Старик предложил закурить трубку. На этот раз мы отказались, еще один приход моих девчонок вряд ли бы доставил мне удовольствие, да…, это был бы перебор. Перекурив, старик предложил массаж первой Елене.

Мы с Ириной вышли на балкон присев на какие-то коробки. Двор был темен, лишь слегка освящен полосками света из окон. Во дворе в куче какого-то мусора копошились крысы. Ирина курила сигарету, я, тупо рассматривая возню крыс во дворе, была погружена в думы о торговце.

Душа моя светилась ярким светом, окутывая меня непонятным чувством тепла. Перед глазами пролетал его образ и взгляд, как будто кто-то прокручивал один и тот же кадр видеопленки.

Тем временем старик закончил делать массаж Елене, и она, оставив нас с Ириной, ушла в отель… Подруга заменила Елену на большой грязной кровати, я осталась на балкончике со своими мыслями, вернее не мыслями, а ощущениями непонятного тепла и света, которыми я была наполнена. И мне была, совершено, безразлична эта грязь и крысиная возня во дворе этого дома…

Баба Рахман, к которому мы попали во время вояжа по джунглям, это был не тот знаменитый Баба сидящий под баньяном, к которому все стремились. К тому Бабе мы так и не попали, встретившись на полпути со стариком Рахманом.

Знаменитый, же Баба, находился в джунглях чуть выше, на вершине холма, на который мы взбирались, восседая в окружении последователей хиппи, многочисленных туристов, христианских икон и кришнаитских изваяний, увешанный цветочными гирляндами, постоянно обкуренный гашишем, позволяя фотографировать себя за сто рупий….

Местная достопримечательность, туристы к нему валили толпой…, впоследствии…, через три года местная полиция арестовала его и последователей за торговлю наркотиками…

Но, это было потом…, а сейчас, Ирина лежала, распластавшись на кровати, старик восседал над ней, кропотливо делая массаж каждой ее мышце, я же тупо сидела на балконе, прокручивая видеоролик в глазах с образом прекрасного восточного торговца.

Время пролетело незаметно…, старик закончил массаж, что-то восторженно щебеча о нашей красоте. Сегодня он за два массажа заработал неплохие для него деньги, и был счастлив, но массаж на удивление он делал профессионально.

Прощаясь, я протянула руки для объятий. Старик, как-то резко отпрянув, глухо выдавил из себя:

– Нет, нет…, к тебе нельзя прикасаться…

– Рахман, Елене и Ирине ты делал массаж, а ко мне нельзя прикасаться? И почему Елена плакала, Ирина смеялась, а я просто сидела в покое и умиротворении? – искренне удивилась я.

– Ты другая, Шакта…, – глухо произнес Баба Рахман.

– Хмммм.? Шакта … что это значит? – вопросительно ухмыльнулась я, взяв его руками за плечи, пристально посмотрев в его серые выцветшие глаза…

Старик хитро прищурился и пролепетал…

– Придет время…, себя узнаешь….

– Рахман…, – но, старик уже ни чего не говоря в ответ, отведя глаза, молча раскуривал свою большую трубку мира…

Мы устало побрели в отель… Думать ни о чем не хотелось, и я все мысли прогоняла прочь. Придя в отель, мы сразу же завалились спать.

Следующий день мы провели в разговорах о своих впечатлениях встречи с Бабой. Валяясь разморенные от жаркого солнца на шезлонгах у океана, мы с подругой, смеясь от души, болтали, делясь своими впечатлениями и о массаже старика Рахмана, и о шаманском танце Ирины, и об интересных статных парнях – местных торговцах….

Они какие-то такие…, ну вовсе не похожие на индусов…, высокие, подкачанные, с миндалевидными разрезами глаз, как у персов, эти восточные парни невольно вызывали у нас, какой-то животный интерес…, да и они заглядывали к нам в глаза призывно всматриваясь – «выбери меня»…, что нас еще больше веселило и в тоже время воодушевляло.

