– Он решил, что мы подружки, вместе подготовку к экзаменам прогуливаем, – поспешила успокоить его Артамонова. – Требует познакомить его со мной.

– Да? Только этого не хватало.

– «Скворец» считает, что игнорировать его просьбу нельзя, он может насторожиться.

– Понятно, – ответил полковник и забарабанил пальцами по столу. – Знаешь, а и ладно… Во-первых, поддержим агента, покажем ему, что мир в его семье нам важен. А во-вторых! Ты войдёшь в их круг. Познакомишься с мужем, прощупаешь на предмет отношения к СССР, к социализму и посмотришь изнутри на их отношения со «Скворцом»… Составишь личное впечатление об этом Фирдаусе, кто его знает, может, из него тоже получится агент… Но главное – убедись, что он ни на кого не работает!

***

В библиотеке просидел часов до пяти, больше не выдержал мой голодный желудок, и я поехал домой. Дома меня встретила мама и поставила мне ужин на стол, а жены ещё не было дома. Ахмада тоже. Заглянул в спальню, Ирина Леонидовна на пару с Загитом занимались с мальчишками физкультурой на нашей большой кровати. Пока переоделся в детской и принёс костюм в спальню на вешалку повесить, уже пришла мама с двумя бутылочками. Дети набросились на кашку.

– Завтра нам четыре месяца, – заметил я, глядя, с каким аппетитом они опустошают свои бутылочки.

Андрюшка вцепился в свою двумя руками, и когда мама попыталась её отобрать, чтобы поднять повыше, а то с остатками уже воздух сосёт, а не кашу, он так и не отдал.

– Это ладно, они ещё и ногами могут бутылку обнять, – сказал Загит в ответ на мой смех. – Прямо как обезьянки…

– Иди сам ужинай, пока не остыло, – отправила меня мама на кухню.

Поужинать я успел, а чай только налил, как в дверь позвонили. На пороге стоял Роман Малинин, старый знакомый из первого подъезда.

– Здорово, – явно стесняясь, проговорил он. – Выйди на минутку.

Встали с ним в подъезде под окном, спустившись на один лестничный пролёт.

– Привет. Что случилось? – напрягся я. Он не выглядел, как человек, собирающийся похвастаться чем-то хорошим в своей жизни.

– Сегодня какой-то хмырь лощёный, – тихо заговорил он, – прикинулся алкашом и целый вечер у нас во дворе просидел.

– Что за хмырь? – не понял я. – Нафига?

– По твою душу, – многозначительно посмотрел он на меня.

– Это точно?

– Уверен.

– И что ему надо было?

– Всё. С кем живёшь? Как живёшь? Что ешь? Что пьёшь?

– Что за ерунда? А как он выглядел? – подумал я о Самедове.

– Да обычный, – пожал плечами Малина. – Ростом во, – показал он мне до уха.

– Русский?

– Кто ж его знает?

– Ну, не узбек?

– Не, русский, – уверенно ответил он.

– Что ж такое? Блин…

– Мы сначала у моего подъезда сидели. Потом к вашему перебрались. Этот Димас в твоего соседа сверху вцепился, но этот боров на удивление быстро поплыл, ничего такого ему сказать не успел. Уже хорошо поддатый вышел…

– В смысле, поплыл? Набрался? – напрягся я. – Это он меня сейчас опять зальёт? Блин!.. Димас, значит…

– Димас, – подтвердил Малина.

– Спасибо, дружище. С меня причитается.

– В расчёте! – ответил он и протянул мне руку. Мы попрощались, и он пошёл вниз по лестнице.

А я, несмотря на тревожные новости, решил навестить Игоря, соседа сверху. Очередной потоп мне сейчас совершенно ни к чему. Такой ремонт гробить нельзя!!!

***

Москва.

После того, как двое из соседей предупредили Григория об интересе Комитета к его персоне, его жизнь опять превратилась в детективный боевик, проснулось чутье на опасность. Он пытался понять, что вокруг него происходит, кто и в какую игру с ним играет. Противостояние Комитета и ГРУ уже стало притчей во языцех, но подполковник никогда не думал, что сам когда-нибудь окажется между молотом и наковальней. Тут главное, вовремя уйти из-под удара. А это можно сделать, только подключив начальство. А как его подключить, не подставив друзей? Стоит только ГРУ вступиться за своего сотрудника, как в КГБ поймут, что кто-то из тех, с кем они говорили, его предупредил… А если они говорили только с Николаем и Павлом? У обоих однозначно начнутся неприятности по комитетской линии… Так что уже несколько дней Григорий рассматривал варианты, как доложить начальству красиво и деликатно, не навлекая неприятности на своих друзей, но ничего не придумывалось.

