Билет на электричку я приобрела заранее, чтобы отрезать пути к отступлению. Он был куплен на раннее утро с таким расчётом, чтобы у меня был целый свободный день в Москве. Вопрос с ночлегом был решён, мамины знакомые любезно согласились приютить меня на первое время. Договорённостей по работе не было. Может, это и безрассудство, но я рассчитывала только на себя.
Недалеко от вокзала строители возводили большой многоэтажный дом. Я пошла на стройку, с трудом нашла начальника и открытым текстом сказала, что я хочу устроиться к ним на работу. Начальник был мужчина лет сорока. Он меня спросил:
– Откуда, детка, такое рвение к работе, да ещё на стройке? А есть ли у тебя специальность?
Я честно сказала, что только окончила школу, специальности нет, но есть желание работать на стройке. Он как-то с недоверием отнёсся к моим словам.
– А может, стройка только потому, что больше никуда не берут?
– Да нет, это первое место, куда я обратилась с вопросом трудоустройства, – ответила я.
Мужчина с интересом меня разглядывал.
– Ты хоть понимаешь, что такое стройка? Это грязь, сквозняки, здесь мужики матерятся, это не для тебя, не для твоих девичьих ушей.
Я его убеждала, просила и говорила:
– Если вы не возьмёте, я пойду на другую стройку и так до тех пор, пока не найду работу, которая мне нравится.
Не могу с уверенностью сказать, что сыграло свою роль: может, моя настойчивость, может, пожалел меня мой будущий начальник, хотя, нет, если бы пожалел, то точно не взял бы на работу. Но он сказал: «Пойдёшь ученицей штукатура-маляра?»
Я сказала: «Да, пойду».
Естественно, он спросил, откуда я и есть ли у меня жильё. Я показала все документы, что были при мне, и сказала, что жилья у меня нет.
– Господи, и откуда ты взялась на мою голову, – сокрушался Владимир Иванович – так звали начальника стройки. – Мало того, что возьми на работу, так ещё и жильём обеспечь. Но отступать некуда, коль пообещал. Будешь жить в рабочих вагончиках на стройке?
– Да. Буду, спасибо, я Вас не подведу.
– Сейчас езжай в управление, в отдел кадров, скажешь, что вопрос твоего трудоустройства со мной согласован и оформляйся на работу. Я им позвоню.
Поблизости стоял служебный автобус, который ехал в строительное управление, и Владимир Иванович сказал водителю, чтобы он меня попутно довёз, как тогда говорили, до конторы. В управлении опять масса вопросов, но я стояла на своём, и девочки из отдела кадров начали процедуру оформления, выписали мне трудовую книжку и направление на работу. Прошла какие-то инструктажи, выдали спецодежду, и во второй половине дня я уже своим ходом поехала на стройку. Нашла Владимира Ивановича, меня познакомили с прорабом, женщиной-бригадиром, в чьей бригаде я буду работать. Показали койку в вагончике на четверых. Сказали: завтра на работу и меня приставят к наставнику-специалисту, которая и будет меня обучать профмастерству.
«А сейчас – свободна», – сказал мой начальник, который, как позже выяснилось, был мастером участка.
Я оставила свой чемоданчик с вещами в вагончике под койкой и пошла гулять. Нашла кафе, перекусила, с утра маковой росинки во рту не было. Присела на лавочку поблизости.
Сколько событий за один день, голова кругом. Чувства были противоречивые, вроде бы всё по плану, но в то же время как-то страшновато, как примут в коллективе, где питаться, с кем жить в вагончике. И пока вопросов больше, чем ответов. Но завтра на работу, и начинается новая, может даже более интересная жизнь.
Чуть не забыла, надо маме позвонить, сказать, что к знакомым ночевать не поеду. День клонился к закату, и я пошла на своё новое место жительства. Рабочий день закончился, и в вагоне уже были две мои соседки по комнате. Женщины расспросили меня обо всём, кое-что рассказали о себе, попили чай. И стали готовиться ко сну. Я со временем поняла, что на нашей работе люди сильно устают и им не до разговоров и развлечений. Если коротко, мои соседки произвели на меня приятное впечатление, надеюсь, я им тоже понравилась. Так началась моя трудовая биография.
