VI век до н. э. Персия

Достигнув своего расцвета при царе Асархаддоне к 670 году до н. э., Ассирия, терзаемая внутренними бунтами и внешними конфликтами, постепенно начала терять завоеванные территории. В Палестине, Египте вспыхнули восстания, подавление которых требовало значительных сил. Затем взбунтовался Вавилон, претендуя на статус отдельного царства. На границах в Малой Азии проявляли враждебную активность вначале киммерийцы, затем скифы. Извечный противник Урарту постоянно угрожал с севера, устраивая рейды на приграничные крепости, из-за чего на севере приходилось держать большую армию. На фоне постоянного внешнего давления по всему государству возникали очаги бунтов бедноты и рабов. Войск и ресурсов для того, чтобы гасить появляющиеся то тут, то там горячие точки, катастрофически не хватало. Это привело к тому, что восстание мидийских племен на востоке было некому подавить и их предводитель Дейок объявил об образовании единого Мидийского царства.

К 640 году до н. э. Ашшурбанапалу, сыну Асархаддона, заключившему союз со скифами, неимоверными усилиями удалось навести на территории своего царства подобие порядка. Относительное спокойствие в Ассирии длилось чуть больше десяти лет. К тому времени царь был уже стар. После его смерти три сына схлестнулись в смертельной схватке за трон, фактически расколов царство на враждующие провинции, которые вскоре одна за другой пали жертвой набирающих силу соседей.

К концу VII века Ассирия – первое в истории государство, обладавшее признаками полноценной империи, – прекратила свое существование. В 612 году до н. э. под ударами объединенных армий Мидии, Вавилона и маннийцев пала столица царства Ниневия. После этого север Месопотамии отошел к Мидии, а вокруг Вавилона образовалось Нововавилонское царство.

С этого момента Мидия стала самым мощным игроком региона и тут же воспользовалась этим статусом. Вскоре после падения Ассирии мидийцы покорили Урарту и двинулись на восток, без труда завоевывая небольшие царства восточной Малой Азии вплоть до границ Лидии. На востоке границы Мидии расширились на все Иранское нагорье и достигли западного Индостана. На юге под ее влиянием находилась Персия, к тому времени частично поглотившая территорию разоренного ассирийцами Элама.

Несмотря на значительный рост территорий после падения Ассирии и быстрый взлет, Мидийское царство просуществовало всего 120 лет до середины VI века до н. э. Рыхлая структура управления, сохранившая сильную власть местных царей, не позволила выстроить эффективное государство. Хотя территориальная экспансия остановилась, количество ресурсов, поступающих из провинций в виде дани, оставалось стабильным и позволяло столице жить в достатке. Накопившая богатства знать предавалась излишествам и разврату. Не находя выхода своей энергии в войнах, она стала требовать больших привилегий, погрязла во внутренних склоках и подковерной борьбе различных кланов за влияние. Во дворце началась скрытая грызня внутри династии за престол, заговоры и дворцовые интриги. Все это ослабило государство и открыло дорогу новой силе, способной установить над регионом безоговорочный контроль и выполнить предназначение Источника, приведшее в эти земли киммерийцев из далеких северных степей.

Став наместником в южных землях, Аккатун взял себе в жены дочь Кира I, носившего в то время титул царя Персии и вождя самого сильного персидского племени. У них родился сын, получивший имя Камбис, который унаследовал титул наместника мидийского правителя и сан царя Персии.

В это время в Эктабане, столице царства, правил Астиаг48. Царь мало уделял внимания государственным делам, был избалован свалившейся на него властью, погряз в интригах и ссорах, чем настроил против себя знать, армию и даже родственников. Значительную часть времени он проводил в кругу особо приближенных придворных в пирах, оргиях, на соколиной охоте и пышных празднествах, которые устраивал по любому поводу. В одну ночь после подпития царю приснился странный сон. Наутро, совершив омовение, он прихватил дары из золота и серебра и отправился к магам-жрецам-оракулам49, видевшим будущее и умевшим толковать сны.

Окруженный полуобнаженными служанками, Верховный жрец, он же маг и оракул, принял царя в ритуальном зале храма Анахиты50.

