Не зная куда деть руки и что делать с лицом, оставалось спросить:

– Почему твои телохранительницы оставили тебя?

– Они понимают, что нам нужно поговорить.

Лорд сглотнул.

– О чём ты хочешь говорить?

Отсекающий мысли вопрос не сбил юношу. Голубые глаза смешанной крови, не отразив замешательства и смущения, легли на помятое лицо собеседника:

– Какой была мать?

Лорд подавился пустотой и удивлённо воззрился на молодое лицо.

– Она умерла? – догадался он после некоторого времени, проведённого в тишине и неподвижности.

Мальчик отмер и взял ломоть хлеба, начав мазать его жирным жёлтым маслом, поднесённым в округлой плошке из красной глины.

– Не знаю.

Лорд пребывал в растерянности. Человек равнин имел мало представления о жизни в небесах. Лорду не хватило бы совести признаться ребёнку, что развлекшись с его матерью, он умудрился больше впечатлений сохранить о её теле, чем о лице.

– Как с тобой обращались?

Мальчик приподнял гладкие с изломом брови.

– Обыкновенно, – он пожал плечами.

– Как? – развёл руками Лорд, брякнув тяжёлыми кистями по столешнице. – Если ты не видел матери, кто был с тобой? Что ты делал?

– У меня был воспитатель. Он обучал меня письму, истории, обращению с оружием. Показывал мир.

– Они велели тебе уйти? – Лорд смотрел в скатерть перед собой, бессмысленно стискивая в грубой ладони неиспользуемый прибор.

– Нет, – Килин покачал головой.

– Но… теперь, когда ты здесь, тебе не разрешат вернуться? – искал подвох лорд.

– Разрешат… почему нет?

– Тогда почему ты всё-таки пришёл к нам?

– Жизнь в небе – вечное движение без конечной цели. Мне хотелось куда-нибудь прийти.

Взгляды пересеклись, останавливая движение за столом.

– Мог бы я попрактиковаться с кем-то из кнехтов на мечах? – чувствуя неловкость отца, сменил тему молодой. – Может, вы сами пожелаете?

Лорд знал, что у Эсхеларца нашлось бы с десяток возражений, и, будто назло ему, хозяину Пер-Моншаля очень хотелось ответить согласием, как бы неумно это ни было в глазах рассчётливых советников.

– С удовольствием! Только переоденусь… Пожалуйста, ступай на арену – слуги покажут дорогу…

Вместо того, чтобы спрашивать, молодой человек последовал за отлипшими от косяков телохранительницами. Арена была открытой, они видели её, когда спускались на облаке в галерею. У птах было прекрасное чувство направления, и Килин по оценке воспитателя не отставал в навыке из-за частичного наследования крови равнин.

В свободное время задиристые кнехты проводили немало часов на жёлтом песке арены. Конструкция представляла собой овальную открытую вакуоль в большой клетке Пер-Моншаля. В высящихся вокруг стенах частили окна. Юные вышивальщицы пользовались возможностью безнаказанно глазеть на спаррингующих молодцев, поднимающих волны жёлтого песка в порывистых наступлениях и спешных прыжках при уходе из-под удара. Рукоделие шло небыстро, сражающимся тоже случалось зазеваться, но соперники не давали любоваться цветником безнаказанно. Некоторые происшествия сопровождались гогочущим хохотом.

Появление двух птах было сравнимо с ударом грома – люди замирали и отвлекались от дел, стоило зацепить их взглядом. Юношу с неподтверждённым формальностями статусом не нервировало повышенное внимание, будто привык ходить в центре пересечения десятков взглядов. Не больше значения придавали его наглые сопровождающие в непотребных для женщин плотно облегающих костюмах, обнимающих ноги и ягодицы до последнего изгиба. Так что глаз не отвести.

Хромой эрл-кнехт Себаштьин заспешил навстречу, чувствуя напряжение юнцов, ощутимо повисшее в воздухе над успокоившимися песчинками – никто не состязался. Возможный наследник остановился на краю площадки, будто кого поджидая, любопытно оглядываясь. У Себаштьина было мало шансов успеть вовремя, ведь Лорд не потратил на одевание более минуты и был очень настойчив в желании сбежать от просителей и обеспокоенных, собравшихся под его дверьми с самого утра, хотя и ночью ему досталось не более трёх часов сна после двух совещаний. Одно состоялось в охотничьей гостиной, и там и следовало остаться, если холод предпочтительней бессонницы, но Лорд не захотел как следует распалять камин.

