Он одними глазами указал на вилку в моей ладони. С расстояния полутора метров можно было различить терпкий застоявшийся запах алкоголя, старик был в состоянии затянувшегося похмелья и сохранял равновесие с большим усилием. Мама строго запретила спиртное на похоронах, значит его там не было. Полупьяный, в оборванной одежде, мужчина не внушал страха, скорее сокрушительную жалость. Я плавно положила прибор обратно на стол.

–Вы знали мою бабушку? – в моем голосе внезапно возникли нотки надежды. Старик рассмеялся хрипловатым тихим басом, затем утробно откашлялся, но на вопрос не ответил.

–Я живу здесь, на острове, вверх по склону- прямо рядом с маяком, белая хижина- ни за что не пропустите. Приходите завтра вечером, днем я часто в городе и не принимаю гостей. Мне есть, что вам рассказать, маленькая мисс- он сердечно улыбнулся, в его глазах заплясали огоньки.

Я промолчала, с подозрением вглядываясь в его лицо.

–Вообще, я заходил проведать мистера Аллертона, но, пожалуй, не буду вам сегодня мешать, – мужчина уже стоял у дверей, собираясь уходить, – приходите, Аманда, не бойтесь.

Входная дверь с грохотом захлопнулась. В гостиной по кругу играла все та же пластинка, от поднявшегося ветра заколыхались шторы у открытого окна. Обстановка была такая, словно никакого внезапного ночного посетителя и не бывало, но мое нутро мучалось тревогой от произошедшего. Я опустилась на диван и, раздираемая вопросами, погрузилась в напряженные размышления.

Следующее утро выдалось на редкость спокойным. Мама сидела на кухне, водрузив на нос очки, её брови сосредоточенно сдвинулись, образовав на лбу неглубокие продольные морщинки. Она сгорбилась над кипой документов и шептала себе под нос слова вроде: счет, заплатить и поставка. Я присела напротив неё, разложив на столе перед собой школьные тетради и, имитируя вдумчивую работу, принялась водить ручкой по линованной бумаге.

–Ты не знаешь, что за седой мужчина с бородой живет на острове? – слова вылились легко, будто я спросила это невзначай, между делом.

–Ты о Джозефе? – мама подняла на меня заинтересованный взгляд, – старый друг бабушки. Он заходил? Я не видела его уже несколько дней, и на похороны он не пришел, нужно будет проведать старика.

–Нет, не заходил, видела его на холме за садом, – мои губы растянулись в лучезарной невинной улыбке.

Когда над морем поднималась луна, поместье уже погрузилось в беспробудный тягучий сон- было слышно лишь стрекотание сверчков за окном и плеск вздымающихся волн. Я подхватила старый керосиновый фонарь и бесшумно выскользнула из задней двери дома.

Сто сорок четыре. Сто сорок пять. Сто сорок шесть.

Я, пройдя вдоль каменистой дорожки, пересекла сад, вышла за покошенный дощатый заборчик- кольчатая высокая железная ограда с большими воротами отделяла территорию поместья от пляжа только впереди дома- и уже продиралась через густые заросли тростника и сухой пожелтевшей травы. Ноги в легких туфлях утопали в рыхлом песке, заострённые тонкие стебли осоки пробирались под платье и колко царапали кожу ног. Поднявшись, наконец, на холм, я отдышалась. Перед глазами простиралось бескрайнее темно-сизое море, оно спадало на горизонте куда-то вниз, как водопад, вокруг крошечного отблеска полной луны кружили яркие мигающие звезды. На краю скал величественно возвышался белый сужающийся конус маяка, прямо под небесным сводом горела самая яркая звезда – это его прожектор разносил свое сияние на много миль вокруг. Хижина старика расположилась неподалеку.

Каменное приземистое здание с темной крышей встретило меня угрюмым молчанием: впадающие в фасад небольшие прямоугольники окон затягивали бездонной чернотой, в доме не раздавалось ни звука. Я легонько постучала одними костяшками в хлипкую дверь- ничего. Подняла руку во второй раз, и тут раздался протяжный скрип. На пороге появился хозяин, вид его был куда более презентабельный, чем во время нашей первой встречи: аккуратно заправленная рубашка под синим вязанным свитером, темно-зеленая рыбацкая куртка, он явно причесался и подстриг бороду. От него тянуло запахом прибрежной тины, скислой рыбы и прогорклых едких папирос.

