— Пять раз.

— Вы уверены?

— Несомненно. Я еще подумал: сколько можно ходить туда-сюда? Я старый человек, и мне свойственно ворчать, хотя бы по таким мелочам.

Полковник улыбнулся:

— Пять раз, включая момент посадки в поезд?

— Нет. Когда мы садились, было очень шумно и двери хлопали не замолкая. Но потом я сидел в тишине и отчетливо слышал этот звук.

— Вспомните, хотя бы примерно, через какое время вы впервые услышали стук двери. Ведь мы сейчас говорим о довольно коротком промежутке времени.

— Думаю, прошло не менее получаса, прежде чем первый раз хлопнула дверь.

— Хорошо, — полковник сделал пометку в блокноте, вспомнив, что приблизительно в это время Стравинская ушла обедать в вагон-ресторан. — А второй раз когда вы услышали стук двери?

— Довольно быстро, — он задумчиво почесал седой висок. — Я думаю, прошло не больше пятнадцати минут.

— Пятнадцати минут… — Виноградов довольно улыбался, как кот, наевшийся сметаны и запивший ее молоком. — Что было дальше?

— Через десять минут кто-то снова вошел или вышел из купе, но затем через минуту снова был стук двери, — он опять задумался. — Да, я уверен, все так и было.

— Я насчитал только четыре раза, — встрял в разговор Валера.

— Вы все верно подметили, молодой человек. Пятый раз дверь открылась через минут пятнадцать-двадцать, точно, не больше, чем через полчаса.

Полковник резко подпрыгнул на месте и громко хлопнул в ладоши. Он все это время старательно сдерживал эмоции, хотя его душа уже пять минут как танцевала ламбаду.

— Я вас поздравляю! — он наклонился к Архипу Георгиевичу и пожал его худую, но крепкую руку. — Вы даже не представляете, как вы нам помогли! У вас феноменальная память! Вы случайно не служили?

— Служил, — старик щедро улыбнулся, обнажив свои золотые зубы. — Но где именно, я вам не скажу.

— И правильно, тем более я и так догадываюсь, — полковник перестал трясти его руку и сел на место.

— Раз я вам так помог, могу ли и я попросить вас об одолжении? — в глазах собеседника снова читалась печаль.

— Буду счастлив вам помочь.

— Дело в том, что тело моего сына так и не нашли. А тамошнее руководство, узнав, что я уехал в Беларусь, заочно зачислило меня в предатели, и это даже несмотря на то, что мой сын лег костьми, защищая родную землю. Понимаю, что прошу у вас невозможного, но я использую любой шанс, — он сделал паузу и опустил глаза в пол, разглядывая точечный рисунок на старом линолеуме. — Помогите найти тело сына…

— Я никогда не даю пустых обещаний и сейчас не буду этого делать. Скажу лишь одно: я приложу все усилия, чтобы помочь. В этом вы можете быть уверены.

Архип Георгиевич внимательно смотрел на полковника, кивая головой в такт его словам. Морщинки гармошкой собрались в уголках его глаз, а складки вокруг рта разгладились, как только легкая улыбка мелькнула по лицу.

— Я думаю, мою супругу звать не нужно. Она вряд ли поймет, о чем вообще идет речь.

— Конечно. Все, что мне было нужно, я услышал.

— Вот и замечательно, — Архип Георгиевич медленно встал и, прихрамывая, направился к выходу.

Оказавшись в коридоре, он остановился и, развернувшись, добавил:

— У вас просто изумительные усы!

Полковник, гордо вздернув подбородок, легким движением руки провел по пышным усам.

— Учитесь, малыши!

— Чему же? — ухмыльнулся Дементий.

— Как нужно делать комплименты! Вот если бы ты, Демя, в первую минуту нашего знакомства похвалил мои усы, ты бы сразу стал капитаном.

— У вас прекрасные усы! — тут же сказал Дементий.

— Поздно, Демя, поздно. Твой поезд ушел, — уже в дверях подытожил Виноградов. — Даже Валера до этого не додумался, хотя ему, в отличие от тебя, смекалки не занимать!

— Откуда я мог знать, что усы — это ваша гордость? — возмутился Демя.

