– Она самая, – закивал Слава. – Понимаешь, познакомился, в кино на вечерний сеанс пригласил. Ну и всё такое прочее. А от неё возвращаюсь – три амбала навстречу. Ну и… одного я тоже хорошо подцепил, да и второму досталось. Но потом меня вырубили. Вот, – дотронулся Мыльников до распухшего носа. – В себя пришёл – ни денег, ни документов. Как с такой рожей идти в гостиницу? Пошёл сразу на аэродром.

– Постой-ка, а какие документы у тебя были?

– Паспорт, свидетельство авиатехника, пропуск.

– Твою мать! – ахнул командир. – Ну, хрен с ним с паспортом да пропуском. А вот свидетельство! Ты же без него не имеешь права технику обслуживать. Ты это знаешь?

– Знаю, – вздохнул Слава. – Давай, командир, сделаем так: ты про это не знаешь. А прилетим на базу – сам доложу об утере.

Так и решили. Вертолёт улетел, а Мыльников стал бесцельно бродить по аэродрому, пытаясь что-нибудь вспомнить из прошедшей ночи. Бесполезно. Голова гудела, и разгоралось желание опохмелиться. Но на что?

– Слушай, может бензином торганём? – обратился к механику.

– Можно, – поднялся тот с раскладушки.

За сто литров бензина им дали трёхлитровую банку самогона. Налили по полстакана, выпили.

– Я – пас, – сказал механик, когда Слава во второй раз потянулся к банке, – во время работы не пью.

– Ты тоже не будешь? – повернулся к мотористу. Тот отрицательно помотал головой. – А я выпью, может, легче будет, – дотронулся до заплывшего глаза. – Болит зараза.

После обеда вертолёт снова улетел. Мыльников заставил моториста с механиком прибираться на стоянке, а сам заспешил в технический домик, где стояла банка с самогоном. В голове по прежнему гудело, на душе было муторно. Угнетала утрата свидетельства. За это могли снять с работы.

Ребята, прибравшись на стоянке, через полчаса зашли в домик и увидели спящего за столом Славу. Наполовину пустая банка позволяла судить о его состоянии.

– Слава! – затряс его механик. – Уже готов? Зря ты так пьёшь.

Тот тяжело поднял голову, пьяно посмотрел единственным глазом на своего помощника, явно его не узнавая.

– Отвали, не твоё дело! Кто ты такой, чтобы меня учить?

Последнее время, когда Слава перебирал, он становился агрессивным и злым и мог ударить человека. Механик это знал и чтобы не накалять обстановку повернулся и молча вышел. А Мыльников снова потянулся к банке.

Через три часа приземлился вертолёт. Механик с мотористом начали заправку.

– А где Слава? – спросил командир.

– Там, – хмуро кивнул механик на технический домик.

– Ясно. Не выдержала душа поэта.

Мыльников лежал в засаленном комбинезоне и в сапогах на раскладушке. Грязный пиджак, белая рубашка и галстук висели на вбитом в стену гвозде. Брюки валялись на полу.

– Пускай тут и валяется до утра. Не тащить же это чучело в гостиницу, – вспылил командир. – Совсем пить не умеет. Завтра я с ним поговорю…

Но поговорить утром со Славой было невозможно. Авиатехник находился в невменяемом состоянии. На столе лежали остатки закуски, любезно предоставленные сторожем аэродрома, который тоже был пьян, хотя на ногах ещё держался.

– Готовьте вертолёт к вылету, – приказал командир ребятам. – Сегодня доработаем день, а завтра вылетаем на базу.

– Как на базу? – удивился механик.

– Я ещё вчера получил радиограмму в полёте. У нас по двигателям планируются регламентные работы.

– Дела! А этого куда? Как его в таком виде на базе показывать?

– Это его проблемы. Я от него откажусь. Может другой командир согласится с ним работать. А с меня довольно. Да у него и свидетельства нет теперь. Вечером, пришедший в себя, Мыльников просил у командира прощенья. В синей форме и кирзовых сапогах он выглядел нелепо. На носу его красовались тёмные очки с треснутым стеклом. Их ему принёс сторож.

– Не надо у меня прощения просить, – бушевал командир, – ты мне лично ничего плохого пока не сделал. А вот с работой у тебя не первый прокол. Завязывай с пьянками, Слава. Не умеешь пить – не пей. Не бросишь – плохо кончишь. Сам-то что об этом думаешь?

