– Это точно? – подошёл ближе Осипов.

– Ну если в руках чемодан, дорожная сумка и четыре сетки? – строго посмотрела на него бабулька.

Лукин и Осипов переглянулись. Такие вот бдительные соседки очень облегчали им работу.

– А что вы можете о ней сказать?

– Ну... Жила тихо. Не хулиганила. Но…

– Кто-то приходил к ней? – догадался Лукин.

– Мужчину видела много раз, с меня ростом, толстенький такой. И по лицу видно, что не родственник ее. Содержанка эта девочка, как пить дать! Как в романах Мопассана, только не во Франции, а у нас…

– Это всё?

– Всё.

– Спасибо вам. Вы очень помогли.

Пожилая соседка кивнула и закрыла свою дверь.

– Ну, что делать будем? – спросил Осипов, когда они вышли на улицу.

– В МГУ поедем. Будем там её искать. У нас есть фамилия и имя, и мы знаем, что она первокурсница с экономфака.

Но их ждало разочарование. В деканате им сказали, что сейчас сессия, студенты дома, готовятся к экзаменам. Оперативники взяли домашний адрес Регины Быстровой и, на всякий случай, расписание консультаций и экзаменов в её группе.

– Слушай, а экзамен всего один остался, – задумчиво сказал Осипов коллеге. – А потом каникулы.

– Да может, она дома? – ответил Лукин. – Ну, нафига ей прятаться? Тут увидела, что такое творится, испугалась и к родителям убежала.

– Ну, посмотрим.

Дома у Быстровых им никто не открыл. Им пришлось ждать до четырёх часов, пока придёт с работы мать Быстровой.

– Майор Лукин, – показал он корочки Нине Георгиевне и попросил предъявить паспорт.

– А что случилось? – обеспокоенно спросила она, трясущимися руками доставая документы из сумки.

– Мы по поводу вашей дочери Регины, – объяснил Лукин, убедившись, что перед ним её мать. – Когда вы её в последний раз видели?

– В субботу… А что случилось?

– Где она сейчас?

– Она отдельно живёт… Квартиру поближе к учёбе снимает.

– Её там нет.

– Как? А где же она? – разволновалась Нина Георгиевна.

– Есть основания полагать, что она жива-здорова, по этому поводу не переживайте. Но если она появится, обязательно позвоните по этому телефону, – оставил Лукин Быстровой-старшей маленький листик с телефоном дежурного по ГУВД и своей фамилией.

– Либо завтра на консультации, либо послезавтра на экзамене, – проговорил Осипов, изучая расписание.

***

Москва.

Когда Самедова вызвал к себе в кабинет начальник и потребовал написать заявление об увольнении вчерашним числом, у него такой камень с души свалился, что он чуть не обнял Добрынина на радостях.

Рашид с удовольствием написал это заявление и испытал невероятное облегчение. По дороге домой его несколько раз накрывало, слёзы подступали и ему приходилось останавливаться и делать вид, что он читает газеты на уличных стендах, чтобы успокоиться.

Неужели, всё позади, – не мог поверить он. – Уволили и всё?

Но постепенно вместо растерянности и ужаса последних дней Самедов почувствовал обиду и оскорблённое самолюбие.

А что же Кожевников столько тянул? Столько крови выпил! – внутренне негодовал он.

Подойдя к своему дому, Рашид в тяжелых раздумьях не обратил внимания ни на милицейский УАЗик в противоположном от подъезда углу двора, ни на сотрудника в штатском, который ждал его в припаркованном у подъезда «Москвиче». Они так и вошли вместе в подъезд, потом в лифт, и только, когда сотрудник придержал входную дверь квартиры, которую Самедов открыл своим ключом, он понял, что опять всё пропустил.

Лола, дозвонившись в райком, успокоилась, будучи уверенной, что теперь всё будет хорошо, мужа предупредят и он быстро разберётся с этим недоразумением. Забрав малышку из садика, она поспешила домой присматривать за обыском, а то мало ли, пропадёт ещё что-нибудь. И пережила очень неприятные часы, наблюдая за тем, как громят ее квартиру.

По растерянному и испуганному взгляду жены, Самедов догадался, что она не ожидала его вот так увидеть, в растерянности оглядывающимся. А в квартире было полно милиции, шёл натуральный обыск. Только тут до Самедова стало доходить, что увольнение было только началом.

