Да, я познакомилась с Казбеком раньше, чем он стал претендовать на кресло папы и мою руку, но этот козел не понравился мне с первой встречи и свое мнение о нем я не поменяла, как и он свое обо мне. Ему всего двадцать три, ненамного старше меня, но он слишком много знает и слишком самоуверен, чтобы мне понравиться. Казбек всегда относился ко мне с оскорбительной снисходительностью, даже с презрением, еще не зная меня, но уже сделав выводы только потому, что я дочь Попа. Это многое говорит о нем, как о личности.

К счастью, в отличие от первого жениха, Казбек не очень-то спешит на мне жениться и совершенно не заинтересован в том, чтобы переспать со мной, чему я безмерно рада, потому что надеюсь на то, что он оставит наш брак фиктивным и только на бумаге. Помнится, первый жених Андрей все не мог дождаться того момента, когда наложит на меня свои отвратительные лапы, но к счастью, умер раньше, чем удалось это осуществить. С Казбеком я этого даже не боюсь, его отвращение ко мне очевиднее некуда, но это не значит, что я со спокойной душой смогу выйти за него. Вдруг, вместо обещанного развода через несколько лет он просто решит избавиться от меня, убив? Я бы не удивилась такому исходу, но спасения все равно пока нет. Я заложница и идти мне некуда, а если верить тому, что мне говорят, то за пределами мира Казбека, меня ожидают враги папы, мечтающие отомстить мертвому диктатору хотя бы поиздевавшись над его единственным ребенком. Сбежать отсюда было бы верной смертью, и, только поэтому я решила, что приспособиться и выжить – единственный возможный выход для меня. Но если Казбек начнет распускать руки, не уверена, что смогу терпеть это. Лучше рискнуть и умереть на воле, чем жить, мирясь с побоями и абьюзом.

– Ничего я тебе не сломал, – спокойно говорит этот бесчувственный урод, включая свет и глядя на меня, как на истеричку. – Сжал сильнее, чем нужно, будет синяк и только. Вставай.

– Что вы тут делаете? – раздается голос за его спиной и я вижу, как Казбек на секунду прикрывает глаза и раздраженно морщится, прежде чем отойти в сторону от дверного проема, чтобы пропустить своего отца.

Артур Тарханович хмуро смотрит на меня и я неловко встаю на ноги, вытирая слезы и опуская руку, которая и правда теперь не ощущается так, словно получила серьезную травму. Боль постепенно утихает.

– Ты ударил ее? – резко говорит мужчина, с гневом глядя на сына.

– Нет, – не вдаваясь в объяснения отвечает Казбек.

– Лиана?

– Он слишком сильно сжал мою руку, – говорю, глядя на расцветающий кровоподтек на коже. – Мы поссорились и Казбек вышел из себя. Очень больно, я боюсь, что может быть трещина. Можно утром проверить в клинике?

– Да, я скажу Сереже, он тебя отвезет, а пока давай зафиксируем твою руку, – подходит ко мне Артур Тарханович, осторожно начиная осматривать мое предплечье.

Я почти уверена, что ничего серьезного нет, боль прошла и если не нажимать на образующийся синяк, то все как обычно, но я хочу досадить Казбеку. У него с отцом паршивые отношения, они часто ссорятся, а я уверена, что несмотря на его безразличный вид, ссоры с отцом больно по нему бьют. Рыбак рыбака, как говорится, ведь мои отношения с папой складывались по той же схеме.

Папа всегда заставлял меня сомневаться в себе, морально давил, критиковал, называл неважной и никчемной, убивал любую хорошую эмоцию, но даже после его смерти я не избавилась от этой боли. Артур Тарханович обращается с сыном так же и обычно мне даже жалко своего женишка, но только не сегодня. Он заслужил хорошую взбучку.

– Казбек, принеси аптечку, – приказывает Артур Тарханович.

– Ты думаешь, я знаю где в этом доме аптечка? – язвит тот.

– Тогда принеси один из своих бинтов, руку надо зафиксировать, – нетерпеливо рявкает его отец.

Он очень раздражен, но скорее на поведение сына, а не из-за моей травмы. Я не обманываюсь, для этого мужчины я стою, наверное, на последнем месте по значимости в списке обитателей этого дома. Он считает моего отца злейшим врагом и не испытывает ко мне нежных чувств, но по одному случаю из жизни нашей прислуги я знаю, что Артур Тарханович считает неприемлемым применять силу к женщине и поднимать на нее руку. Все служащие на территории предупреждены об этом после нападения охранника на одну из горничных и он обещал суровое наказание любому, кто ослушается.