– Что привело царя в обитель богини-покровительницы? – вопрошал он, сделав юным девам знак рукой, чтобы те подошли к гостю.

– Я хочу прикоснуться к священному телу богини и из твоих уст услышать ее мудрость, – ответствовал Астиаг, обняв прильнувших к нему слева и справа служанок.

– Чем ты готов заплатить за ее благосклонность? – чуть склонил голову маг.

– Золотом, жемчугом и камнями я готов заплатить за благосклонность великой Анахиты. А еще царским расположением к ее храмам, – Астиаг кивнул, и один из стоявших сзади стражников поставил на пол перед жрецом серебряный поднос с золотой пиалой, наполненной монетами и самоцветами.

– Щедрость твоя будет вознаграждена, – довольно кивнул служитель культа. – Так коснись же тела великой богини. Пусть она даст тебе силы и мудрость.

Услышав эти слова, служанки ловко сорвали с царя одежду, уложили его на пол и совершили ритуальный акт любви51.

После того как служанки, закончив свое дело, помогли царю одеться, маг, с интересом наблюдавший за этой сценой, спросил с хитрой улыбкой:

– Вкусил ли ты тела великой богини?

– Вкусил сполна, – царь вытер тыльной стороной ладони проступившую на лбу от контакта с телом богини испарину. – Жаль, что годы мои идут к закату, так бы я вкусил еще раз.

– Да пребудет с тобой благословение Анахиты, – жрец торжественно воздел руки к небу. – А теперь пойдем к святилищу. Там я открою тебе мудрость великой богини.

Святилище для магических ритуалов находилось в другом зале. Оно представляло из себя кольцеобразной формы очаг, заполненный горящими углями, в центре которого стояла чаша со священной водой. По обеим сторонам находились укрытые коврами низкие помосты с подушками. Жрец опустился на один из них лицом на восток. Царь, скрестив ноги, сел напротив него.

– Поведай мне о твоих заботах, чтобы я мог воззвать к великой богине. В этом священном месте я буду ее магическим проводником. Здесь Анахита будет видеть моими глазами, слышать моими ушами и говорить моими устами, – маг бросил на угли щепотку ароматного порошка, и тот вспыхнул синеватым светом, отправив к потолку облачко сизого дыма.

– Сегодня ночью я видел сон, – Астиаг на секунду умолк, словно вспоминая ночное видение. – Мне снилась моя дочь Мандана. Она была совершенно нагая.

– Мммм… – жрец закрыл глаза. – Видение нагой дочери – это знак зачатия ребенка. Но она еще не обрела мужа.

– Не обрела. Но слушай дальше. Дочь предстала предо мной нагой. А потом из ее чрева начала расти виноградная лоза. Она росла очень быстро. Ее стебли и листья заполнили опочивальню, потом коридоры, потом тронный зал. Через окна они вырвались наружу и увили весь замок и цитадель. Потом они поглотили Эктабану, потом всю Мидию и скрылись за горизонтом на востоке и на западе, покрывая собой всю землю.

– Мммм… – маг открыл глаза, сверкнул взглядом на царя и снова опустил веки. – О великая Анахита, просвети, как истолковать сие видение. Мммм… – он начал медленно покачиваться вперед-назад. – Я вижу. Я вижу. Нагая дочь родит ребенка. По воле богов это будет мальчик. Твой внук и наследник престола.

– Но престол после меня наследует мой старший сын, – удивился Астиаг.

– Нет. Престол наследует твой внук, сын Манданы. Винная лоза стремится к свету. Она пробивает себе путь и приносит сладкие плоды. Но она может и задушить дерево, которое обвила, выпить из него все соки. Она растет быстро. Винная лоза выходит из чрева твоей дочери и ее побеги проникают везде. Мммм… Я вижу. Я вижу, – маг широко раскрыл глаза и уставился на царя. – Я вижу. Твоя дочь родит тебе внука. Он свергнет тебя и займет твой трон. Он расширит границы своего царства на запад и на восток в земли, куда еще не ступала нога мидийцев. За это он будет наречен Великим.