Олен выпустил из рук меч, которым только что огрел детину плашмя по затылку. Клинок с обиженным лязгом повалился на помост, и через мгновение рядом упало тяжелое тело. Зрители смолкли, будучи не в силах осознать, что произошло. Чужак, северянин, гоняка одолел Апроима Тертого? Невозможно!

— Справедливость Синей Луны явлена! Поединок закончен победой Махрида Богалака! — объявил судья. — Картиму ари Карлудону отказано в тяжбе. Он приговаривается к уплате судебных издержек в размере двух динаров.

На площадь обрушился настоящий звуковой шторм, зрители просто взвыли. Многие принялись скакать на месте, другие бросились обниматься с соседями. Старый воин влез на помост и принялся говорить Олену что-то, совершенно неразличимое в общем шуме. Затем догадался, что собеседник его не слышит, и повысил голос:

— Воистину, тебя послали сами боги! Обязательно приходи в гости! Мне нечем отплатить тебе за помощь, но я хотя бы угощу тебя на славу!

— У нас дела в этом городе, я не знаю…

— Если откажешься — смертельно обидишь, съешь меня черви! — старик нахмурился. — Я живу на улице Красильщиков. Это между портом и замком императора. Серый дом со щитом на двери. Приходи, когда найдется время! Я буду ждать!

— Ладно, мне пора, — Олен кивнул, оглянулся в ту сторону, где судья беседовал с ари Карлудоном, и поймал полный искренней ненависти взгляд таристера. — Думаю, что загляну в ближайшие дни…

Он улыбнулся Богалаку, слез с помоста и принялся протискиваться через толпу туда, где ждали друзья. Победителя хлопали по плечам, спине, кричали что-то ободряющее в уши, так что до Кусаки Олен добрался несколько помятым и оглохшим.

— Ха-ха! Ты победил! — радостно взревел гном. — Хотя я ни мига в тебе не сомневался! Но какой удар, а? Клянусь моей бородой, так не бил сам Трани Губошлеп, лучший боец всех Льдистых гор!

Саттия, вопреки ожиданиям, не выразила радости. Она покачала головой и сказала мрачно:

— Ну что, нажил еще одного врага? И даже не одного, а двух!

— Одним больше, одним меньше — какая разница? — Олен взял у девушки ножны с мечом и повесил на пояс. — Да и что значит обычный таристер рядом с Харуготом или белоглазым?

— Они далеко, а этот рядом, — проворчала Саттия. — Хотя сейчас нужно думать не о врагах, а о ночлеге.

За время поединка солнце опустилось к самым крышам, диск его из белесого стал алым. Длинные тени от домов поглотили весь Терсалим, и жара несколько ослабела.

— Это, ну… поедем по следу, а в первом же постоялом дворе и остановимся, — предложил Бенеш.

— Можно так, — Олен забрался в седло. — Вопрос лишь в том, когда этот постоялый двор нам встретится?

Они проехали мимо помоста, где силился встать на ноги Апроим Тертый. Слуги ари Карлудона проводили северян мрачными взглядами, сам таристер зло сплюнул. Не обратив на них внимания путешественники через узкий переулок выехали на широкую, длинную и удивительно прямую для столицы империи улицу.

— Вот это похоже на постоялый двор, — заявил Гундихар, когда тянувшийся по правую руку забор из глины закончился воротами, а за ними открылся вытянутый двухэтажный дом и коновязь под навесом. — А уж пахнет-то как…

Запахи и вправду были притягательные — жареного мяса, хлеба, бобов и еще чего-то незнакомого, но вкусного.

— Плохо, что вывесок нет, — Саттия мрачно глянула на торчащий из стены шест с пуком конских волос на конце. — Съезди-ка на разведку, узнай точно. А то мало ли…

Гном не заставил себя упрашивать. Он решительно направил мула в ворота, и из-за забора донесся зычный голос. Ему ответил другой, тонкий и подобострастный, зазвучали шаги.

— Проезжайте, гости дорогие, — выглянул из-за створки слуга в сандалиях, широких штанах и неподпоясанной рубахе. — Комнаты чистые и просторные, ужин готов.

Олен дернул себя за ухо, с изумлением глядя на выпирающие клыки, зеленоватую кожу и рыжие, очень густые волосы. Не сразу понял, что перед ними — полукровка, плод союза человека и орка.

— Позаботься о лошадях, — Саттия, судя по ее сочувственному взгляду, догадалась обо всем мгновенно. — Нет ли у вас бани?