–Аманда! – рот старика приоткрылся и растянулся в блаженной улыбке, я заметила, что в ней не хватало пары-тройки зубов, – я знал, что вы придете. Проходите, прошу.

Пришлось наклониться, чтобы войти в низкую дверь. Я потушила фонарь. Жилище представляло собой одну большую комнату, которая была и гостиной, и кухней, и столовой. Спальню отгораживала от общего пространства потертая широкая занавеска. Я заметила лишь одну дверь- должно быть, за ней была уборная. Старик усадил меня за колченогий деревянный стол с белой скатертью и принялся заливать воду из большого железного ведра в жестяной скрипящий чайник. Пронзительный свист разнесся по кухне спустя несколько минут, мужчина к этому времени уже зажег в камине дрова. На стол звонко брякнулись чашки с крепким черным чаем. Я отодвинула предложенную мне и уставилась выжидающим взглядом в лицо старика. По комнате разнесся его гортанный смех.

–А вы чрезвычайно осторожны, мисс, это похвально! Не бойтесь, чай не отравлен, – он опустил тяжелые морщинистые веки и большими грубыми пальцами покрутил обе чаши в произвольном направлении, так быстро, что они завертелись вихрем и я потеряла из вида свою, – берите любую.

Я, в знак доверия, отхлебнула из той, что была слева. Затем легким движением руки поправила пояс на платье- в него был замотан небольшой складной нож, который я стащила накануне из кухни.

– Благодарю, сэр!

– Зовите меня Джозеф. Вы умеете играть в шахматы? Давайте сыграем партию.

Он разложил на столе клетчатую деревяную доску и расставил на ней фигуры. Сегодня я играла белыми.

– D2-D4 – моя голова была переполнена загустевшими мыслями, действовать нестандартно не хотелось- вы любили мою бабушку?

Старик уже хотел ответить на ход, но мой вопрос сбил его с толку. Я заметила уставленные за кухонной тумбой пустые бутылки с мутным зеленым стеклом, как только вошла в хижину. Пришла мысль, что никто не стал бы заливать в себя эту дрянь несколько дней из-за почившей старушки, хоть он и был её другом.

– Это долгая история, – его лицо помрачнело, блики от горящего камина зловеще плясали на сдвинутых бровях, искривленной болью улыбке, отражались мерцающим светом в небесного цвета глазах, -D7-D5.

– До рассвета еще далеко, – мое тело заполнял огонь азарта, я не уйду, пока не узнаю о ней все. Рука сама потянулась сделать следующий ход -C2-C4.

Старик залился судорожным рокочущий смехом, меня начинала раздражать его привычка гоготать в ответ на любой мой вопрос. Он неожиданно замолчал, потер рукой жесткую высушенную бороду, прикурил самодельную рассыпчатую папиросу. Воздух заволокло прогорклым ароматом табака.

– Я знал Маргарет с самого детства. Поместья тогда еще и в помине не было, на том месте стояла маленькая деревянная хибара. Тогда в Эрбфорде все жили бедно, захолустный прибрежный жалкий городишко, что вылавливали, тем и питались. Ваша бабушка была озорной девчушкой с тоненькими темными косичками, – мужчина, словно пребывая в глубоком трансе, уставился куда-то в пустоту, размашисто покрутил руками у лица, будто дотрагиваясь до невидимых длинных заплетенных волос, – а потом выросла в настоящую красавицу. Она часто выходила на лодке недалеко в море. Я часами наблюдал с холма, как она уверенно, с лебединой грациозностью, вставала и двигалась на волнах, море было для нее настоящим домом. Я побаивался её строгости и статного характера, она никогда не улыбалась, но однажды…какой же это был год…наверное, девятьсот пятнадцатый, да-да, точно! Ей тогда было шестнадцать, прямо, как вам, мисс.

Я слушала молча, стараясь не перебить мыслей старика, время от времени отвечая на его шахматные ходы. Он вдруг вперился изучающим взглядом прямо на меня, я ощутила на коже легкое покалывание и дрожь, словно находилась под микроскопом.