Когда по дороге домой он, проверившись несколько раз, засёк топтуна, то, с одной стороны, был очень неприятно поражён: получается, дело-то уже приняло серьёзный оборот. А с другой стороны, обрадовался: вот он его шанс самому «узнать» о внимании к нему со стороны Комитета!

***

***

Москва.

Изменив привычный маршрут, Григорий петлял и навязывал сопровождению свой темп. За счет этой стратегии вычислил ещё одного сотрудника на противоположной стороне улицы, и выбрав между двумя топтунами того, кто помоложе, заманил его в подворотню. Спрятался за углом, дождался, когда он прибежит, потеряв его из виду, выскочил, специально грубо прижал к стене лицом, заломив руку.

– Ну что, давай, рассказывай, зачем за мной следил? Молчишь? Ну-ка проверю, что у тебя там в карманах!

Григорий прекрасно знал, где искать удостоверение, и ловко вытащил его из-за пазухи топтуна.

– Так, и кто ты у нас? – взял в руку протянутые корочки Григорий. – Ого! Младший лейтенант Комитета государственной безопасности СССР Кулаков Илья Степанович, – специально вслух прочёл он, после чего выпустил схваченного парня из захвата.

Тот развернулся к нему лицом, и молча потирал руку, болезненно морщась. Непонятно было, правда, больше ему было стыдно или больно.

Ну вот! – обрадовался Григорий. – Теперь есть, с чем идти к начальству.

– Ну, будь здоров, Илья Степанович, – вручил он Кулакову удостоверение. – Извиняй, подумал, бандиты какие меня преследуют… Зла мне желают. Думал, у тебя ножичек в кармане, а ты, оказывается, государев человек.

Обеспечив себе уважительную причину для снятия претензий в нападении на сотрудника, ушёл вглубь проходного двора. В полной уверенности, что спалившийся хвост не будет выхватывать пистолет, требуя остановиться, и вообще за ним дальше не пойдет. В отношениях ГРУ с КГБ есть свои правила игры. Комитетчик прекрасно знал, кого преследует, и больше был озабочен теперь тем, как ему влетит за обнаружение слежки объектом. Ну а от второго топтуна уходить он и не собирался. Дальнейшая беготня была ни к чему.

***

Москва. Лубянка.

Собираясь уже домой, зампред Вавилов с сожалением подумал, что воспользоваться информацией про козни Самедова для того, чтобы поближе познакомиться с Кожевниковым, скорее всего, не получится.

Если прийти к нему со всем этим, – размышлял зампред, – придётся объяснять, как стало об этом известно. Увы, Кожевников в силу своей должности имеет право задавать такие вопросы. И первое, что он заподозрит, так это что мы, в нарушение всех запретов, прослушивали его телефон. А за это можно и с работы вылететь… Чтобы отбрехаться от такого серьезного обвинения, придется засветить сотрудничество с Ивлевым. Либо что он у нас на прослушке. И то, и другое – откровенная подстава своего агента, поскольку Кожевников не обязан молчать… Такого кремлевского мастодонта попробуй еще к чему-нибудь обязать. А Ивлев – очень ценный агент на перспективу, его надо беречь. Это он думает, что если ничего не подписывал, то вольный человек, но уже давно увяз в наших делах настолько, что это уже не так.

И вообще, уж больно дело скользкое и деликатное. А Кожевников очень непростой человек. Вдруг ему не понравится, что об этом мутном деле с очень неприятными обвинениями в его адрес столько народу в курсе? И плевать, что его оговорили, и это всем понятно. Это как в анекдоте с пропавшими серебряными ложечками после визита гостей – ложечки уже и нашлись, а осадок все равно остался. Сначала люди обсуждают историю про оговор Кожевникова в приставании к девушке, а потом останется в голове только, что тот был замешан в какой-то мутной истории с приставаниями к девушке. И Кожевников, конечно, в курсе, о такой особенности человеческой памяти после того, как после скандала время проходит. Так что вместо того, чтобы улучшить с ним отношения и подружиться, можно и собственноручно на этом знакомстве крест поставить, и обзавестись противником. Нет, не стоит овчинка выделки…