— Конечно есть, — ответил слуга, принимая поводья у Бенеша. — Вон там, за домом. Если желаете помыться, то мигом растопим.

Внутри, у самой двери гостей встретил хозяин — необъятный толстяк, завернутый во что-то, напоминающее парус. Тряся щеками, подбородками и пузом, блестя глазами и зубами, он ринулся навстречу с прытью несомого ураганом облака. Всплеснул руками и заголосил, точно увидел ближайших родственников:

— Вай, какая радость! Счастье и наслаждение видеть вас! Вай, проходите скорее!

Несколько ошеломленный таким напором Бенеш отступил, и иметь дело с пузаном довелось Саттии.

— Пройдем, — сказала девушка. — Вот только куда садиться? Я не вижу ни одного стула!

Первый этаж постоялого двора был целиком занят просторным залом. Посреди задней стенки, около ведущей во двор двери, располагался большой очаг. В нем пылал огонь, рядом суетились слуги и служанки. На невысоких тумбах горели медные лампы, сделанные в виде корабликов. Пол устилали очень толстые мохнатые ковры, зеленые и бордовые, со сложным орнаментом.

Обычной мебели не имелось вовсе.

— Э… хм, — несколько смутился хозяин. — У нас не часто останавливаются гости с севера, поэтому мы обходимся так, — на круглом лице вновь объявилась улыбка. — Но я уверен, что вы с удобством разместитесь и здесь… Пойдемте за мной.

Саттия хмыкнула, но вслед за толстяком зашагала в угол, к огороженному тумбами закутку. Вопреки опасениям девушки, сидеть, подогнув под себя ноги, оказалось довольно удобно. Как только уселись, служанка принесла кувшин с высоким горлышком и четыре чашки.

— Разведенный сок граната! — гордо сказал хозяин. — Прекрасно утоляет жажду! Из еды готово седло барашка под соусом из чернослива. Нежнейшее мясо! Крабы выловлены только сего…

— У нас не так много денег, — оборвала толстяка Саттия. — Что у вас есть недорогое, чтобы наесться всем?

— Тогда бобовая похлебка, — толстяк поскучнел.

— Отлично, вполне подойдет. И приготовьте мне баню.

Хозяин замахал руками, крикнул что-то одному из слуг и удалился, решив, что столь бедные гости не достойны его компании. Принесли похлебку в большом казане и стопку тонких лепешек на глиняном блюде. Изголодавшиеся путники уничтожили еду в мгновение, после чего Саттия отправилась мыться, а мужчины — на второй этаж, в свою комнату.

Та и в самом деле была просторной и чистой, с широким окном, откуда виднелся двор и кусочек улицы. Роль кроватей исполняли толстые ковры, расстеленные вдоль стен, с положенными на них покрывалами. Вместо подушек имелись набитые шерстью валики.

— Олен, ты это… сегодня убивал, ну… ты понимаешь? — с беспокойством проговорил Бенеш.

— Ну и что? — Гундихар кровожадно улыбнулся. — Тот не мужчина, кто не прирезал сотню-другую врагов! Ну, или не разбил их головы! — и он погладил «годморган» по рукоятке.

— Ты не знаешь, о чем речь! — ученик мага махнул рукой.

— Я попробую не спать, — сказал Олен.

Отцепив от пояса меч и сняв сапоги, он улегся на ближний к окну ковер, натянул на себя покрывало. Некоторое время лежал с открытыми глазами, отчаянно борясь со сном. Услышал, как пришла Саттия, ощутил исходящий от нее запах благовоний. Уловил, как Гундихар начал храпеть, а затем провалился в сон…

Он стоял на голой, блестящей земле, покрытой белесым налетом, похожим на мелкую соль. Из нее торчали багровые колонны, усеянные множеством белых и серых шипов. На кончике каждого висела капелька черной «смолы». Колонны, шипы и капли блестели в падающем с низкого неба слепящем свете. Он больно резал глаза, порождал желание моргнуть.

Горячий ветер дул в лицо с такой силой, что казалось — он обдирает плоть с костей. Щеки ощущали шершавые прикосновения, будто в воздухе было очень много песка. Каждый вдох давался с трудом, обжигал гортань, чудилось, что пьешь жидкий огонь.

Над колоннами поднималось исполинское, уходящее в тучи строение из больших и черных, словно обугленных камней. Мрачно нависали зубчатые стены, выглядывали из-за них уродливые, кривые башни. В бойницах и окнах танцевали языки багрового и белого огня.