– Завязал, командир. Железно завязал, – бубнил Мыльников. – Только на базе начальству не говори.

– Не скажу, – пообещал отходчивый командир. – Прилетим домой – сдашь вертолёт как положено. А после доложишь об утере свидетельства.

– Всё сделаю. А свидетельство не потерял, а украли.

– Говори, что хочешь. Но учти: пока не сдашь зачёты на подтверждение классности и не получишь дубликат до работы тебя не допустят. А резину тянуть не в твоих интересах. Потеряешь в заплате и не мало.

––

На базу прилетели к обеду. Командир сдал в эскадрилье полётную документацию, и уехал домой. Слава с механиком за час сдали оборудование и вертолёт в участок трудоёмких регламентов, где будут дефектировать двигатели и пошли к начальству просить отгулы.

– Чего это ты, Мыльников, в такую жару в сапогах ходишь? – удивился начальник участка. – А что с физиономией у тебя?

Пришлось рассказать, что пострадал из-за женщины. Лишился часов, туфель и денег.

– Я вам миллион раз говорил, чтобы не шлялись по одному на оперативных точках. Герои, чёрт вас бы побрал!

– А ещё у меня документы украли. В том числе и свидетельство.

– Оп твою мать! – вскочил начальник вертолётного участка. – С этого и надо было начинать. Какие тебе теперь отгулы? Пиши объяснительную записку на имя начальника базы. Пойдёшь к нему на ковёр.

– С такой физиономией, – заныл Мыльников. – Дай хоть пару дней отдохнуть.

– В авиации и не такое видели. Ну ладно. Придешь через два дня. Ты – тоже, – кивнул механику. – Свободны. Ну и рожа у тебя, Мыльников!

Домой Слава не поехал. Сначала надо было раздобыть где-то хоть немного денег, чтобы оставить жене. Он вспомнил, что в тот злополучный день у него во внутреннем кармане пиджака лежала приличная сумма денег за проданный бензин. С такими деньгами и с набитой мордой не стыдно бы было домой явиться. Наврал бы что-нибудь. Да ещё и героем бы выглядел. А как же, один против троих.

Денег он не нашёл. Их попросту ни у кого не было, а у кого и были – на бутылку, не больше.

–У меня тоже нет денег, – сказал ему знакомый аккумуляторщик, работавший когда-то у него мотористом. – А вот выпить – есть. Спиртяга. Хочешь? Кто это тебя так разрисовал?

Слава в подробностях рассказал, как дрался с троими, вырубил одного, второго тоже хорошо приложил, а третий трусливо бежал с поля боя.

– Как видишь, и мне досталось, – закончил он. – Так говоришь денег у тебя нет?

– Нет, – подтвердил аккумуляторщик.

– А что за спирт у тебя? Вонючка?

– Спирт известный – ЭАФ. Не медицинский, но…

Это эфироальдегидная фракция или спирт технический. Он применяется для промывки точных приборов. А чтобы его не пили, а использовали по назначению, в него с некоторых пор стали добавлять какую-то очень вонючую присадку. В радиусе нескольких метров от такого человека, если он осмеливался это выпить, несло, как из преисподней. Увы, не помогло. И не такое пьют.

– ЭАФ говоришь? Вонючий уж больно.

– Зато голова не болит. Сам знаешь. Проверено не раз.

– Ну, тогда налей немного.

Аккумуляторщик извлёк из-под верстака большую стеклянную банку и плеснул в литровую мерную кружку немного спирта.

– Меньше тары нет? – удивился Слава. – Фу, ну и вонь! Самогон лучше.

– Эге, что твой самогон? В нём градусов-то сколько? А сколько в этом? То-то! Ну, давай!

Слава выдохнул воздух и приложился. Но сделал только несколько глотков и со всхлипом оторвался от сосуда, мотая головой.

– Вот, запей, водичка дистиллированная, – подал ему ещё одну посудину аккумуляторщик. – Не хочешь чистый пить – можешь развести.

– И сколько же у тебя этого ЭАФа? – отдышавшись, спросил Слава.

– Хватает, – улыбнулся хозяин. – Мне ведь весь аэропорт приносит аккумуляторы заряжать. Со своих машин. А что я им бесплатно это делать должен? Ха-ха! Спирт-то, сам знаешь, выписать не проблема. Конечно для производственных целей. Да его бочками льют.