Кайл направился к двери.

Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.

— Кайл, не уходи!

Он медленно обернулся к ней и сказал с упреком:

— Сара, этому миру отпущено не так уж и много.

Он открыл дверь и вышел. Сара собрала все силы, чтобы встать, но ноги не слушались ее. Она смотрела на дверь безумным взглядом. Кровь ударила ей в голову, она напряглась и буквально доползла до двери. Выскользнула в коридор. Посмотрела в одну сторону. Никого.

— Кайл! — в панике крикнула она.

Посмотрела в другую сторону. Невероятно, но он уже успел отойти на сотню ярдов. Она увидела силуэт человека в плаще, который быстро прошел по темному коридору и исчез за углом.

Сара побежала за ним, шлепая босыми ногами по холодному полу, больничный халат развевался за ней. Ей казалось, что коридор представляет собой нескончаемую дорогу, почему-то поднимающуюся вверх. Угол, за которым скрылся Кайл, был от нее все так же далек. Собрав все силы, она добежала до угла и завернула за него.

Риз мелькнул впереди, сворачивая за другой угол. Она побежала туда, остановилась в сомнении на повороте. Кайл стоял перед двойной дверью в конце коридора. Он распахнул ее и шагнул наружу, в прекрасное, залитое солнечным светом утро. Сара устремилась вперед и выскочила на зеленую лужайку. Осмотрелась.

Перед ней была детская площадка, вокруг звенел детский смех, дети катались с горок, взбирались по стенкам и лестницам, высоко взлетали на качелях. Риз исчез.

Внезапно из глубин ее существа поднялось предчувствие страшной катастрофы. Она знала, что сию минуту увидит самое страшное из того, что суждено пережито человечеству.

Она открыла рот, но вопль-предупреждение замер у нее на губах. Слишком поздно. Теперь она уже ничего не может сделать. Она увидела, как на горизонте взошла второе солнце, небо внезапно поблекло, землю потряс мощный взрыв. Затем все живое опалила волна нестерпимого жара. На ее глазах пожар охватил весь горизонт и стал неумолимо приближаться, сжигая все на своем пути, превращая дома, деревья, цветы в обугленные, дымящиеся руины. Пожар добрался до детской площадки…

В страшном пламени, которое жгло сильнее тысячи солнц, фигурки детей вспыхнули, точно спички. Пламя перекинулось на Сару, она закричала, но не от боли, которая пронзила ее, а от того, что она увидела: дети сгорали заживо, из обгоревших тел торчали обугленные кости.

Все, все кончено — некуда бежать, невозможно спастись.

Ослепительное сияние залило все вокруг. Сара никогда не думала, что свет может оказаться таким безжалостным. Он высвечивал страшные картины агонии детей, корчившихся в смертных муках на раскаленной земле. Ей удалось сделать шаг к дымящейся ограде, схватиться за нее, но ее руки охватило пламя.

Взрывная волна прокатилась по дымящемуся горизонту, образуя высокую стену сжатого воздуха. Вслед за ней на волю вырвался чудовищной силы ураган, несущийся со скоростью двести пятьдесят миль в час.

Дети, игравшие на площадке, превратились в обугленные статуи, которые рассыпались на ее глазах. Обломки разметало взрывной волной.

Взрывная волна ударила в нее, вырвав куски обуглившейся плоти. Ее засосало в крутящийся вихрь радиоактивного облака, в самую сердцевину ядовитого гриба, где искрилось и плавилось сияющее вещество, разверзая ад перед ее измученной душой.

Сара отвернула лицо, укрываясь от жаркого солнца, лившегося в окно, смахнула слезы. Все тело ее дрожало, мускулы напряглись. Больничный халат пропитался насквозь потом.

Открыла глаза и осмотрелась. Она лежала на полу возле перевернутой кровати.

Торазин вновь поверг ее в давнишний кошмар, которому скоро суждено сбыться.

Всем своим существом Сара чувствовала — война приближается. Она уже тысячи раз умирала в этой войне. Казалось бы, со временем ее сны должны стать спокойными и приятными, какими и должны быть нормальные человеческие сновидения. Но ведь это не просто сон, это видение, зримая картина того, что ожидает мир, раз от разу все более зловещая, будто черные силы, которые уже выступили в поход, с каждым ударом ее сердца подступают ближе и ближе.