Все мои соседки были лимитчицы. В СССР прописка в Москве иногородних была сильно затруднена, скорее её вообще не было. Но для предприятий, испытывающих острую нехватку рабочей силы, делали послабление. Они могли набрать рабочих из регионов (в основном на низкооплачиваемые и неквалифицированные специальности, на которые москвичи не шли), но строго по вышеопределённому лимиту. Отсюда и пошёл термин лимитчик – провинциал, осевший в Москве по лимитному набору. Коренные москвичи дали таким новоявленным землякам презрительную кличку «лимита».
Наставницу звали Надей, ей было чуть больше тридцати лет. Нормальная миловидная женщина с Украины. Учила всем премудростям работы штукатура. Мы занимались внутренней отделкой квартир. Пошли мои трудовые будни. На стройке всё было, на мой неискушённый взгляд, хорошо организовано: прямо на объекте столовая, оборудовано несколько душевых кабинок, при желании можно постирать, в том числе и спецодежду. Работали до 17.00, потом пока помоешься, переоденешься, приведёшь себя в порядок, поужинаешь, пора и на отдых. Работа тяжёлая, к вечеру я сильно уставала.
Думаю, молодёжи трудно понять, как можно было мечтать о такой работе. Но у меня были далекоидущие планы. Разумеется, я не собиралась всю жизнь работать с мастерком. В мечтах было поступление на заочное отделение одного из московских вузов на факультет ПГС (промышленное и гражданское строительство). Но это в будущем, а пока… Пока я училась, наставник Надя меня хвалила. Может, у меня не всё получалось, но я старалась. Работа была сдельной, девочки в месяц, если не было простоев, могли зарабатывать до двухсот рублей.
Сегодня внутренним оформлением помещений, квартир, офисов занимаются архитекторы, дизайнеры, декораторы и много кто ещё. Работают отделочниками преимущественно мужчины. Сейчас странно представить, что раньше отделочными работами занимались женщины. И называлось это штукатурно-малярные работы. Маленькие, хрупкие женщины, девушки, одетые в страшные серо-синие робы, испачканные в краске, олифе. Головы штукатурных дам были вполне функционально повязаны косынками. Орудиями нашей работы были кисти, валики, щётки. Грунтование, оштукатуривание, покраска и наклейка обоев – всё это было в хрупких руках женщин штукатуров-маляров. Нас можно было встретить везде: в учреждениях за побелкой казённых стен и потолков, в квартирах, общежитиях, где была стройка или ремонт. Так что я довольно долго смотрела на окружающий мир с высоты лестниц-стремянок и козлов. Работа и правда не из лёгких. С задранной кверху головой стоишь на высоте двух метров. Под тобой скрипит и раскачивается дощатый, сколоченный из сучковатых досок с зазубринами козел-пьедестал. Капли извести, краски норовили угодить в рукава, глаза, за шиворот. По-девичьи было немного неудобно оттого, что часто ремонт проходил на глазах обитателей учреждений, как сегодня говорят, офисного планктона. Дурацкая, перепачканная роба, и взгляды снисходительные, откровенно насмешливые, реже сочувствующие. К счастью, те условия труда канули в прошлое, но память осталась.
Со временем привыкла, и к взглядам тоже. Утешало, что я шла к цели своей дорогой, без посредников и протекций. И порой я даже с уважением относилась к своему выбору, согревая себя мыслью, что не ищу лёгких путей в жизни. И постараюсь в этой жизни всего достичь сама.
Я очень старалась постичь азы мастерства. Во всё дотошно вникала, всё пыталась делать сама. Моё рвение и старание заметили и оценили. Через три месяца на квалификационной комиссии мне присвоили второй разряд штукатура-маляра. Я стала полноценным членом своей бригады. Девочки поздравили меня и даже устроили в мою честь небольшую вечеринку.
Поводов было два: мне как раз накануне исполнилось восемнадцать лет. Так что к своему совершеннолетию я сама себе приготовила подарок. Праздновали в общежитии. Мне буквально через месяц после трудоустройства дали место в комнате на четверых. Все четверо из одной бригады.
