Об этом я размышлял, поднимаясь по лестнице к парадной двери дома Кустера. Слуга постучал в дверь, и нам открыл хозяин. При виде меня он расплылся в улыбке:

– Как я рад видеть вас так скоро, ваша светлость! – И махнул девочке лет пяти: – Кнопочка, позови сестру! Пусть немедленно спускается! А вы проходите, располагайтесь в гостиной. Может, налить вам бренди?

Я с интересом окинул взглядом комнату, где старая потёртая мебель была по-домашнему уютно украшена накидками и подушками с узорами, вышитыми вручную. Обратил внимание и на еловые веточки, заботливо увитые яркими лентами, украшающими камин. Провёл кончиками пальцев по столешнице и не заметил нигде ни пылинки.

Семья, в которой никак не могли выдать замуж старшую дочь, жила небогато, но в доме чувствовалась рука заботливой хозяйки. Судя по тому, что господин Кустер вдовец, настоящий живой уют создавала моя невозможная невеста. Совесть снова заворочалась, причиняя дискомфорт, и злость на бестелесного учителя опять обожгла душу.

– Позвольте вас познакомить, ваша светлость, – торжественно произнёс хозяин дома, и я поднял голову. – Моя старшая дочь…

– Не такая девушка, – закончил я при виде той самой брюнетки, что с сожалением бросила деньги мне под ноги.

Сарча растерянно заморгал, явно не узнавая в опрятной и спокойной госпоже утреннюю чумазую и вспыльчивую служанку, но у меня не было и тени сомнения. Это она! И пусть её тонкая фигурка была облачена в благородный наряд, а тёмные волосы уложены в сложную причёску, от незнакомки и сейчас веяло некой дикостью.

Впрочем, уже не незнакомки.

– Арлета Кустер, – холодно представилась девушка.

Я весь вечер сидела, как на иголках, старясь не слушать учтивые слова отчима и не поднимать глаз на потенциального жениха. Казалось, любого вельможу отпугнут слухи о странности возможной невесты. Думала, что будет достаточно намёка, и гость из столицы побежит к Склочной Ви, чтобы узнать последние городские сплетни, но этого, судя по всему, не произошло. Иначе господина «Всё куплю» здесь бы не было.

– …Верно, дорогая Арлета?

Вздрогнув от слов отчима, я сдержала первое желание сказать нет и неопределённо пожала плечами. В любом случае моё мнение тут никого не интересует.

– Тогда покажи гостю наш сад, – огорошил господин Кустер.

Я опешила и, жалея что не прислушивалась к беседе, попыталась уклониться от прогулки наедине с мужчиной, которого едва знала.

– Но вчера был снег, дорожки засыпало, и…

– Арлета, – сухо перебил он и тут же с улыбкой поманил к себе полусонную Тристу: – Иди ко мне, кнопочка! Папа отведёт тебя в кроватку и, пока сестричка на прогулке, споёт колыбельную.

Он поднял Тристу и, не глядя на меня, покинул гостиную, в которой тут же повисла неловкая напряжённость. Выхода мне не оставляли. Откажусь от прогулки – отчим будет год ворчать, что его безвременно почившей жене не удалось привить дочери благородные манеры. Я не вынесу этого! Каждый раз, когда господин Кустер поминал маму, во мне просыпались самые низменные инстинкты, и я боялась, что однажды это приведёт к беде.

Глубоко вдохнув, я прикрыла глаза и громко позвала:

– Шолла, принеси плащ!

Сама же, не глядя на графа, поднялась и, опустив голову, присела в неглубоком реверансе.

– Позвольте показать вам наш скромный сад. Только не ждите многого, господин Кустер называет этим громким словом десяток яблонь, обнесённых забором.

– Барышня, позвольте вам помочь, – служанка суетливо накинула на меня подбитый мехом плащ и потом повернулась к гостю: – Ваша одежда, господин.

– Вас зовут Шолла? – неожиданно поинтересовался господин Хартш, и я предупредительно взглянула на мужчину, который приветливо улыбался служанке. – Мне кое-кто рассказывал о вашей принципиальности, но прошу вас принять мою скромную благодарность.

Он протянул руку, и на ладони блеснула монетка, которую я бросила графу под ноги. Шолла испуганно отпрянула, ведь для служанки это были огромные деньги, и пролепетала в сильном волнении:

– Негоже, господин, так шутить с простой девушкой.