Первый шок прошёл. В квартире не было ничего, о чём ему стоило бы беспокоиться. Всё заработанное он прятал в тайнике на даче покойного тестя, Долго искал тайник в подвале, о котором как-то намекал тесть, но так и не показал перед смертью, но так его и не нашел. Пришлось соорудить свой. Но формально дача принадлежала теще, вместе они не жили, только Лола с детьми часто у матери гостила. Так что, искать там никто, по идее, не должен. Во всяком случае, Самедов очень на это рассчитывал.

Почувствовав себя гораздо увереннее, он потребовал объяснений.

От опытного следователя не укрылась эта метаморфоза и он сразу понял, что в квартире они ничего не найдут. И специально заговорил о гараже Самедова, внимательно наблюдая за ним. Но на гараж Самедов тоже никак не отреагировал и стало ясно, что либо где-то есть ещё какой-то объект недвижимости, куда подозреваемый имеет свободный доступ, либо это всё пустое и искать, вообще, нечего.

Вернулся старший сынишка Самедовых из школы. Родителям пришлось усадить его на диване рядом с нервничающей бабушкой.

Глядя на вымотанную мать, испуганного сынишку и уставшую жену, непрерывно укачивающую на руках хныкающую дочку, которой надо было давно спать, Самедов разозлился.

– Нельзя ли побыстрее? – спросил он, с вызовом глядя на следователя.

– Нельзя, – ответил тот.

– У меня дети маленькие, мать старенькая! – не унимался Самедов. – Вызовите ещё людей.

Лола заговорила, что скоро надо бежать за младшим сыном в садик.

Весёленький у нас сегодня будет обыск, – подумал следователь. – Хорошо, что хоть в гараж без детей поедем.

***

В этот раз Ионов отправил меня на кондитерскую фабрику «Ударница», пожалел, и от метро недалеко, и ветка метро моя. Нашёл быстро, по запаху ванили. Вспоминал, вспоминал, что на «Ударнице» выпускают, вспомнил про зефир, и с удовольствием согласился на экскурсию по предприятию, которую мне предложила их секретарь комитета комсомола Ольга Верещагина, молодая, но очень энергичная девушка. Чем-то мою Галию напомнила, когда я ее встретил впервые, и она на помощь чилийской компартии деньги собирала.

В ассортименте фабрики оказался не только зефир, а ещё и мармелад, пастила, и клюква в сахаре. Работницы все в белом с головы до пят. Сидели в зале с таким видом, как будто в ожидании шоу.

А тема лекции сегодня на международную тему. Женщины, обычно, про политику ни говорить, ни слушать не любят. Но мне придётся их этой темой обременить...

– Тема нашей сегодняшней лекции «Американская агрессия во Вьетнаме», – начал я. – Война, раздирающая Вьетнам, была бы невозможна без внешней поддержки. Но и она не может быть бесконечной. Почти десять лет США ведут на территории Вьетнама полномасштабную войну, заливая кровью эту многострадальную землю...

Рассказал немного предыстории, про Индокитай, про попытку французов вернуть свою колонию. Про отделение Лаоса и Камбоджи. Про вторжение американцев и страшные потери среди мирного населения Вьетнама.

– А всё из-за страха американских элит за собственное существование, – продолжал я. – Коммунизм угрожает их паразитическому образу жизни, вот они и борются с ним всеми возможными средствами. К счастью, уже близок тот день, когда американские оккупанты покинут эту раздираемую империалистами на части страну. Их марионетки в Южном Вьетнаме не смогут удержать власть. Вьетнам снова станет един и будет сам определять свою судьбу. И никогда не забудет той роли, которую сыграли его союзники в достижении им независимости. В том числе, конечно же, главенствующую роль Советского Союза.

Вопрос был только один, почему Советский Союз должен в одиночку помогать молодым странам, которые только начинают строить коммунизм, мол, социалистических стран же много.

Был бы я с лекцией в КГБ, рассказал бы, почему. И даже аккуратно бы подвел к тому, что не стоит нам это делать такой ценой для нашей собственной экономики. А так пришлось следовать в русле официальной идеологии, излагать про рабоче-крестьянское братство на всей планете. В том числе и давить на жалость. Рассказывал про миллионы пострадавших мирных жителей, про ядохимикаты, распыляемые американцами над деревнями, посевами, про напалм…