Захотелось кинуть в Солнцева чем-нибудь тяжелым. Вместо этого я широко улыбнулась и попросила:

– Ванечка, ну вспомни что-нибудь. Или у Эдуарда спроси.

– Не буду отвлекать Ковалева, сам справлюсь!

Прекрасно, этого я и добивалась: Ване только повод дай с кем-нибудь посоревноваться. В данном случае, в добывании информации.

– Коэн… Коэн… – бормотал друг, потирая широкий лоб.

На миг Ваня затих, и я испугалась, что перенапрягла моего далекого от искусства (как, собственно, и я сама) друга.

– Коэн! Это же который Константин! – Ваня вскинул руками, изображая непонятный, но явно радостный жест, а следом вскочил и весело пропел: – Би-и-инго! Янка, би-и-и-инго!

– Бинго, – пробормотала я, усаживая Ваню обратно в кресло. – Тише, а то из соседнего отдела прибегут узнать, почему мой начальник сходит с ума. Так что ты вспомнил?

– Константин Коэн приехал в Москву из какого-то поселка. Ему вроде лет девятнадцать было. Не поступил на бюджет, но это не помешало ему подписать контракт с компанией «Пейнт». Его, не подведи меня память, на Арбате нашли, он там уличным художником работал. Давно это было…

– Четыре года назад, – вставила я.

Ваня присвистнул: «И это знаешь?!»

– Короче. – Ваня, видно, расстроился: он не сказал мне ничего интересного, типичные факты из интернета. Развернув «Сникерс», друг хмыкнул: вызов принят. – Два года прошло, и Костя Коэн послал все к чертям собачьим. Поговаривают, были у него неразрешимые разногласия с владелицей компании. – Друг поиграл бровями, а меня отчего-то бросило в жар.

– Сплетник, – шутливо сказала я. Но это ведь правда: мужчины любят слухи не меньше, а порой и больше, чем женщины. Когда я пыталась заниматься боксом, то не раз слышала, как суровые потные мужчины перемывали косточки и друзьям, и женам. Я улыбнулась воспоминаниям и попросила: – Давай конкретнее, без домыслов, ты не Малахов[11].

– Или это ревность, Янка? – отбил мой подкол Ваня. – Ладно, если по фактам, то Костя уехал из Москвы. Исчез, как в воздухе растворился.

– Подожди. – Я нахмурилась. – У него же был контракт?

– Ага! Поэтому несладко пришлось компании. Более того скажу: на Коэне они деньги-то и делали. Был парень золотой жилой для них. Вернее, руки у него золотые. Когда Костя деру дал, «Пейнт» чудом не разорилась и до сих пор концы с концами еле сводят. Грандиозный скандал! – Ваня в два укуса доел батончик и, вытерев рот от шоколада, спросил: – Ну а кто «Пейнт» руководит, угадаешь?

Я пожала плечами.

– Начальница наша! Мария Исмаиловна! Ей поэтому пришлось в срочном порядке рекламное агентство открывать, чтобы детище осталось на плаву. Сильно ее Коэн подставил. Творческая личность… – Ваня вдруг задумался. – Яна, а какое тебе дело до Кости? Мальчишка этот безумный, небось, в Европу сбежал, и след его простыл. А для спора художник-скандалист – так себе кандидат. Я думал, вы на красавчика из «Тиндера» спорить будете. Ну или на Эдика в крайнем случае.

Я поморщилась. На Эдуарда Витальевича Ковалева, начальника отдела маркетинга, я бы спорила в последнюю очередь. Во-первых, он совсем не в моем вкусе. Во-вторых, Карина повыдирала бы мне волосы.

Я попыталась увести разговор о споре:

– Ого, Вань. Спасибо! Ты «Википедия» и журнал «Сплетник» в одном флаконе.

Поверить не могу, что наша начальница руководит «Пейнт». Гламурная женщина в деловом костюме и с неизменно-красной помадой слабо ассоциировалась у меня с искусством и… с Костей. Непримиримые разногласия?.. Я решила позже проверить информацию в интернете.

– Не очень похоже на спор, Янка.

– А про Марию Исмаиловну ты уверен? – гнула я свою линию разговора. Костя сбежал, понятно. Но почему? Он показался мне беспечным пофигистом, но все же… Подставил стольких людей, был вынужден скрываться, потерял авторитет и деньги… Должна быть веская причина. – Я думала, у Марии Исмаиловны только наше агентство.