– У меня в спальне есть обезболивающие, я дам тебе, как только перевяжем руку, – говорит он мне, когда Казбек уходит за бинтами.

– Спасибо, у меня в комнате тоже есть, я выпью свои, – отказываюсь я.

А потом натыкаюсь на его разочарованный взгляд в пространство, вижу опущенные плечи и начинаю испытывать дурацкое чувство вины, потому что я – причина его сегодняшнего разочарования в сыне.

А ведь Артур Тарханович умирает от рака…

Ему дают год в лучшем случае и по-человечески я сочувствую ему, даже если ему самому на меня глубоко плевать. Почему-то, все, кто знает чья я дочь, считают, что раз я унаследовала гены своего отца, то автоматически являюсь такой же бездушной машиной без капли человечности, а я не такая. Хотела бы быть, потому что безжалостным людям живется проще, совесть только мешает, но во мне больше от мамы, чем от отца. И эта проклятая совесть часто рушит мои планы и бьет по пятой точке, как сейчас.

– Казбек просто не рассчитал силу, он никогда не поднимал на меня руку, – зачем-то оправдываю его сынка. – Мы просто поругались и были оба на эмоциях. Это случайность. Думаю, я просто перепугалась, даже болеть перестало. Скорее всего это просто синяк, ничего серьезного.

Артур Тарханович смотрит на меня с любопытством, приподняв одну бровь. На секунду от его проницательного взгляда мне становится не по себе, словно он видит меня насквозь и читает мысли, так что я смотрю в пол, не в силах смотреть ему прямо в глаза.

Ох уж эти Давыдовы и их тяжелая энергетика!

Артур и два его сына – Тархан и Казбек, все слеплены из одной глины. Они похожи внешне – высокие, смуглые брюнеты с мощным телосложением и тяжелым взглядом. Чрезмерно властные, самолюбивые и упрямые. Глаза черные, как у черта, римские носы и грубые черты лица, подчеркнутые бородой, чтобы называться классически красивыми, но Казбек посимпатичнее, возможно, потому что у него и Тархана разные матери, и он не настолько похож на отца, как старший брат. Правда, в моих глазах это ему очков не добавляет, я все равно предпочитаю мужчин с очевидной красотой. Но что объединяет Давыдовых больше всего, так это тот факт, что с ними сложно находиться в одном помещении, не чувствуя угрозы, даже когда они выглядят расслабленными. Опасность исходит у них из пор и очень немногим людям удается это игнорировать.

– Мы все же сделаем завтра снимок в клинике и проверим на всякий случай, – говорит мне Артур Тарханович.

– Хорошо, – соглашаюсь с ним.

Мы сидим в неловкой тишине, ожидая куда-то запропастившегося Казбека, и когда тот, наконец, возвращается, я вздыхаю с облегчением, чувствуя, как напряжение немного уходит. Все-таки, он-то для меня более знакомый зверь. Казбек протягивает отцу эластичный бинт для перевязки, но Артур Тарханович не берет его.

– Давай сам, – говорит он, вставая со стула. – Ты же создал эту травму, теперь устраняй последствия, а я пойду спать. Не ссорьтесь больше.

– Не боишься оставлять ее со мной наедине? – язвит Казбек. – Вдруг, будут еще травмы.

– Не будут, – уверенно заявляет Артур Тарханович, глядя ему в глаза. – Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, сын.

А потом уходит, оставляя меня на милость этого взбесившегося орангутанга.

– Вот об этом я и говорил, – хмыкает Казбек, как только его отец выходит, бросая бинт на стойку. – Ты – коварная маленькая сука! Сначала разыгрываешь из себя жертву, хотя никакой травмы у тебя нет, потом оправдываешь меня и все ради чего? Хочешь втереться в доверие к моему отцу, чтобы он оценил, какая ты хорошая девочка и… Что? Хотя, знаешь, все равно не сработает. Он не бедный, доверчивый старик, способный разглядеть в тебе давно потерянную дочь, ему плевать на людей. Но мне не плевать, если ты натравливаешь его на меня, потому что я не хочу ссориться с умирающим отцом. Держись от него подальше, поняла меня?