Кофе был горячим и ароматным.

– Дурью маемся, – пожаловался хозяин кабинета. – Машинки по полу катаем. А эта черная муть уже на границах города. И подступает все ближе. Причем со всех сторон. С юга, с севера, с востока даже, отсюда не видно. Медленно, потихоньку. Но неуклонно.

Он тоже пригубил кофе и продолжил:

– Ты эту гадость видишь? Видишь. И я вижу. И федералы видят. Не зря же для нас в этой супербашне офис сняли. Ты думаешь, мы здесь на яхтах прохлаждаемся? Не-ет. Мы стоим на страже, – тут он свободной рукой нарисовал в воздухе какой-то размашистый swoosh. – Следим, чтоб враг на нашу землю не проник. Ни реальный, ни виртуальный. Ни живой, ни мертвый. Понимаешь, Серый? Здесь у нас сторожевая башня. Мы и есть самые настоящие Смотрители.

– Как мой дед в Чернолесье? – спросил я.

– Примерно. Только у нас здесь масштаб побольше… и этаж повыше. Высоко сидим, далеко глядим.

– Ну, допустим, – сказал я недоверчиво. – И что вы собираетесь с этим делать? С чёрным туманом?

– В том-то и дело: никто не знает, – развел руками Антон Оскарович. – Указаний сверху пока не было. Да и видим-то эту дрянь одни мы. Даже муниципальные власти не особо в курсе. Простой народ – тот вообще ни сном, ни духом. Народ только чувствует: что-то не так. Новости не читаешь? А то бы знал, сколько людей из Питера за последний месяц сбежало. Без объяснения причин. Просто так, говорят, что-то в голову стукнуло: пора валить. А которым не на что уезжать, так те в депрессию впадают. Сидят по домам, на улицу боятся выйти. Особенно на окраинах. Страшно, говорят, страшно!

– Ну, мы не на окраине живем, – напомнил я. – В коттедже. От вас недалеко.

– Ах, да. Конечно. Твоя тётка хорошее наследство получила. Но ведь и до вас эта дрянь запросто может доползти. И что ты тогда делать будешь?

– К деду уеду на каникулы, – предположил я. – В Беларусь.

Антон Оскарович засопел недовольно:

– Какой быстрый. А скажи-ка ты мне, друг любезный: вот ты сбежишь, а моя девчонка одна останется, вся в депрессии? Ишь он, герой! Поматросил – и бросил, как раньше говорили?

– Да у нас ничего… – начал было я, но он показал мне кулак:

– Ничего и не будет. Рано вам еще… хвостом махать. Уж за этим я прослежу. А теперь слушай сюда. Мне для своей дочки ничего не жалко, поэтому никуда ты не денешься. Будешь и дальше при ней неотступно. Будешь ее развлекать. От бешеных собак защищать. От потных одноклассников. И от любых других удивительных тварей. Словом, от всех, от кого понадобится… в эти непростые времена. Считай, что я тебя взял на работу.

Тут я не нашел ничего умнее, как спросить:

– Почему меня?

– Может, прикажешь мне это дело Лехе-водителю поручить? У него своих охломонов двое. И потом, если уж Лиза тебя выбрала, то… будет так, как она скажет.

– Значит, это Лиза меня выбрала?

Антон Оскарович Смирре отчего-то стал серьезным. Глотнул кофе. Поднял на меня глаза и произнес веско:

– Нет. Тебя выбрал я.

– За что?

Он поставил чашку на столик, прямо на нерусскую газету. И продолжил очень тихо:

– За то, что ты смог дикому псу в один миг перегрызть глотку. Даже я так не умею. Это могут только сверхволки, и то не все. Ты нам нужен, Серый. И ты будешь с нами, хочешь ты того или нет.

Я уронил свою чашку на штаны. В штанах стало горячо, и я скривился от боли.

– Не шипи, не гусь, – сказал мне Антон Оскарович. – До свадьбы заживет, если не расчёсывать… держи вот свежий «Файненшнл», подотри за собой, а то все кресло загадил. И нечего так на меня смотреть. То ли ещё будет…

* * *

Лиза ждала меня за дверью.

– Вы договорились? – спросила она. – Нет, правда? Договорились?

– Сделка на миллион, – отозвался я, прикрывая кофейное пятно газетой. – Я теперь твой охранник. И развлекатель.

Она без лишних слов бросилась мне на шею. Для этого ей пришлось слегка подпрыгнуть, а мне – отбросить газету на пол. Иначе мне пришлось бы обнимать эту девчонку одной рукой, что неудобно.

