В 1988 году он публикует статью «Уровни построения переживания и методы психологической помощи». Эта статья стала знаковой в творчестве Василюка. В ней он, по его собственным словам, осуществил переход от «практической теории», представленной в «Психологии переживания», к «теоретической» практике – психотехнической теории психологической помощи человеку. Каждому уровню переживания была поставлена в соответствие определенная техника работы с ним:

• уровню бессознательного – интерпретация;

• уровню непосредственного переживания – эмпатия;

• уровню сознавания – кларификация;

• уровню рефлексии – майевтика.

Переживание, взятое в единстве с используемой техникой, образует психотехническую единицу, а по сути, особый «микромир» взаимоотношений и взаимодействий клиента и терапевта. Так, понятие жизненный мир было распространено Василюком на сферу психотерапевтических отношений. По своему значению данный шаг можно было бы сравнить с экзистенциальным поворотом. Философия экзистенциализма строилась на различении знания о предмете и знания предмета как такового с выбором в пользу последнего. В статье «Уровни построения переживания и методы психологической помощи» Василюк перешел от выстраивания системы знаний о переживании к созданию системы научно обоснованной работы с ним. Идея особого «микромира» взаимоотношений клиента и терапевта приводит Василюка к анализу модусов общения между ними. Эмпатия и интерпретация определяются им как монологические формы общения, кларификация и майевтика – как формы диалога, соответственно, внешнего и внутреннего. Понимание коммуникативных особенностей применяемой техники важно в психотерапевтической работе в силу диалогической природы самого переживания. В 1991 году «Психология переживания» выходит на английском языке за рубежом, и данная статья в качестве отдельной главы была включена Василюком в это издание[9].

Краткое учебно-методическое пособие «Психотехника переживания» (1991) продолжает линию, намеченную в предыдущей статье. В нем термин «психотехника» прямо вынесен в название, что говорит о его принципиальной важности для автора. Эта работа, адресованная студенческой аудитории, проста и доступна по изложению, что отличает ее от большинства текстов Василюка, фундаментально обоснованных и академичных. В ней он отталкивается от метода «парадоксальной интенции» В. Франкла, из которого выводит «парадоксальность» природы самого переживания, исчезающего при произвольном усилении и усиливающегося при перенесении внимания с переживания на объект. В конце предлагаются психотехнические приемы и упражнения (авторские и заимствованные) по работе с прошлым. При выраженной практической направленности этот учебный текст имеет и другой смысл – укрепление пока еще тонкой связи между теорией и практикой психологии переживания. Дихотомия «переживание-созерцание» – «переживание-деятельность» сменяется дихотомией «переживание-испытывание» – «работа переживания». Переход от понятия переживания-созерцания как составляющей сознания в классической психологии к понятию переживания-испытывания, принятому в экзистенциальном подходе, отражает перемещение фокуса внимания Василюка из плоскости сознания в плоскость реального бытия человека. Введение понятия «переживание-испытывание» стало первым шагом к последующему пересмотру им леонтьевской модели структуры образа за счет увеличения в ней удельного веса чувственной ткани[10]. Переживание – не бесплотный образ сознания, оно чувствуется и испытывается. Василюк повторяет уже известную по «Психологии переживания» идею множественности «носителей переживания», подчеркивая, что работа переживания включает как внешние (дневниковые записи, молитвенные поклоны), так и внутренние (мысли, чувства, воспоминания) процессы.

Одновременно с этим Василюк проводит мысль о принципиальной свободе переживания. В последней статье 2017 года в соавторстве с Т.Д. Карягиной это положение будет возведено в ранг основного кредо развиваемого им подхода понимающей психотерапии: «…мы хотим свободы личности и свободы переживания»[11]. И в этом Василюк также совпадает с экзистенциалистами. Однако в отличие от них он не абсолютизирует личностную свободу. Свобода личности по отношению к своему переживанию не абсолютная, а относительная. Она расположена в широком диапазоне, «на одном полюсе которого попустительство своему переживанию, в пределе достигающее степени рабства», на другом – попытка «волюнтаристски управлять своим переживанием»[12]. Василюк говорит о необходимости овладения своим переживанием – тезис, за которым явно просматривается влияние культурно-исторической теории Л.С. Выготского. Из свободы переживания вытекает его творческий характер. Мы буквально создаем свое переживание, морща лоб, сжимая кулаки, прокручивая образ травмировавшей ситуации, полемизируя с воображаемым оппонентом и т. д. И этому творчеству необходимо дать свободу[13]. Поэтому восхождение к творческому жизненному миру в определенном смысле заложено в природе переживания, является закономерным итогом его развития, его «энтелехией». В последние годы жизни Л.С. Выготский размышлял над новым проектом «психологии в терминах драмы». Отзвук этого проекта ощущается и в работах Василюка. Драма имеет автора и исполнителя. И мы являемся одновременно авторами и исполнителями драмы своей жизни. Творить свою жизнь как произведение искусства призывал С. Кьеркегор. Побуждение к «эстетической работе над собственной жизнью» и «преобразованию ее по законам красоты» составляет внутренний пафос «Психотехники переживания».

Статья «Пережить горе» (1991) – одна из самых известных работ Ф.Е. Василюка. В свое время она была включена в обновленную хрестоматию по «Психологии мотивации и эмоций» на факультете психологии МГУ и с тех пор неизменно оказывает глубокое духовно-нравственное воздействие на новые и новые поколения студентов. Модель переживания утраты, предложенная Василюком более 30 лет назад, и сегодня представляет научный интерес. Посвященная конкретной теме – процессу горевания, статья К.Л. Куликова развивает концепцию жизненных миров, вскрывая их динамику в этом процессе[14]. Переживание проходит стадии от гедонистического избегания страдания и «бегства от реальности» к ценностному преобразованию практических и этических отношений с умершим и восстановлению на этой основе закономерностей реалистического жизненного мира и, наконец, к эстетизации образа ушедшего человека, оформлению памяти о нем (инфантильный → ценностный → реалистический  → творческий жизненный мир). Проблема человеческой памяти – сквозная тема, объединяющая статью «Пережить горе» с «Психотехникой переживания». Василюк представляет память как творческую способность человека, увязывающую разрозненные страницы его жизни в целостное произведение. В «Психотехнике переживания» он говорит о двух формах непосредственного функционирования памяти. Их условно можно обозначить как «память-восприятие» (когда мы проваливаемся в прошлое и ощущаем его как настоящее) и «память-мысль» (схематичное воспоминание, скорее знание о том, что нечто произошло)[15]. И то и другое представляет собой «сырое», непережитое прошлое. Задача работы переживания состоит в том, чтобы связать прошлое и настоящее в единую историю человеческой жизни. Так возникает культурная и историческая память. Отсюда понятна проводимая Федором Ефимовичем параллель между памятью и памятниками. Исторические памятники – память народа. В концепции памяти Василюка удивительным образом соединились различные понимания механизма памяти, предлагавшиеся в истории психологии. Это и трактовка памяти как ослабленного восприятия И.М. Сеченовым[16], и представление экзистенциальных психологов о зависимости реконструкций прошлого от актуального представления о себе в настоящем (Э. Спинелли, И. Ялом и др.), и понятие памяти-рассказа П. Жане. Узловым событием становления исторической памяти личности Василюк считает момент внутреннего разделения Я на автора и героя. Герой переживает и действует, автор наблюдает и связывает сменяющие друг друга «сцены» жизни и ипостаси личности героя в одну большую жизненную историю. Эффективность этого разделения и высвобождения позиции автора определяет успешность процесса переживания утраты.