— А то, что я их только за этот час расчесал раз пять и еще столько же раз посмотрел на них во все возможные зеркала! Это ли не главное свидетельство того, что усы — предмет моего обожания? — полковник снова покраснел от злости и, шепча ругательства, вышел из купе: — У меня перекур. Буду через пять минут!

Не бойся снова протягивать

руку тому, кто по ней

ударил.

15:20

Полковник внимательно всматривался в план размещения купе в вагоне.

— Интересно, — тихо сказал он, — а почему это купе не занято? Там изначально не было пассажиров или они все же сошли? Демя, иди уточни у проводницы.

— Пригласить ее в купе?

— Ты где услышал в моем предложении слово «пригласить»? Я сказал «спроси»! Стой! — крикнул полковник вслед Дементию. — И даже если она сама изъявит желание прийти сюда, не пускай. Соври что-нибудь! Скажи, что я занят или умер! Хотя нет, просто занят. Если она узнает, что я умер, то точно придет посмотреть, — полковник снова уставился в план, продолжая что-то тихо бубнить себе под нос. Через несколько секунд он поднял глаза и увидел Дементия, который по-прежнему стоял в дверях.

— И чего ты стоишь? Ты уже должен был вернуться!

— Я думал, будут еще указания.

— Иди уже! — полковник затряс руками.

— Вы какой-то нервный, — легкая улыбка проскользнула по лицу Валеры. — Волнуетесь, что Демя может все-таки надеть капитанские погоны?

Полковник поднял глаза, пристально рассматривая мягкие черты еще юного Валериного лица.

— Не видать ему капитана, как мне генерала! Вот ты уже час сидишь и молчишь. В твоей кудрявой голове хоть одна извилина пошевелилась? Есть идеи, предположения?

— Я думаю.

— Думает он! Так я и поверил! Давай подними попу и позови мне троих парней из купе номер семь.

— Сейчас Демя вернется.

— Я разве сказал «Демя»? Быстро позвал! Не злите меня!

Валера громко цокнул языком и не спеша поплелся по коридору.

— И не цокай мне туг! — крикнул ему вдогонку Виноградов. — Вот лентяи!

Полковник приложил руку к животу и легонько похлопал по нему. Живот, как «Душевное радио», напевал жалобные мелодии, напоминая о том, что уже давно пора подкрепиться. Александр Петрович сглотнул подступивший к горлу ком слюны и громко проглотил его.

— Может, отобрать у Котовского курицу?

Он прикрыл глаза, вспоминая чарующий аромат жареной курочки с хрустящей золотистой корочкой, и чуть не подавился новой порцией слюны. Мысли о еде были прерваны звуком открывшейся двери. На пороге стоял Дементий, держа в руках две горячие сосиски в тесте, покрытые кетчупом и майонезом. Полковник чувствовал, что начинает терять сознание от голода. А остатки коньяка, бродившие по пустому желудку, окончательно сводили его с ума.

Дементий плюхнулся на сиденье и, маньячно запихивая сосиску в рот, начал рассказывать подробности разговора с проводницей.

— В общем, она сказала, что изначально это купе было пустое.

— И ты столько времени потратил, чтобы узнать у нее одно предложение? — полковник чувствовал, как от злости у него раздуваются ноздри.

— Нет, я еще успел купить на станции два хот-дога.

— А почему только два, а не пять? — прошипел Виноградов.

— Не понял…

Полковник махнул рукой и отвернулся к окну, стараясь не дышать, чтобы не чувствовать аромата еды. Он даже прикрыл глаза, но сознание все равно рисовало ему горячую сосиску, которую он почти заглатывает, и кетчуп, медленно капающий с усов. Он снова открыл глаза и увидел Дементия. В вытянутой руке тот держал хот-дог.

— Ты хочешь, чтобы я его подержал?

— Это вам. Я не подумал купить на всех.

— Спасибо, но я не голоден.

— Да ладно! — ухмыльнулся Демя. — Ваш живот уже битый час кричит о голоде. Угощайтесь.

— Так и быть, давай его сюда.

Полковник взял горячую булочку и аккуратно откусил кусочек, тщательно скрывая свое желание запихнуть ее в рот целиком. Расправившись со скромным обедом, Виноградов вытер рот, расчесал усы, и подобие улыбки вновь появилось на его лице.