Но Кайл до сих пор никогда не появлялся в этих кошмарах. Тогда почему он пришел сейчас? Случайность? А может она сходит с ума и в отчаянии пытается спрятаться от страшной реальности в объятиях мертвеца? Нет, нет… Он ведь сказал что-то важное. Но что? Она мучительно старалась вспомнить его слова…

Что-то о Джоне. Главное теперь — он. И еще: миру осталось не так уж много времени. Правда, это ее собственная тревога, исходившая из глубин подсознания. Ее, а не Кайла.

Сара почувствовала, как зашевелились волосы у нее на затылке. Волна холодного страха захлестнула ее.

Что-то должно случиться.

А она, находясь в заточении, не сможет этому помешать.

Отбросив назад спутанные волосы, Сара заставила себя встать. Нужно во что бы то ни стало выбраться отсюда.

Сегодня вечером.

Сара стояла в маленькой пустой комнате, похожей на раздевалку. Затягиваясь сигаретой «Мальборо» — она выпросила ее у санитара — и скрестив руки на груди, вслушивалась в звуки собственного голоса, безжизненного и далекого. Повернувшись к видеомонитору на каталке, увидела себя: сонные глаза, которые она пытается свести в одну точку — ее тогда напичкали снотворным — язык едва ворочается. Запись была сделана вскоре после того, как Сару упекли в сумасшедший дом. «Как же яростно я тогда сражалась!» — поразилась она.

Сара — та, что на пленке — говорила:

— Это… как… как огромная мигающая лампа… Она светит мне прямо в глаза, но почему-то я все равно вижу, что происходит вокруг… Послушайте, но ведь мне это снится каждую ночь! С какой стати я должна…

Раздался покровительственный голос Силбермана. Самого его видно не было — он не попал в объектив.

— Продолжай, пожалуйста…

Живой Силберман сидел сейчас рядом и наблюдал за Сарой, которая смотрела на свое изображение на экране. У двери застыли наготове два санитара — на случай, если Сара вдруг потеряет самообладание. От нечего делать они тоже пялились в монитор.

Происходящее там их мало интересовало.

Сара — та, что на экране — нехотя рассказывала дальше. Она хмурилась и бросала негодующие взгляды на невидимого Силбермана.

— Дети, похожие на кучку сгоревшей бумаги… черные, неподвижные… А потом удар взрывной волны, и они разлетаются, словно листья, в разные стороны…

Та Сара больше не могла говорить. Она затрясла головой и разрыдалась.

Эта, живая Сара, глядела на ту холодно и бесстрастно, глаза ее покраснели, но остались сухими:

Снова послышался раздражающе спокойный голос Силбермана:

— Людям очень часто снятся легкие катаклизмы и конец света, Сара…

— Но это был не сон! Это было на самом деле. Слышишь, дебил?! Я точно знаю, когда случится катастрофа!

— Я и не сомневался, что считаешь это реальным…

— Двадцать девятого августа 1997 года это станет жуткой реальностью и для тебя! Все вы тут попляшете, понял?

— Успокойся, Сара.

Конечно же, Сара — та, что на экране — не могла успокоиться. Она корчилась в ужасных судорогах и, пылая праведным гневом, вопила, как безумная пророчица:

— Думаете, вы живы и здоровы?! Да вас давно уже нет! Вы все… Все подохли!

Она вскочила. Действия это, правда, не возымело, разве что Сара закричала еще громче:

— Это ты живешь, как во сне, Силберман! Ты, а не я! Я-то знаю, что случится. Обязательно случится!

Живой Силберман взял пульт управления и остановил видеопленку. На экране застыло безумное, перекошенное от ужаса лицо Сары.

Пациентка из восемьдесят второй палаты отвернулась с непроницаемым выражением лица. Сара знала: Силберман ждет, что она скажет. И, собрав остатки разума, с трудом подавляя тошноту, заставила себя улыбнуться этому надменному ублюдку.

— Я была напугана и… у меня в голове помутилось, — наконец выдавила она. — Теперь мне гораздо лучше. Туман рассеивается.