Второе совещание настигло его уже в спальне. Леди Пер-Моншаля повезло спать отдельно. Эсхеларца ценили, но его статус несколько уступал некоторым заслуженным кнехтам. Дюк-кнехт Вагенбранц тяжеловесно вторгся в комнату, решительно не позволяя Лорду остаться наедине с мыслями. Хозяин замка не был доволен, но не мог отмахнуться от дюк-кнехта только потому что тот явился в напряжённый момент говорить не самые приятные вещи. Как бы то ни было, даже после его ухода Лорд не мог спать, прокручивая вопросы, на которые так и не дал ответов Вагенбранцу. И не только их. Лорд знал, что не так умён как Эсхеларц или Шах-мехди. Это можно было считать большим несчастьем для замка, но кто бы в здравом уме захотел поменять его на того же советника из Даерне, умного и рассчётливого?

Лорд хотел принять своего потерянного наследника, не просчитывая многоходовок – просто потому что он был симпатичным открытым молодым человеком… Даже если не совсем человеком.

Он настиг сына обычным размашистым шагом, запоздало понимая, что бросает вызов его охране, непринуждённо отступившей на пару шагов, но птахи не дёрнулись, будто Лорд был лишь свежим воздухом.

Лорд привык, что подданные на него смотрят, и не придал значения немой неестественной сцене, с застывшими как на тактической карте фигурами кнехтов с оружием в напряжённо сжатых руках.

– Хотел сказать… хотел бы назвать тебя Маркусом…

Лорд обалдел, ощутив горячие объятия счастливого отпрыска, обнажившего в улыбке завидные зубы.

– Чего молчите? – подозрительно вздёрнул бровь хозяин Пер-Моншаля, оглянувшись в захвате.

– Мы только охрана, – сухо напомнила беловолосая. – Если Лорд Марвинг спрашивает личное мнение…

Лорд нетерпеливо подкивнул, приглашая говорить.

– …данное Килину имя звучит приятно и не имеет негативного значения в нашем языке.

– И на том спасибо… погодите! Вы будете и дальше звать его Килином?!

– Мы будем звать его Лордом Маркусом.

Лорд удовлетворённо кивнул.

– Знаешь, так звали твоего прадеда? – поделился хозяин Пер-Моншаля.

– Знаю, – улыбнулся наследник, размыкая объятия с отцовских плеч.

Кнехтов Пер-Моншаля с детства воспитывали в духе, что эмоции – слабость, а Лорд должен был быть самым каменным камнем среди поддерживающих скал. В итоге он не знал, как вести себя в моменты, когда в воздухе витают живые чувства. Объятия сына уже было через край. Младший Лорд наоборот был чуток и учтив в отношении других, так что не усугублял неловкость.

– Где я могу одолжить меч?

– У тебя нет меча? – вытаращил глаза так и не сбривший вчерашнюю щетину Лорд.

– Мы пришли с миром, – на красивые губы легла лёгкая улыбка. – Ни у кого из нас нет меча.

Лорд запоздало оглядел фигуры пташек – в самом деле на их телах в плотной чёрной одежде негде было спрятать даже кошель, не то что даже короткий меч. Мужчина мог бы устроить оружие вдоль хребта, но в женщинах того хребта толком не было, даже кинжал трудно замаскировать. Как ни странно, легковесные птахи не испытывали тяги к незаметному потайному оружию, предпочитая самые длинные лезвия и такие же рукояти, так что в боевых замахах от натуги напрягались все мышцы миниатюрных тел. Открытые запястья двух телохранительниц выдавали Лорду, что они умеют держать мечи. Но своего оружия не взяли.

Столь интенсивно смотреть на консервативных женщин замка было бы вызовом приличиям, оглохший к этикету Лорд, даже не осознавая, уже превысил лимиты дважды в отношении нежданных гостий, однако птахи не высказывали негодования, то ли прощая, то ли запоминая на будущее.

– Как вас звать? – неловко спросил Лорд. Ему редко приходилось интересоваться самому, обычно все представлялись с почтительным поклоном.