Антон грозно глянул на чиновника, понимая, что его угрозами руководит вовсе не фискальный порядок, а интерес скорейшего отъезда из этой незначительной в масштабах края и уж тем более Княжества деревеньки.

– Отец жив, он только утром приходил в себя! А вольница, если изволите помнить, говорит, что староста избирается пожизненно.

Тут кузнец степенно кивнул, подтвердив слова Антона, – пожизненно.

– У-й, и то верно, – забурчал из-под рыжей бороды купец. – Ну не по-людски же. Как Щука на нас разозлится, когда поправится и узнает, что мы, молодцы́, его уж сместили. Ох, устроит нам старец!

– Уж Щука-то лучше прочих бы уразумел наши действия, – заявил землевладелец. – Надо выдвигать кандидатов!

– И кто на примете? – ехидно спросил Антон.

Но землевладелец, сделал вид, что ехидства в словах не заметил, наоборот, степенно кивнул в ответ на этот очень к месту заданный вопрос и завел о том, что новым старостой следует выбрать человека обученного грамоте и счету, знающего иноземные языки, ибо Талица это вам не заглушье какое-то в глухом Северо-Восточном. Чай не медвежий угол, мы-де недалеко от западного большака стоим. Еще староста должен чтить традиции и, конечно, владеть большими земельными наделами.

– Ведь кто будет лучше заботиться о земле, чем ее рачительный хозяин?

– А вот вам! – купец без стеснения выставил над столом пухлую дулю. – Нипочем я этого ростовщика не сделаю нашим головой. К нему уж и так треть рядовичей в закупы ушла – на полях горбатятся. Да он деревню с потрохами продаст в первый же свой день.

– Так, может, нам выдвинуть нашего дорогого купца? – тут же отразил землевладелец. – Ужто и купеческую грамотку пожаловали?

Купец покривился: больно топорный укол, землевладелец мог надумать и получше. Купца хоть и звали купцом, однако больше из уважения к этому состоятельному общиннику. Да и сам «купец» секрета не делал, что рода он даже и не рядо́вого, а холопского. Хоть он и выкупился на волю еще по молодости, до купеческой грамоты ему еще сто лет возить по городам лен и шерсть, которыми он торгует. Купец и не обиделся, а почуяв куда дует ветер, ответил:

– Я так скажу. Не нужно выдвигать нового человека. У нас уже есть способный малый, который в период Щукиного недуга занимался делами, – указал ладонью на Антона. – Так отчего б не оставить его?

– Я очень уважаю сына старосты, но слишком уж он молод. Куда ему управлять целой деревней? – не восприняв это предложение всерьез, благодушно ответил землевладелец, да было поздно.

– А что ж? – поднял голову кузнец. – По-моему, у него до сих пор получалось. Явно же, вот, Антон наш. Да всё как было сказано: он и грамотен, и по-западному что-то могёт, и честен, и о деревне болеет. Да и тятька его кой-каким премудростям поди что обучил.

«По-западному могёт», конечно, было преувеличением. Старый Щука и правда между делом научил Антона именно что какому-то западному языку. Антон и понятия не имел, где страна с этим каркающим, шипящим наречием лежит и даже как она правильно называется, то ли Святая, то ли Священная империя и еще каких-то там наций, бог ее знает. Говорят, это даже и не страна, а кучка мелких княжеств. На западе у них с языками вовсе непонятно, трех шагов не ступишь, чтобы границу очередного швабства не пересечь, и везде говорят по-своему.

«То-то дело у нас в Княжестве», – тоскливо думал Антон, отвлекшись от перепалки за столом. От Старецграда в Западном до Порта Соя в Восточном, от Орога в Южном до непокорных Северных земель – сорок пар лаптей истопчешь дорогами, а язык всё один. Говор, конечно, разный. Колька вот на нижне-княжеском бачит, як и многие тут в Талице. А кузнец, к примеру, он родом из великой Сварги, по-северному окает. А всё едино, захочешь – поймешь.

«Ох, вот бы сейчас, как отец по молодости! Котомку через плечо и дай Бог ног до края света шагать, а не этой грызней заниматься», – с тоской выдохнул Антон, но быстро отогнал эту малодушную мысль.