– А чего у тебя штаны мокрые? – развеселилась Лиза. – От радости?

– Не дождешься. Слезай с меня. Нам вообще сказали – вести себя прилично.

– Сегодня не считается, – возразила она. – А потом, мы ничего и не…

Дверь кабинета приоткрылась.

– Ничего-то ничего, – послышалось оттуда. – Да ничего хорошего. Ну-ка быстро домой. Алексей ждет вас на парковке.

И дверь захлопнулась.

Не-ет, на парковку мы не пошли. Как-то не сговариваясь направились к автобусной остановке, прямо напротив башни. Держались при этом за руки.

Я попробую объяснить.

Я очень устал быть сверхчеловеком, пусть даже никто об этом и не подозревает. Я устал молчать и скрываться. Устал верить одному себе. И когда девчонка вешается мне на шею, я не могу оставаться бесчувственным.

И плевать на ее важного папашу. Нет, это не вы меня выбрали. Это я выбрал вас.

Первым подошел автобус до Зеленогорска. Мы переглянулись и забрались внутрь.

За окнами пролетали сосны, ёлки и синие километровые знаки. Нам хотелось ехать долго, все равно куда, чтобы хоть немножко успокоиться.

– Ты действительно рисуешь мои портреты в тетрадках? – вспомнил я. – Надеюсь, похоже?

Лиза расстегнула рюкзак.

Я бы не сказал, что у нее был сногшибательный талант художника. Но профиль можно было узнать. Дурацкая чёлка и затылок с вихрами. И немного высокомерная улыбка. Ну да, подумал я. Странный парень, который никого не замечает. Твой токсичный друг.

– Погоди… а это кто? – заинтересовался я.

Она прикрыла последний рисунок ладошкой. Специально для того, чтобы я отвёл ее руку и все-таки посмотрел.

Цветными карандашами там были нарисованы волк и лисичка. Нос к носу. Будто целовались.

Лиза захлопнула тетрадку. Повернулась ко мне.

У нее был холодный нос и горячие губы. Я не знаю, почему так бывает, но мне это нравилось.

– Совсем стыд потеряли, – раздался дребезжащий старушечий голос откуда-то сзади. – Скоро в детском саду размножаться начнут.

– Весеннее обострение, – согласился другой голос.

– Тэ-эк, граждане, – вклинился еще один. – Тут дело серьезное. Ихние родители вообще в курсе, чем они тут занимаются? К примеру, девочке сколько лет? Может, сразу в полицию позвонить?

Тут я все-таки не выдержал. Поднялся с кресла и посмотрел на них на всех с ненавистью.

Я снова чувствовал силу. Я мог бы заставить их всех замолчать. Всего лишь войти на секунду в гиперрежим и надеть вон той старухе на голову ее же собственную тележку на колесах. Жирному доносчику – запихать в глотку банку из-под пива. А тому умнику, который прогундосил что-то про весеннее обострение – оторвать острый язык.

И всё же я не сделал ничего.

Наверно, стал взрослее.

– Выходим, – сказал я Лизе. И нажал красную кнопку на поручне.

Водитель поглядел в зеркало, покачал головой и перестроился в правый ряд. Здесь не было никакой остановки, но для нас сделали исключение.

Это было своевременно. Я ведь мог и передумать.

Мы спрыгнули на обочину, и автобус умчался.

Тропинка петляла среди деревьев. Под ногами хрустели сосновые шишки. На холме Лиза скинула с плеч рюкзак, зачем-то взобралась на толстенный сосновый корень и прислонилась спиной к стволу. Теперь она могла смотреть на меня сверху вниз. Вероятно, я должен был влезть туда же, к ней. Но я не спешил.

– Ну что же ты? – спросила она и смешно потянула воздух носом. – Чего ты ждёшь?

Я улыбнулся. И тоже сбросил рюкзак на песок. Сразу вслед за этим она отлепилась от дерева, словно готовилась к прыжку, и что-то прошептала, неотрывно глядя на меня. «Wexen, hexen…» – начал было и я, но это уже не потребовалось. Её заклинания хватило на двоих.

Лисичка взмахнула красивым рыжим хвостом и прыгнула мне навстречу. Я не устоял на лапах, и мы покатились с холма, мигом извалявшись в хвое и шишках. Не успел я опомниться и отряхнуться, как лисичка лизнула меня в нос и на всякий случай отпрыгнула в сторону. Я заметил на ее лапах черные чулочки, а на груди белую манишку: это выглядело очень элегантно. Я не мог похвастать таким костюмом, я был просто серый.