Посещала императрица и дома Алексея Орлова – в Петербурге на Крюковом канале и «новокупленный» на Большой Невке[69] (бывшую дачу английского консула барона Якова Вольфа с обширным садом на французский манер), – а также в подаренном ею подмосковном селе Остров.
Высокой наградой и свидетельством особой монаршей милости, о котором мечтали все придворные, стал усыпанный бриллиантами миниатюрный овальный портрет государыни, обошедшийся в девять тысяч рублей, пожалованный Григорию в июле 1764 года.
Состояние фаворита и его семьи быстро выросло. Братья Орловы бедными не были – в их владении находились (под надзором старшего, Ивана) вотчины с двумя тысячами душ. За участие в перевороте трое братьев получили в 1762 году 2929 душ. В ноябре 1764-го Григорию было пожаловано имение Ропша с двумя мызами и 1975 душами, а в 1765-м он получил ещё земли с 1845 душами[70] и огромную мызу Лигово по Петергофской дороге с деревнями Ивановская, Новая, Старое и Новое Паново, Новое Коерово и Сосновка. Только в одном Копорском уезде столичной губернии ему принадлежали мызы Кипень, Греблова, Лапинская, Шундорова, Новая, Скворицкая, Орлина и пустошь Пакость – всего 5929 душ[71].
В 1765 году Екатерина подарила своему фавориту купленное у наследников покойного князя Б. А. Куракина имение в Гатчине (12 992 десятины, или 140 квадратных километров) с деревянной усадьбой на берегу Белого озера – господским домом с флигелями, служебными постройками, – огородом, двумя десятками окрестных деревень, рыбными ловлями, скотным двором, винокуренным заводом и мельницей[72].
Братья оказались привередливыми. Алексей в 1765 году попросил заменить подаренное ему село Ильинское и вместо него получил большие подмосковные сёла Беседы и Остров с 1540 душами. 8 сентября 1767 года императрица отдала письменное распоняжение тайному кабинетскому советнику, директору Кабинета и сенатору Олсуфьеву:
«Адам Васильевич! Прикажи сделать золотой кубок тысячи в две с моим медальоном и подписать так, как в старину подписывали, что оный кубок мною пожалован гвардии Преображенского полку графу Алексею Орлову на новоселье в село Остров и прикажи скорее сделать.
Екатерина».
В 1768 году после путешествия фаворита с государыней по Волге по совместному прошению братьев состоялась новая «перемена деревень»: в дворцовое ведомство было взято 7036 душ из орловских имений в Казанской, Тверской, и Ярославской и Московской губерниях, а взамен пожалованы 218,5 тысячи гектаров с 9571 душой на богатых землях в Самарской Луке на правом берегу Волги[73]. Всего же Орловы получили от Екатерины не меньше 24 тысяч душ[74] – больше никому из её любимцев такое богатство не доставалось.
Не принятые братьями в 1762 году 50 тысяч рублей – не столь уж существенная сумма по сравнению с последующими денежными выдачами. Алексей Орлов с 1766 по 1796 год получал особый секретный «пенсион» в 25 тысяч рублей[75]. Григорию же 28 января 1764 года по повелению Екатерины было выплачено из Кабинета 20 тысяч рублей золотыми империалами[76]. Надо полагать, по этой причине императрица на следующий год не включила его, в отличие от Алексея и Фёдора, в число награждённых (каждый четырьмя тысячами рублей) основных «пособников» переворота[77]. Но в 1765 году из «комнатной суммы» государыни Алексей получил 40 тысяч рублей, а Григорий – 50 тысяч[78]. Деньги дарились и другим братьям: в 1768 году Ивану достались 50 тысяч рублей «на известное ему употребление», а Владимиру – 100 тысяч на свадьбу[79].