– …Потому, думаю, предложение купца разумно. Я стало быть тоже за Антона, – согласился тем временем и мельник, изобразив на лице извинения перед землевладельцем.

Последний явно был не готов к такому повороту.

– Ну а… а что же реликвия?! – он звонко ударил ладонью по столу и в комнате повисла внимательная тишина.

Члены совета разом повернули головы на землевладельца.

Вот так так.

Тут-то Антон понял, отчего ростовщик на протяжении всей сходки выглядел таким взволнованным. Молодой Щука полагал, что руководит землевладельцем корыстный интерес должности, но теперь становилось ясно, что должность была еще и дорожкой к более ценной, чем сами богатства, вещи.

– Да-да, уважаемый совет! – пылким взглядом оглядел землевладелец каждого поочередно. – Забыли? Реликвия Великих Героев, что хранится в Нижней Талице уж много веков. С годами мы о ней позабыли. А ведь Княжеский монетный двор выплачивает огромные суммы за подобные вещи. Глядишь, отдали бы безделушку да не только на этот год остались при своем, но и получили бы привилегию от налога еще на пару лет. Чем вам?

– Так ведь никто не знает, где она схоронена. Кроме старого Щуки ж.

– Разве?! – с нажимом спросил землевладелец и даже привстал над столом, уперев взгляд в Антона. – Сегодня отчаянные времена. Я понимаю, что старший Щука ревностно берег вещицу, но когда как не сейчас нам ею воспользоваться?

– Я от совета ничего не скрываю, – твердо заявил Антон. – Отец не поведал мне ни о том, что это за предмет, ни где таковой сокрыт.

– И мы должны в это поверить? – усмехнулся землевладелец. – Не слишком ли расточительно обладать такой вещью в одиночку, Антон?

***

Собрание длилось еще долго, более и более походя на допрос, возглавленный пристрастным землевладельцем. Все знали, что Щука и, следовательно, Антон были каким-то образом породнены аж с потомками первых героев и что сквозь века к старому Щуке пришла одна из их вещей.

Вещи героев, как всем известно, обладают воистину сказочными свойствами. Молва, что в княжеских сокровищницах Храбродара и Старецграда собраны целые коллекции таковых. Путеводный клубок Игоря приведет тебя в любой город на земле, только шепни ему название. Говорят, что существует кошель Эльмиры, который каждую зарю сам собой наполняется редкими лекарственными травами. Дивь или быль? Сказывают, что кольцо Лилит позволяет заглянуть в душу человека. Как бы это, интересно? Злой меч Буртуна лишает человека речи. Перчатки и пояс Олега придают телу носителя ловкость гимнаста. Гусли Гертрангера играют сами собой – ну, это точно выдумка. Представьте себе, сумка Елены бездонна и даже не тяжелеет, сколько вещей в нее не положи.

Каждый горазд выдумывать, потому и не скажешь, какие вещи существуют взаправду, а какие измыслили болтуны из местной корчмы. А может, колдовская сила первых героев была такова, что сегодня и в голову никому не придет, на что способна безделушная с виду вещонка.

В чём заключается сила предмета, схороненного в Талице, конечно, никто не ведал, но одно его существование порождало розни.

После собрания хмурые мужи побрели по домам раздумывать над случившимся. Антон, выйдя на улицу, отметил, что солнечное поутру небо уже накрепко сковали тёмно-серые тучи, увидев в том дурное предзнаменование. Он отправился домой, размышляя как бы оградить деревню от загребущего землевладельца. Однако на подходе к дому услыхал нечеловеческие крики и тут же ринулся к отцу! Ведунья уже начала операцию.

Юго-Западный край, подле твердыни Серый Камень

Горячий ветерок аллюром пролетел через равнину, в нижней части которой тянулась извилистая нитка —приток реки Родная, основное течение которой лежало на востоке отсюда.

Всадник вошел под сень молодого дерева, спешился, придержав коня под узду, снял разогретый солнцем железный шлем причудливой, со всех сторон закрытой конструкции. Вдохнул полной грудью. С дерева свисали ветки: снизу все ощипанные, разоренные, зато у макушки сплошь облеплены желтыми ягодками. Алыча. Солдаты ее обобрали задолго до того, как созрела. И до макушки бы добрались, да ветки еще тоненькие – не залезешь.