводе технологом. Завод обеспечивал хлебобулочной продукцией весь наш райцентр и с десяток ближайших деревень. Производственные цеха работали в две смены, чтобы к утру у населения был свежий хлеб и всевозможная выпечка. Маме приходилось работать и в ночную смену.

У отца тоже был ненормированный рабочий день, и частенько он возвращался глубокой ночью. Но когда мы собирались втроём, нам было хорошо и весело. Все вместе работали в саду и огороде, бывало, выбирались на рыбалку, ходили в лес собирать грибы и ягоды. В саду устраивали семейные чаепития. Отца в городке уважали, практически все знали. Семейные дебоширы, хулиганы его побаивались, их иногда приходилось отцу, по долгу службы, наказывать и закрывать, поэтому враги у него тоже были.

Ещё помню, маленькой меня родители водили на всевозможные митинги и праздничные демонстрации. Отец брал меня на руки, иногда сажал к себе на плечи, и я с высоты смотрела на это море людей с флагами, транспарантами, какими-то портретами, шарами. Люди смеялись, пели, у всех было праздничное настроение. Такие многолюдные демонстрации проходили два раза в году: на 1‑е мая – День Международной солидарности трудящихся, и на 7‑е ноября – День Октябрьской революции. Сейчас нет праздника 7 ноября. В детстве я не очень понимала его смысл, но сам праздник и его организация мне нравились. В школе каникулы, люди на время забывали о своих проблемах, веселились, радовались выходным, праздничным дням.

В школу, как и все дети, я пошла в семь лет. Прошла все этапы идеологического становления советской молодёжи – октябрёнок, пионер, комсомолец. Не лукавя и не в угоду нынешним веяниям, скажу, всё это мне нравилось. Нравилось, что у меня – октябрёнка – на груди появилась рубиновая звёздочка с портретом «лучшего друга детей дедушки Ленина». У октябрят был свод правил: «Октябрята – будущие пионеры. Только тех, кто любит труд, октябрятами зовут. Октябрята – прилежные ребята, любят школу, уважают старших. Октябрята – дружные ребята, читают и рисуют, играют и поют, весело живут. Октябрята – правдивые и смелые, ловкие и умелые». Ничего плохого в этом я не вижу, и никакое это не оболванивание детей – октябрятские правила, как вы сами видите, не учили ничему дурному.

Мы всем классом готовились к вступлению в пионеры. Торжественное мероприятие должно было состояться 22 апреля, в день рождения вождя всего мирового пролетариата – Владимира Ильича Ленина.

А накануне праздника погиб мой отец. В отдел милиции позвонили с транспортного предприятия и сообщили, что пьяный водитель угнал с территории грузовик. Сообщили марку автомобиля, номер. Отец выехал на задержание и обнаружил угнанный грузовик. Сигналил, пытался остановить, прижать к обочине. Но обезумевший от алкоголя и страха за свою никчёмную жизнь мужчина не реагировал на призывы к остановке, наоборот только прибавлял скорость и гнал тяжёлый грузовик в центр города.

В центре у нас был свой Арбат – метров 400 пешеходной зоны, где горожане любили гулять, в том числе и с детьми. Отец, обогнав угнанный грузовик, резко вывернул руль и перекрыл дорогу безумцу. Тот на всём ходу врезался в папину легковушку. Отец погиб. Вскоре подъехали другие милицейские машины, скрутили пьяного безумца. Хоронили папу с большими почестями, семье государство выделило пособие в связи с утерей кормильца. Но всё это не могло вернуть нам любимого папу.

Мать тяжело переживала смерть мужа. Настолько тяжело, что эта утрата сказалась на её характере. Я не вправе её судить, но она стала другой. Раздражительной, я бы даже сказала, сварливой. Всегда со всеми хорошо уживалась, а с некоторых пор её все и всё раздражало. Похоже, она обиделась на весь мир, что судьба так несправедливо с ней обошлась. За что её жизнь так наказала? Мужики и так были после войны на вес золота, а здесь такое: всю войну прошёл – и на тебе, так погибнуть. Мне кажется, что она и отца винила за эту, как ей казалось, нелепую смерть. Но это я поняла только с возрастом.