Наплескавшись в океане, разморенные от палящего солнца, мы лениво, слегка покачивая бедрами, побрели в отель, рассматривая по пути разноцветные безделушки, продаваемые в многочисленных лавках …. Торговцы, флиртуя с нами, зазывали в свои магазинчики, хвалясь своим самым лучшим товаром…

Товары пестрили яркими красками…

Нам как сорокам нравилось буквально все, от трубок для курения из черного камня, до ярких одежд из грубого самотканого конопляного полотна…. Подолгу задерживаясь у каждой лавчонки, рассматривая и перебирая в руках многочисленные статуэтки Шивы, Ганеши, полотна неизвестных художников в стиле хард – рок, бесчисленные футболки с изображениями символов растаманов, мы то и дело натыкались или на пьяных байкеров или на шумную толпу веселых туристов…

Узкая дорога, ведущая к отелю кишела беззаботными, слегка пьяными туристами, индийскими девушками-цыганками, увешенными бусами, парео, и всякой дребеденью, навязчиво продающими свой товар прямо с рук…

Байки и старые, слегка побитые скутеры с громкими сигналами клаксонов проскакивали между зазевавшимися туристами и иногда выскакивающими из-за ограждения полосатыми поросятами… Шум, грохот двигателей байков, хохот туристов и возгласы цыганок, наполняли воздух, придавая неповторимый восточный колорит маленькому городку…

Заглядевшись на пляжные тапочки в одном из киосков, увлекая покупкой цыганку, торгующую в лавке, не обращая внимания на шум байков и крики застывших в изумлении людей, я услышала, скорее, почувствовала вихрь, пронесшийся у меня за спиной, и будто сильный удар в стену…

Обернувшись, я удивлено посмотрела на цыганку, которая с ужасом глядя на меня, щебетала что-то на хинди, поднимая вверх руки, и восхваляя кого-то из богов…

Моя подруга, стоящая рядом на брусчатом корявом тротуаре, застыв в ступоре, переводила взгляд своих широко раскрытых глаз то на меня, то на груду свалившихся в кучу вещей, из-под которой торчали еще крутящиеся колеса байка и, извиваясь лентой, шел легкий дымок…

В дальнем углу ларька, около стены дома, зашевелился мужичок, вылезая из – под дымящегося байка, снимая с себя упавшие со стены разноцветные парео и палантины…

Мужик был изрядно пьян от каких-то синтетических наркотиков и будто выпал из реальности. Пытаясь что- то сказать, в свое оправдание, он еле-еле ворочал челюстью…

Набежавшие прохожие и лавочники, громко ругаясь на несуразно говорящего мужика, как кучка муравьев копошились, вытаскивая разбитый байк из разрушенного ларька. Уцелела лишь та стена, около которой стояла я. Байк пролетел за моей спиной буквально в миллиметрах, не зацепив меня….

Цыганка кружила вокруг разрушенного ларька, что-то гневно выкрикивая и размахивая, маленькими черненькими от солнца кулачками в сторону незадачливого мужика… Байк был разбит полностью. Набежавшие любопытные цокали языками и качали головами. Лавочники смеялись над растерянным мужиком…

Пьяные туристы на Гоа часто попадают в аварии на байках и скутерах, ломая ноги и руки, а иногда и головы…

Мы с подругой, изумленные происшедшим, стали потихоньку вытаскивать из кучи уцелевшие товары, помогая хозяйке разрушенного ларька…

По щекам торговки катились слезы, размазывая их по лицу грязной ладошкой, она что-то тихо лепетала, кланяясь в мою сторону…

Я не понимала, что происходит и чувствовала себя очень неловко…. Мне всем сердцем хотелось помочь этой бедной женщине…

Зеваки, стоящие вокруг разрушенного ларька расступились, давая дорогу огромному, черному как ворон байку. Байк остановился прямо перед нами, на нем восседал индус-цыган, средних лет, в пестрой рубахе и огромной золотой серьге в одном ухе. Густые черные волосы, подкрашенные рыжей хной блестели в отблесках заходящего солнца…

Торговка разрушенного киоска, при виде байкера, упала на колени, щебеча на хинди что-то непонятное. Быстро перебирая словами, она указывала то в сторону ушедшего мужика, то на разбитый мотоцикл, лежащий рядом на брусчатке, то на меня.

Я привстала, отряхнув сарафан от пыли. Подруга, сидя на корточках около груды разбросанного товара, притихла, подняв с пола тяжелую статую Шивы…

Цыган, тряхнув черными кудрями, соскочил с байка, и…, вертя на пальце черные четки, нагло посмотрев на меня, будто оценивая, спросил кто я.