С 1767 года государыня ежегодно делала Григорию подарок из своей «комнатной суммы» до конца его пребывания в «должности» фаворита: «Граф Григорий Григорьевич. Извольте взять из Кабинета моего сто тысячи рублёв, коими на именинах вам челом бью»[80]. Похоже, их не всегда хватало; во всяком случае, в январе 1768 года Григорий попросил выдать ему ещё 50 тысяч. Екатерина немедленно написала управлявшему Кабинетом А. В. Олсуфьеву: «Адам Васильевич! Отпустите к графу Григорию Григорьевичу Орлову пятьдесят тысячи рублёв, не требуя отчёта»[81], – что и было исполнено в несколько приёмов.
В 1765 году по случаю трёхлетия вступления на престол Екатерина повелела изготовить для основных участников переворота по серебряному сервизу[82]. Но для Григория, Алексея и Фёдора Орловых она ещё раньше заказала «обще тройной сервиз». Уже в декабре 1763 года презент был готов: «сервиз № 8 большой 74 пробы… в 279 штуках весом 8 [пудов]39 [фунтов] 95 [золотников]» (147 килограммов). Сервиз был выполнен ведущими петербургскими серебряниками того времени И. Ф. Кёппингом, И. Фейербахом, Г. Гинцем, З. Дейхманом[83].
Тогда же Екатерина отдельно заказала и подарила своему ненаглядному фарфоровый сервиз императорского завода. «Орловский» сервиз состоял из трёхсот предметов (помимо собственно посуды, в набор входили шкатулки, подсвечники, флаконы, табакерки, зеркала), украшенных росписями на военные темы и золочёной монограммой владельца[84]. И это был не последний подарок такого рода.
Общую же сумму трат на Орлова (как и на других фаворитов) едва ли удастся вычислить, поскольку многие из них фиксировались как личные расходы Екатерины; в финансовых бумагах Кабинета обычно указывалась лишь общая стоимость товаров, приобретённых государыней. В этих тратах она не отчитывалась и даже не указывала, на какие надобности изволила взять 5, 10 или 20 тысяч рублей. Порой же суммы были намного более существенными – например, употреблённые «секретно» в 1765 году 200 тысяч. Лишь изредка в подобных записях проскальзывает информация, что приобретения делались не только для императрицы. Так, 18 августа 1769 года она приказала оплатить счёт на 31 743 рубля 72 копейки, выставленный купцом Биллиотом; из записи следовало, что купленные обои и «разные товары» предназначались не только на нужды государыни, но и для украшения «штегельманского» дома Григория Григорьевича. Добавим, что в 1765 году на перестройку этого дома было потрачено 15 тысяч рублей[85].
Стройный, сильный, мужественный и обаятельный красавец буквально приворожил Екатерину – до такой степени, что она была готова выйти за него замуж. 7 июня 1763 года прусский посол граф Виктор Сольмс сообщил в Берлин, что императрица испытывает к Орлову «страсть самую пылкую и самую решительную» и по столице ходят слухи об их предстоящей свадьбе. Затем он же доложил, что возвращённый Екатериной из ссылки бывший канцлер А. П. Бестужев-Рюмин сочинил «проект», в котором верноподданные просили её сочетаться законным супружеством с достойным кандидатом. Прецедентом мог послужить тайный брак императрицы Елизаветы Петровны.
Тогда в подмосковном Перове ещё стоял нарядный усадебный дом, где протекали счастливые дни дочери Петра Великого и её фаворита Алексея Григорьевича Разумовского. Влюбчивая и капризная Елизавета всё же не до конца прониклась свойственными веку Просвещения рационализмом и снисхождением к человеческим слабостям и была по-дедовски набожна: всё же краткие «любы телесные» – это одно, а многолетнее «блудное» сожительство – совсем другое. Окружение государыни, посвящённое в тайну её личной жизни, умело молчать. Лишь в 1747 году саксонский резидент И. Пецольд написал: «Все уже давно предполагали, а я теперь это знаю достоверно, что императрица несколько лет тому назад вступила в брак с обер-егермейстером». По преданию, венчание состоялось там же, в Перове, в церкви Иконы Божией Матери Знамение.