– Ну посмотри в великом «Яндексе», – обиделся Ваня. – Я больше ничего не скажу! А в спор твой не верю!

– Прости-прости. Слушаю внимательно. – Я одарила «мишку» заискивающей улыбкой. – Ты мне очень-очень помогаешь выиграть спор!

Ваня насупился, сделал вид, что занят документами, а потом махнул огромной ладонью и снова заговорил. Ему, наверное, самому интересно вместо работы поговорить о делах начальницы и талантливом художнике.

– Паренек этот… горы сворачивал. Но я бы ни с кем его не сравнил. Самобытный он! В фирму, где я тогда работал, привезли его картину. Повесили в вестибюле. По сей день помню, что на картине нарисовано было: морская пучина, затонувший корабль, сундук с сокровищами. – Ваня улыбнулся. – Косте бы это… как оно называется… выставки свои открывать! Гастроли по миру устраивать! А он коммерческие заказы выполнял. Портреты бизнесменов, реплики известных полотен. Тьфу! А эта картина… Из его раннего творчества, до «Пейнт». Как сейчас помню, смотрел я на морской пейзаж, и он словно оживал. Представляешь? – Ваня ахнул. – Мне казалось, я чокнулся, настолько реалистичная картина! Будто это… в другое измерение манит. Фотографии не такие яркие и наполненные жизнью, как та картина. Жаль, безумно жаль Коэна…

– Ты говоришь о нем так, словно он умер, – пробормотала я, испытывая что-то вроде гордости за то, что Константин захотел видеть меня своей музой. Я предполагала, что новый знакомый талантлив, но настолько… Ладно, теперь он может быть и наглым, и эгоцентричным. Маэстро же!

– Умер не умер, а дело свое бросил. – Голос Вани наполнился грустью. Друг тихо добавил: – Как в воду канул. Ну, мое мнение, в Европу он уехал и правильно сделал. Там его по достоинству, небось, оценят. И авось увидим мы его работы.

Я прикусила язык, чтобы не рассказать: Костя тут! В столице! Собирается рисовать мой портрет! Но отчего-то эта информация казалась личной, сокровенной. Делиться ей даже с другом детства мне не хотелось.

– Считаю, зря он подписал контракт с «Пейнт», – сделал вывод Ваня. – Душу продал. Знаешь ты Марию… Не кудесница, а искусительница. Напела сладких речей. Потому как ей что нужно? – Ваня поморщился. – Деньги, деньги. А он молодой был, из деревни. Мария его одевала в красивые шмотки и держала в новостройке на привязи, будто он неведомая зверушка! – Ваня ударил кулаком по столу. – Творца! Художника! Ну и не смог он исполнять чужие приказы. Летел к солнцу, Икар с душой нараспашку…

– И сгорел, – подытожила я.

– Да, верно. Чтобы не засудили за невыполнение контракта, скрылся. Мария ориентировки давала в прессу… в полицию… Будто Костя преступник какой-то. – Друг пошмыгал носом, расчувствовался. – Он пацан всего-то! Преступник, блин. Скажут же…

Я задумчиво посмотрела в монитор. Понятно, почему Константин сбежал: свободный художник не выдержал натиска коммерции. Но зачем Коэн вернулся?

– Спасибо, Вань, ты мне очень помог.

Тепло волнами растеклось по телу. Согрело. Давно я не разговаривала с Ваней о чем-то, кроме работы. А раньше, в юности, мы часами болтали обо всем на свете, у нас не было секретов. Но, когда я вернулась из Лондона, лучшим решением показалось закрыться. Прежней я быть не могла. А сейчас, душевно болтая с другом, почувствовала: прежней мне, конечно, не быть, но нынешней мне не все желают зла.

– Давай на ланч пойдем в бар, закажем твои любимые ребрышки?

Ваня если и удивился, то не подал виду. Он ухмыльнулся и кивнул:

– С удовольствием, Янка.

Что же получается? Константин Коэн помогает мне на расстоянии. Наверное, я должна ему рисунок.

– Хм… – Ваня взял со своего стола календарь с котиками и полистал. – Контракт-то закончился! Упыри эти, небось, забрали у него все имущество и финансы, а значит, брать нечего с него, и Костя мог вернуться в Москву. – Хмурясь, Ваня добавил: – Но я бы не вернулся. Пока Мария тут, пока «Пейнт» существует… не будет ему покоя. – Друг обратился ко мне: – Ты довольна? Помог я тебе обойти Настю в споре?