Все лица, упомянутые в этой книге, являются вымышленными. Любое сходство с реальными людьми носит случайный характер и не входило в намерения автора.

© Мила Леко, 2024

«Только дурак в своей жизни не меняет мнения», – говорил китайский мыслитель Конфуций, а за ним и целый ряд других знаменитых и обычных людей. Я же считаю, что мнения бывают разные. Измена принципиальным убеждениям может привести к потере личности, а вот остальные не менять просто невозможно. Время идет, мир каждое мгновение становится другим, и мы вместе с ним. Вся эта прелюдия сводится к тому, о чем я собираюсь здесь рассказать – а именно историю о том, как я изменила свое мнение о машинах на противоположное и стала крутой автоледи.

Мое детство и ранняя юность проходили в зеленом хрущевском дворе республиканской столицы. Возле подъездов буйно росли цветы, за которыми любовно ухаживали жители первых и вторых этажей, сирень, ароматизирующая каждый май, и даже небольшие сливы, плоды которых к сентябрю мы, дети, активно потребляли. За домом между двумя пятиэтажными строениями располагался целый сад, разделенный узкой тропинкой. Что только там не росло! Цветочные клумбы перемежались с кустами сирени и жасмина, стройные березы соперничали в росте с кленами, а раскидистые яблони давали обильный урожай. В этом раю любили резвиться дикие коты, кошки и их многочисленное потомство, живущие в подвалах хрущевок и подкармливаемые с балконов жителями дома, особенно детьми. Здесь мы лазали по деревьям, играли в прятки и иногда разводили костер с целью испечь картошку. Более вкусного печеного лакомства я не пробовала за всю свою жизнь!

Правда, наши детские забавы омрачали «владельцы» плодовых деревьев, в свое время посадившие их за домом и считавшие, что только они располагают правом собирать с них урожай. Особенно раздражал один из них, которого и взрослые, и дети называли «Красавчик». То был атлетически сложенный мужчина средних лет, регулярно с марта до октября загоравший на своем балконе. Он был в ярости, когда на его «вкусную» яблоню лазали дети, а тем более поедали ее плоды. Сначала Красавчик неистово орал с балкона, а затем одевался и выбегал на улицу. Разумеется, к тому моменту все мы наедались и разбегались. Было очень весело!

– А вдруг он выяснит, где мы живем, и пожалуется на нас родителям? – спрашивала боязливая Юлька, одна из моих подруг.

– Не пожалуется, – уверенно отвечала я, – ведь земля за домом – не его собственность, а общественная. Он не имеет прав на яблони, которые посадил. Вот жмот и куркуль!

Я, дочь преподавателей, с пяти лет читала запоем все книги, что попадались под руку, и среди них, разумеется, присутствовало значительное количество произведений советских авторов. Поэтому довольно долго, вплоть до подросткового возраста, в моей голове прочно засело убеждение, что «все вокруг колхозное, все вокруг мое».

Но вернемся во двор. За асфальтовой дорогой его площадку украшали кусты боярышника, вокруг которых в июне летали жуки, черемуха и те же березы и клены. Между ними гармонично располагались детские качели, песочница, спортплощадка с воротами, деревянный стол со скамейками и две беседки. Зимой на спортплощадке заливался каток, где можно было кататься на коньках и играть в хоккей, а между деревьями возводились снежные крепости.

Места хватало всем – и взрослым, и детям. И все соблюдали очередь на определенные места. Скамейки у подъездов обычно занимали бабушки и мамочки, но когда они освобождались, мы, уже набегавшись, садились и играли в испорченный телефон, в города, либо просто болтали о том и о сем. Стол в центре двора тоже делили. Это было излюбленное место части мужчин для игры в домино – они, как все говорили, «гоняли козла». Когда же стол освобождался, его оккупировали подростки, которые «гоняли» того же «козла» и играли в карты. Несмотря на всеобщее неодобрение родителей, эти игры развивали ум и реакцию не меньше, чем головоломки. К тому же мы играли не на деньги. Беседки обычно занимали старшие школьники. Они разговаривали на разные темы, травили анекдоты и вечерами пели песни под гитару.