– Значит, мне говорили о тебе чистую правду, – иронично усмехнулся граф. – Ты не такая девушка. Что же, а такая благодарность тебя устроит?

Протянул другую руку, на ладони которой лежал медяк. Шолла глянула на меня с мольбой, потом на красивого благородного мужчину и, заметно покраснев, выхватила монетку.

– Пожалуйте за мной, – дождавшись окончания спектакля, я двинулась через весь холл к двери, выходящей в сад. – Осторожней, под снегом ступенька. Идите за мной, след в след, чтобы не провалиться в сугроб. Я помню, где тропинка…

На самом деле, не помнила, а чуяла своей звериной сутью, но графу об этом знать не обязательно. На миг я представила, как вытягивается его благородное лицо от новости, что невеста – оборотень. Как разноцветные глаза наливаются яростью, а сочные губы брезгливо кривятся, и стало легче дышать. Как бы ни был красив, благороден и богат господин Хартш, мне нельзя поддаваться соблазну и мечтать о замужестве. Это плохо закончится!

– Ваша манера приуменьшать достоинства очаровательна, госпожа Кустер, – неожиданно заявил граф.

Я замерла на миг и сдержала желание обернуться. Мне очень хотелось спросить, что он имел в виду, но я лишь плотнее сжала губы и двинулась дальше. Разумеется, столичный вельможа подкован в комплиментах и найдёт ключик к любому дамскому сердцу, но я не позволю подбирать его к моему. Пусть лучше сочтёт меня невежливой!

Но я недооценила господина Хартша – ему не требовалось моё разрешение.

– Ваш сад действительно небольшой, – тем же тоном продолжал граф, – но я насчитал гораздо больше деревьев, чем вы сообщили. А ещё подметил некоторое разнообразие. Кроме яблонь, здесь растут груши, вишни… Не говоря уже о главном дереве Новогодья – голубой ели! Я могу понять склонность обесценивать окружение, но меня ставит в тупик желание принизить себя.

Я не выдержала и, круто развернувшись, шагнула к мужчине, который почти не отставал от меня. Посмотрела в его невероятные разноцветные глаза и выпалила:

– Чего вы добиваетесь, господин Хартш?

– Мои намерения прозрачны, – с серьёзностью ответил он. – Я желаю познакомиться с женщиной и принять решение о возможной женитьбе.

– Вам был непонятен мой намёк? – зло прищурилась я. – Или без разницы, на ком жениться? Если так, выбирайте любую другую девицу в Леверетте, а обо мне забудьте!

– Почему вы против моего предложения?

Сделав шаг, он сократил расстояние между нами до минимального, и теперь мы стояли так близко как было в комнате гостиницы. У меня закружилась голова от притягательного аромата, который исходил от этого мужчины. Так пахло от самца. Хищника! И в то же время я чувствовала, что мне рядом с графом ничего не угрожало. Было бы так сладко поверить в эту ложь! Но я вспомнила, как страшно кричал отчим на маму, и проговорила со всем равнодушием:

– Я не гожусь на роль графини, поверьте.

– Снова заявите, что вы не такая девушка? – иронично прищурился он.

И вдруг подался ко мне, приближаясь нос к носу, словно желал что-то рассмотреть на моём лице. Или?.. Сердце пропустило удар.

– Потом ещё спасибо скажете! – выпалила я и толкнула мужчину в сугроб.

А сама побежала в дом и, влетев в него, захлопнула дверь. Прислонившись к ней, прижала ладонь к груди, пытаясь успокоить рвущееся дыхание.

– Барышня? – удивилась Панча. От неожиданности она едва не выронила стаканы, из которых пили мужчины. – У вас лицо красное! Что случилось?

– Это из-за мороза, – солгала я и тут же попросила: – Извинись перед господином Хартшем и скажи, что мне стало дурно, а потом проводи к экипажу. Где его слуга?

– На кухне.

Кивнув, я побежала по лестнице наверх и влетев в нашу с Тристой комнату, сразу подошла к окну. Затаив дыхание, смотрела на дорожку, что вела от крыльца к калитке, где стоял тёмный экипаж. Никто пока не выходил и я ждала. Было тихо, лишь посапывала сестрёнка, да внизу шуршали голоса слуг. Вот показался господин Хартш – я сразу узнала его высокую широкоплечую фигуру. За ним семенил русоволосый толстяк, а последним шёл мой отчим.