Самыми любимыми игрой девочек младшего возраста были классики и скакалки. Как только весной оголялся асфальт, он тут же покрывался нарисованными позаимствованным в школе мелом квадратиками. Доставались хранившиеся с прошлого года или новые биты – жестяные круглые коробочки, набивавшиеся песком, – и начинались прыжки на одной ноге! Победа здесь зависела во многом от правильной биты. А вот чтобы выиграть в скаковом соревновании, надо было быть настоящим виртуозом. Самой же любимой игрой детей и младшего, и старшего возраста были вышибалы. Мне не было в ней равных, чем я очень гордилась.

Однако какое отношение имеют эти лирические отступления к машинам? Самое прямое. Владельцев авто у нас во дворе было пять – одна «Волга» у полковника в доме военных напротив, двое «Жигулей» и два «Запорожца». За исключением «Волги», хозяин которой имел гараж в кооперативе за километр от своего дома, остальные автомобили обретались во дворе и занимали немало места на асфальте. Под ними нередко растекались цветные лужи бензина, которые плохо пахли. Топливо тогда окрашивалось, а цвет красителя соответствовал марке бензина. Зимой машины покрывались брезентом, и возвышались большими снежными сугробами почти до апреля. «Своей» зимней резины в Союзе не было вплоть до Михаила Горбачева. Весной карбюраторы долго сопротивлялись, прежде чем завестись. Но дело заключалось не только в деформации дизайна и ухудшении экологии двора. Ситуация эта, выросшая в геометрической прогрессии, наблюдается и сегодня, а «изгнать» автомобили из дворов возможно подземными парковками, которые имеют только элитные современные строения. Но если посмотреть с другой стороны, то современные красивые машины могут даже украшать неказистые одинаковые дворы, на асфальтовых дорожках которых уже давно не играют дети. С дошкольниками сидят мамы на специальных детских площадках, нередко огороженных, а ребята школьного возраста периодически появляются на площадках спортивных, если таковые имеются.

Нам, тогдашним детям, проводившим свободное время на улице, машины мешали играть. И даже покушались на наши жизни и здоровье. Конечно, они не были одушевленными, как у Стивена Кинга в «Кристине», – их олицетворяли владельцы. Машина была дефицитом, а кузовные запчасти – еще больше. На авто годами копили, потом еще годы ждали в очереди и понимали, что покупка на всю жизнь. Водители настолько берегли технику, что у некоторых из них при ее порче просыпались звериные инстинкты. Свидетельством тому было одно происшествие.

Как-то раз наша дружная компания играла в вышибалы на самом широком асфальтовом участке двора, где парковались автовладельцы. Под одним «Жигуленком» валялся сосед, что-то чинил и посматривал на нас, очень мягко выражаясь, неодобрительно. Нашей команде оставалось «вышибить» шустрого еврейского парнишку по кличке Фикус. Отличавшийся крепким телосложением и не менее крепкими руками Сашка из дома напротив так закрутил мяч, что тот, ударившись о руки Фикуса, пытавшегося его поймать, отскочил на немалой скорости к «Жигуленку», врезался сначала в стекло передней правой двери, а затем снес зеркало заднего вида. Кто-то ударился в бега, в том числе и Сашка, а кто-то, как я, остались стоять на месте из чистого любопытства. Фикус же просто остолбенел, в то время, как хозяин авто, увидев нанесенный ущерб, пошел на него в атаку. Неистово ругаясь матом, он схватил парнишку, завернул ему руки за спину и стал бить.

– Пустите, я не виноват! – отчаянно кричал Фикус.

– Ты и твои поганые родители мне за все заплатят, жиденок! – орал его мучитель.

На шум сбежались люди из обоих домов и вырвали мальчика из рук хозяина пострадавшей машины. У Фикуса было сломано запястье, он долго лечился, и еще более длительный срок не мог играть на пианино. Как потом мне сказали родители, до суда дело не дошло, учитывая антисемитские настроения в обществе.